Старый топор
День у Егора Васильевича Грибочкина не задался. Сначала не включился любимый диск с записью Лиги Чемпионов за 2006 год, потом порвался резиновый тапок (совсем новый, между прочим, только в прошлом году найденный на даче!), а затем еще жена завела – убери да убери полку!
Мужчина поднялся с кресла и, выйдя в коридор, остановился, глядя на пресловутый предмет мебели. Сколько же любви было во взгляде у Васильевича! Так обычно мамаши смотрят на пятилетних чад, читающих стишки на новогодних утренниках.
И далась же ей эта полка! Стоит, никому не мешает (всего пару раз за день споткнуться можно), оживляет интерьер эдаким Монбланчиком из хлама. Об этом самом хламе можно было составить отдельный рассказ - о, сколько же вещей, дорогих душе Егорки там было! Коробочка из-под масла "Рама" набитая старыми рыболовными крючками и приманками, выцветшая панама цвета "хаки, пачка журналов "Автомир" за 2003 год, пара ручек от отверток, даже несколько непонятно откуда взявшихся гильз и топор... Этот топор… Старый, ржавый, с деревянной ручкой, обмотанной синей изолентой и какой-то старой газетой. Сколько же странного произошло тогда… Впрочем, обо всем по порядку.
Человеку, не знакомому с Грибочкиным, могло показаться, что он имеет дело с заядлым рыбаком, или, может быть, даже охотником, но увы... На рыбалку за последние несколько лет Егор ездил всего два раза. Об этом невообразимо важном событии еще за месяц были предупреждены, кажется, все. От бабы Гали - гардеробщицы с работы, до кота Степки, живущего где-то за домом. Грибочкин и его лучший друг Иваныч, (или Дмитрий Иванович Веревкин, если уж совсем официально) выбирали сапоги, по несколько раз на день проверяли удочки и грозились привезти обратно огромного сома. Правда, вышло все немного не так, как рисовали себе горе-рыбаки. Егорка действительно привез обратно только сома - а что, усатый и весящий под сто кило Иваныч вполне мог сойти за эту рыбину. Его после первой же ночи в холодной палатке скрутил радикулит, и после этого бедный Веревкин только и мог, что вращать глазами и хлопать губами, так что сходство было очевидным. А вот во второй раз…
В тот день Иваныч и Васильевич решили съездить на какую-то речушку, уж особенно славящуюся рыбными местами. Точного ее местоположения они не знали – все сводилось к «ну, она там где-то около леса, а может быть и не у леса, ну в общем, чего, не спросим, что ли?»
О том, что «не спросим», мужики поняли довольно быстро – когда пришлось свернуть с трассы на какие-то ямы и буераки, которые, возможно когда-то, когда еще «Ленин был такой молодой» носили гордое звание «дороги».
- Эта…подвеску жалко, - подал голос Егорка, когда машина, первый раз ухнув в яму, жалобно скрипела, выбираясь из нее. Веревкин молчал, героически стиснув зубы и продолжая крутить руль.
- Эта… Колеса тоже жалко… - Грибочкин аж икнул, услышав, как под новыми шинами трещат ветки.
Веревкин снова смолчал – он уже жалел, что вообще поперся сюда. А ведь день можно было провести так хорошо – посидеть дома, съесть тарелочку-другую наваристого супчика, подремать, наконец!
- Эта… Может не надо? Назад? – Васильевичу очень не нравилась лужа, маячившая впереди.
Впрочем, эту самую лужу «путешественникам» пересекать не пришлось. Водное препятствие оказалось каким-то бывшим болотцем, а заросли камышей и шум воды красноречиво свидетельствовали о том, что и та самая речушка довольно близко.
На поверку «рыбная» речка оказалась небольшой и на удивление чистой. Рядом – сделать несколько десятков шагов – начинался густой лес.
- Может, грибов потом соберем? – Веревкин предложил это чисто для проформы – таскаться еще и по буреломам ему вовсе не хотелось.
- Не. Тут бы хоть поймать что-то, - Егорка потоптался на месте – словно проверял грунт на прочность и поплелся к машине.
Спустя несколько часов приятели сидели на бережке и грустно глядели на неподвижные поплавки. Они за все это время не шевельнулись ни разу.
- Рыбное, говоришь? – Веревкин за последний час произносил эту фразу уже в пятый или шестой раз – все ехиднее.
Грибочкин отмалчивался и изредка огрызался. Действительно, это ведь он предложил другу приехать именно сюда – Иваныч предлагал места и поближе.
- Может, к вечеру начнет? – он без особого энтузиазма потрогал удочку пальцем. – Или приманка не такая?
- «Приманка»! – передразнил друга Веревкин. – Мы столько этой самой приманки поменяли, что впору уже самим начинать ее лопать!
- Что, не клюет? – позади рыбаков послышался шум веток, и те почти синхронно повернули «башни» назад.
Около самой кромки леса стоял улыбающийся мужик лет сорока, одетый в старую камуфляжную фуфайку и потрепанные серые брюки, на ногах – рыжие грязные ботинки. На одном плече незнакомец держал удочку, на другом висел потертый вещмешок.
- Нет. А что, тут всегда так?– первым опомнился Веревкин – ему-то, на самом деле уже давно хотелось домой, и он пытался ухватиться за любую возможность убраться. Тем более, что вечерело и становилось холоднее.
- Ну, почему-же… - мужик направился к друзьям и остановился где-то в шагах пятнадцати от них. – Иногда клюет. А иногда – нет.
Он поставил на землю свой мешок, размотал удочку и небрежно забросил ее в воду. Затем, шумно топая тяжелыми ботинками, принялся разводить костерок.
Грибочкин и Веревкин молча наблюдали – а незнакомец – словно их и не было рядом, продолжал заниматься своими делами – проверил еще раз костер, сел на небольшую кочку и закурил. В воздухе поплыл запах крепкого табака.
- Ты смотри, какой наглый. Хоть бы спросил, не мешает ли он нам. Сейчас распугает все, что можно своими ножищами! – Егор неодобрительно поморщился. – Еще и завоняет все!
- Тихо, - шикнул Иваныч. Он, как мы уже знаем, давно хотел домой и пытался ухватиться за любую возможность смыться поскорее.
- Так, говорите, не клюет сегодня? Жаль, очень жаль… - Веревкин хотел еще что-то добавить, но осекся на полуслове - поплавок на удочке у мужика дернулся, тот лениво поднял на него глаза, поднялся, и вытащил на траву небольшого окунька. Затем еще одного. И еще. Прямо на глазах у изумленных друзей на берегу вырастала кучка рыбы. При этом их поплавки все так же продолжали стоять на месте.
- Слышь… Может просто не там сидим? – Васильевич завистливо покосился на чужой улов. – Он уйдет – передвинемся.
- Да когда он уйдет, - Иваныч почесал подбородок, кашлянул и снова обратился к их молчаливому соседу.
- Наверное, мы не то место выбрали? Или приманка плохая? Вот, почти с обеда тут, и даже пескаря не поймали. А вы вон сколько за последние полчаса (позади снова громко вздохнул Васильевич, и, кажется, даже произнес несколько не совсем приличных слов).
- Не там сели. Плохая приманка, - согласился мужик, доставая удочку (Грибочкина поразил тот факт, что на крючке было совершенно пусто, незнакомец не использовал ни червя, ни манной каши, ни... в общем, ничего такого на что обычно клюет мелкая и не очень рыбешка).
- Значит не наш день сегодня, - притворно расстроился Веревкин, хлопая друга по плечу рукой. – Поехали.
- А что, так сильно рыбки хотели? – тон их собеседника стал более…заинтересованным, что ли.
- Ну… стыдно с пустыми руками возвращаться, - Егор вздохнул – действительно, все знакомые, наслышанные о первой поездке, предвкушали и на этот раз какое-то из ряда вон выходящее событие. Такое, над которым потом можно еще полгода хихикать, поддевая горе-рыбаков.
- Ну что ж. Ладно. Раз хотели – почему бы и не подарить хорошим людям, - мужик поднялся, затушил костерок, собрал в мешок свой улов, несколько секунд поразмышлял и вытащил из-за пояса топор.
- Держите.
- Это ж топор, - Веревкин с недоверием переглянулся с другом. – На кой он нам надо? У нас свой есть.
- Есть, да не такой, – незнакомец вдруг тихо рассмеялся и положил топорик на траву. – Быстрее наловите – быстрее уедете.
- Ладно, - Егор махнул рукой - мол, чего уже терять и поднял «подарочек».
Это действительно был самый обыкновенный, обыкновеннейший топор. Причем переживавший не лучшие времена – лезвие явно затупившееся, ржавое, ручка обмотана изолентой – видать треснувшая.
- И что нам с ним делать? – Иваныч начал терять терпение – ему вся эта история вообще начала казаться каким-то фарсом.
- Бросай в воду, - незнакомец кивнул на речку.
- То есть, «бросай»? Че, свое добро совсем не жалко? – Веревкин аж опешил. – Он хоть и старый, но еще вполне…
- Бросай, говорю. Вы рыбы хотите, или как?
Грибочкин переглянулся с другом – тот мрачно кивнул - и, размахнувшись, зашвырнул топор куда-то совсем недалеко от берега. Вдруг этот ненормальный ( а в том, что их сосед не в себе, сомневаться уже и не приходилось) потребует его обратно – хоть достать можно будет.
Несколько долгих секунд ничего не происходило – только лягушки квакали в камыше, как тут раздалось бульканье, и на глазах у ошеломленных друзей, на поверхности воды показался тот самый топор. С ржавым лезвием и синей изолентой. В ту же секунду на удочках зазвенели колокольчики – клевало!
Веревкин с Грибочкиным кое-как захлопнули рты и бросились к ним…
За следующие пять минут на берегу около Васильевича и Иваныча образовалась средних размеров гора рыбы. Самой разнообразной: карасей, окуньков, мелких пескарей, попадались даже небольшие щучки. Друзья только и успевали дергать удочки.
- Ну что, хватит вам
Егор с Дмитрием вздрогнули – они совсем забыли про странного мужика. А тот, посмеиваясь, снова курил свой крепкий табак.
- Теперь и домой пора. Только костерок затушите.
Друзья, не сговариваясь, кивнули. Они словно зачарованные глядели то на рыбу, то на топор, снова оказавшийся около Васильевича.
- Ну, и топорик заберите, в хозяйстве пригодится. А мне пора – дел еще много, - незнакомец поднялся, забросил на плече удочки и неспешно пошел к лесу, топая тяжелыми ботинками. Около самих деревьев снова обернулся. Веревкин с Грибочкиным так и стояли, даже не думая сдвигаться с места.
- Эх, молодежь. Всему учить надо. Раньше кто не придет – всегда что-то оставляли – первую рыбку, ягод, даже корку хлеба с солью. А сейчас? Приедут, зверье распугают и обратно. Ни привета, ни ответа.
Приятели в который раз переглянулись, и тут Егор, неожиданно для себя брякнул:
- Так ты кто, леший местный, что ли?
Иваныч только икнул, а мужик неожиданно улыбнулся.
- Может и леший. Как хотите – так и зовите, - и с этими словами скрылся за деревьями – только ветки тронуло, словно и не было его никогда.
Веревкин с Грибочкиным так и сели обратно на берег с открытыми «заслонками» и глазами в железный рубль…
- Слушай, Егор Васильевич, ты, конечно, мне старый друг, и все такое, и газета у нас специфическая, но кто в такую чушь поверит? Лешие, топоры… Народ этим не удивишь, им другие вещи подавай – вроде сплетен про политиков, и сколько ошейников со стразами у кота очередной звезды, - сидящий за столом мужчина отложил в сторону исписанные листы бумаги.
- Да и править тут много, заметка совершенно по формату не годится, не статья это, а байка, в стиле «бабка Агафья с печи слезла да рассказала», не пойдет.
- Не хочешь – не надо, отдам вон в «Вестник черно-белого мага» - Егор потянулся за рукописью, а его собеседник резво отдернул руку.
- Куда? В этот журнальчик? Да он годится только для того, что бы мять да по определенному назначению использовать! Ладно, оставляй, может придумаю что…
- Егор, убери ты уже эту полку, и хлам выбрось! – Веревкин вздрогнул, услышав голос жены, и с трудом выбрался из старых воспоминаний. Топор они тогда забрали с собой, но, сколько после этого не пробовали снова бросать в воду – ничего не выходило. В хозяйстве он тоже особо не пригодился - зачем дома два топора-то, и теперь мирно доживал свой век, пылясь на этой самой полке, которая так не нравилась жене Васильевича. Статья, правда, тоже вышла, но Егор с Дмитрием ее так и не рискнули показать никому из знакомых. Только и остался один номер на память – именно он теперь обматывал топорик.
- Ладно, сейчас! – Грибочкин со вздохом взялся за первую коробку…
На все ушел всего час – полка отправилась на балкон, любимое барахло было распихано по другим ящичкам и терерь можно было со спокойной душей развалиться на диване. Жена, вот, тоже похвалила...
Правда, день у Егора Васильевича Грибчкина все равно не задался – диск с Лигой Чемпионов так и не запустился.
