Перейти к контенту
Откровения. Форум "Моей Семьи"

Отражение

Наши люди
  • Число публикаций

    8 403
  • Регистрация

  • Последнее посещение

Весь контент пользователя Отражение

  1. Мир животных

  2. Интересные картинки

  3. Грустные истории и притчи

    ДВЕ СЕСТРЫ Жили-были две сестры. Старшая Валя - красавица, успешная, богатая. Младшая Зойка - горькая пьяница. Насчёт красоты к тому времени, о котором идёт рассказ, уже нечего сказать было: 32-х летняя Зойка больше на древнюю старуху была похожа. Сама тощая, лицо синюшно-опухшее так, что и глаз не видно, тусклые волосы, давно не знающие ни мыла, ни расчёски грязной паклей торчали в разные стороны. Валю упрекнуть не в чем, немало приложила времени и денег, пытаясь вытащить сестру из трясины алкоголизма: в дорогие клиники её возила, к бабкам-колдуньям - всё бесполезно. Купила ей квартирку уютную, но оформила на себя, чтобы Зойка за бутылку не променяла. Через полгода из обстановки в квартире оставался только грязный матрас, на котором и лежала умирающая сестра, когда Валентина пришла к ней попрощаться, так как уезжала за границу на ПМЖ. А Зойка уже и говорить не могла, силы были только приоткрыть глаза и через щелки между опухших век увидеть на фоне грязного, давно немытого окна неясный силуэт. Рядом валялись пустые бутылки, которыми щедро делились с Зойкой местные пьянчуги. Не смогла Валентина бросить сестру, как потом жить с этим? Совесть замучает. Решила она для очистки этой своей совести увезти Зойку к тетке в деревню. С теткой Ольгой сестры почти не общались, знали только, что есть у покойной матери сестра, которая много лет назад навещала их, привозя деревенские гостинцы: варенье, румяные душистые яблоки, сушеные грибы. Помнила Валя только название деревни. Подумала: на похороны не звали, значит, скорей всего, тетка жива. Попросила помочь знакомого мужчину, завернули Зойку в одеяло, уложили на заднее сиденье машины и поехали в деревню Самоварово. Деревню нашли, дом тетки Ольги тоже нашли. Да и что там искать-то было: четыре жилых домишки - вот и вся деревня. Зойку в одеяле уложили на теткину кровать, Валентина выложила на стол деньги со словами: помирает она, а мне ехать надо, тёть Оля. Деньги на похороны - может приеду когда, чтобы хоть могилку найти. Тут и на оградку и на памятник хватит. И ключ от Зойкиной квартиры тетке отдала. А кому ещё-то? От чая отказалась и уехала... Тетка Ольга, 68-летняя, ещё бодрая одинокая женщина, развернула Зойку, убедилась, что та ещё дышит и пошла кипятить самовар. Пока самовар грелся, она нарезала в термос сушеной травки из холщовых мешочков, всыпала каких-то ягод, потом заварила всё кипятком и оставила настояться, плотно закрыв крышку. Три дня она поила Зойку травяными настоями с мёдом, почти насильно вливая в рот чайной ложечкой каждые полчаса. Даже ночью. На четвертый день в рацион добавила молоко своей козы Марты. Тоже чайной ложкой. Потом в ход пошли овощные отвары и куриный бульон. Курицы у тетки тоже были свои. Немного, всего семь, но она не пожалела и двух пустила на бульоны для умирающей племянницы. Через месяц только Зойка самостоятельно смогла сесть в кровати. Тетка Ольга её стала на саночках в баню возить (зима уже была), закутает в платок пуховый да в одеяло и везёт. А в бане тоже разные травки заварены и Зойку этими настоями тетка Ольга мыла. А потом волосы Зойкины расчешет и они пахнут травой и летом... Одинокая тётка Ольга вложила всю свою нерастраченную любовь и заботу в племянницу и выходила её. Вот так, чайной ложечкой вливая в умирающую Зойку вместе с настоями частички своей доброй души. Дорогие клиники и колдуны не смогли спасти погибающую девушку, а родная тетка смогла. Зойка выжила. Окрепла от вкусного, пахнувшего клевером молока козы Марты, от утренних нежных омлетов из свежайших яиц. Волосы стали шелковистые и блестящие. На щеках появился румянец. И оказалось, что она красавица с голубыми глазами. Потихоньку стала помогать тетке по дому, потом и в хлеву: научилась доить Марту, собирала каждое утро свежие яица. Еду они готовили простую, почти всё со своего огорода. Зойка, вернувшись с того света, не вспоминала свою прошлую жизнь, ей нравилась эта, новая, с чистого листа. Она стала видеть, как встаёт утром солнце, как бегут по небу белые облака, как распускаются весной цветы. А в прибрежных зарослях местной речки появилась утка с маленькими утятами и Зойка ходила их кормить булкой. А ещё у неё открылся один талант. Тетка Ольга научила девушку вязать крючком. Сначала Зойка вязала салфеточки, потом они съездили с теткой в город, накупили много разных мотков шерсти и Зоя стала вязать большие пушистые шали с удивительными узорами. Посыпались заказы на необыкновенную красоту. Зойка стала хорошо зарабатывать. Через три года красавица Зойка увезла любимую тётю из глухой деревни Самоварово в тихий городок на берегу тёплого моря, где сложив теткины сбережения и свои - за продажу эксклюзивных шалей, купила для них небольшой уютный домик с маленьким садом. По утрам коза Марта, доставку которой специальным фургончиком оплатила Валентина, сорвав с нижних веток яблони очередное яблоко, неспеша пережевывает его и задумчиво смотрит на море. Там, в теплом море, недалеко от берега купаются две любимые ею женщины. А знаете, что самое замечательное в этой истории? Она реальная.
  4. У друга два страшенных кобеля: ротвейлер и стафф. Злобные, как черти, но дрессированы идеально. От греха подальше он гуляет, когда других собак рядом нет, чтоб не провоцировать. И вот встретились, стоим курим. А эти два чудака вместо прогулки домой просятся. На вопрос «что за фигня» выяснилось, что у них там… дочь! За неделю до этого кобели на прогулке пришли к нему с видом «умрём, но не признаемся». И запросились домой. У ротвеля в пасти явно что-то есть… оказалось, котёнок! Полуслепой, блохастый, вся морда в гное! Посмотрел Вовка на кобелей и взял детёныша домой. Как супруга среди ночи достала бутылочку и смесь для младенцев — это личная женская магия. Как он отмывал котёнка и выводил блох — это трындец. Его потом трясло, хоть мужик не нервный. Обчесался на нервной почве. НО котёнок выжил. А кобели спятили. Пока котёнка мыли — оба сидели зайчиком и пялились, не моргая. Греют так: один лежит замерев с выпученными глазами, на нем — котёнок. Второй отдыхает. Потом меняются. Котёнок пополз — эти два козла за ним носами ведут, дышать боятся. Гулять перестали: дела сделали — и домой! Сосед зашёл, так они встали, собой малышку закрыли и рычат. На малейший писк котейки несутся спасать. Вот такие собачьи ''яжотцы''. А с чего их заклинило, откуда котёнок и где мать — так и осталось неизвестным. Трупа кошки хозяин не нашёл, хотя всё облазил ради чистой совести… Мария Тарасова
  5. Тяжело живется котикам. Вот ты котик. И на своего человека ты смертельно обиделся. Навсегда. Он тебе чего-нибудь не дал, или дал, но мало, или дал (ну не дал, хорошо, ты сам взял, а чего оно лежит?), но отобрал. И вот ты уходишь на окно, весь разобиженный, отворачиваешься, чтобы он знал! Знал! И каждая шерстинка на твоем хвосте дрожит от негодования! И толстянка в горшке поникла от сочувствия (от сочувствия, а не потому, что ты ее весь день лапой от скуки бил). И тебе грустно и горько, и даже птичек в окне нет, чтоб от души на них помямякать, и еда не радует, и игрушки, потому что ты хотел вот то, особенное, которое не дали или отобрали. А эта сзади подкрадывается и орет: — А у кого это щеки со спины видно? И смеется. И за пузо тебя. И за бока. И хватает и тащит, и не дает наобижаться всласть. На кухню пусть тащит тогда. Нечего тут. Татьяна Суслова
  6. Цитатники рунета. Башорг

    До конца XIV в. СЕЛЁДКУ НЕ СЧИТАЛИ ЕДОЙ, достойной порядочных людей. Ее не жаловали из-за тяжелого запаха прогоркшего рыбьего жира и неприятного горького вкуса. Это была еда нищих и монахов, смирявших свою гордыню и умерщвлявших плоть. Король Людовик IX Святой посылал ее в качестве милостыни в колонии прокаженных. Словом, селедкой питались люди, либо добровольно отвергшие все земные удовольствия, либо не имевшие возможности насладиться вкусной едой и кое-как поддерживавшие свои силы тем, от чего отворачивались более удачливые. Покупать такую рыбу охотников находилось немного, а потому и ловили ее не очень охотно. Рыбаки, обнаружив косяк сельди, забрасывать сети не спешили. Лов ее начинали только тогда, когда в море уже ничего кроме селедки, шедшей в начале лета к берегу, поймать было невозможно. Так продолжалось до тех пор, пока голландскому рыбаку Виллему Якобу Бейкельсу, жившему в прибрежной деревне Биерфлинт, не пришла в голову идея, полностью изменившая положение вещей. Бейкельс перед засолкой стал удалять у селедки жабры, которые придавали ей горечь. В этом деле он достиг совершенства и даже изобрел способ удалять их одним движением ножа. Подготовленную таким образом рыбу Бейкельс укладывал в бочки аккуратно, слоями, чтобы рыба «не душилась», и равномерно пересыпал солью каждый слой. Делал он все это прямо в море, едва выловив рыбу, и пока судно шло к берегу, рыба солилась в бочках на его борту. Прежде никому и в голову не приходило столько возиться с такой дрянью, как селедка! Тем больше удивились соседи Бейкельса, когда в результате этих манипуляций у их односельчанина получилось нечто, что язык не поворачивался назвать «селедкой», в те времена бывшей символом всего грязного и вонючего. Через несколько лет, в 1390 г., после летнего лова селедку, засоленную новым способом, впервые вывезли в большие города Голландии, где она покорила всех. А спустя лишь три года этот «новый продукт» признали уже во всей Голландии. С этого начался настоящий селедочный бум, который не прекращается и поныне. Слава голландской селедки быстро вышла за пределы страны и распространилась по всей Европе. Спрос на «рыбу нищих» вырос невероятно, и оборотистые голландские купцы немедленно стали вкладывать деньги в организацию лова. Был построен целый «сельдяной флот» рыбацких лодок и кораблей, приспособленных специально для лова и засолки сельди. Имя Бейкельса осталось не только в памяти народной, его запечатлели в государственных хрониках, и поклониться праху Виллема приезжали коронованные особы. Первыми из монархов дорожку на кладбище Биерфлинта проторили император Карл V и его сестра Мария, королева венгерская. Традиции в деле лова и продажи селедки соблюдаются по-прежнему – это неотъемлемая часть истории Нидерландов. Открытие сезона лова, которое является национальным праздником. Как и века назад, суда рыбаков, взяв запас соли и бочек, выходят в море в мае, когда селедка особенно жирна. Лов идет до тех пор, пока все бочки не будут заполнены. После этого суда наперегонки спешат в берегу – начинается настоящая гонка. Там, в порту, уже волнуется огромная толпа, следящая за этой рыбацкой регатой. Призом для капитана и команды судна, пришедшего первым к причалу, служат честь и выгода. Именно из улова этого судна первый бочонок сельдей будет торжественно поднесен в дар самой королеве Нидерландов. А это, согласитесь, большая честь – иметь возможность сказать: «Королева кушает мою селедку!» Второй бочонок продают с аукциона и за него порою платят сумасшедшие деньги. Покупателю такого бочонка выдается сертификат, удостоверяющий факт покупки самого первого бочонка голландской сельди в этом году. Те, кому подобные утехи не по карману, тоже без селедки не остаются: круглый год ее продают всюду. Но в начале лета спрос на нее особенно возрастает благодаря туристам, специально приехавшим в Голландию полакомиться настоящей «маатьесхарен» – так называется это блюдо. На набережных Амстердама и Гааги огромное число лоточников продают малосольную селедку и все, что к ней полагается. Продавцы в национальных костюмах прямо на глазах покупателя выхватывают из ведра с мутным рассолом лоснящуюся от жира рыбу, с необыкновенной сноровистостью сдирают с нее шкуру, отделят мясо от костей и уже через минуту подают чистое филе малосольной сельди. По традиции, восходящей едва ли не ко временам Бейкельса, его следует есть особым способом: взяв филе пальцами за ту часть, что ближе к хвосту, его обмакивают в тарелку с мелко нарезанным лучком и весь кусок целиком опускают в рот. Заедают селедку серым голландским хлебом. Знатоки утверждают, что перед этой процедурой хорошо бы выпить водки. Впрочем, есть мнение, что лучше запивать особым сортом пива, но это уже дело вкуса. Судя по набору ингредиентов, главное после этого праздника чревоугодия – не приставать с поцелуями к людям, чьим расположением вы дорожите.
  7. Мир животных

  8. Грустные истории и притчи

    ВИТЬКИНА МАТЬ Витька не любил свою мать, не уважал её. А за что любить-то её? Ходит вечно, как...как... Вон у Сашки Иванова, мама с модной причёской на голове, на ногах туфли на каблуках, платье крепдешиновое, сумочка лаковая, она в магазине работает. А у Светки Евдокимовой мама учителем работает, у Петьки Ефремова, это вообще вещь, у него мамка машину водит... У некоторых отцы не умеют на машинах ездить, а Петькина ездит, на "Победе", весь двор сбегается посмотреть на то, когда она приезжает, а Витькина что? Поломойкой в больнице работает, волосы седые, в пучок завязаны, лицо какое-то...в карябинах всё, руки трясутся. Всё пристаёт со своей заботой, что только надо? Он Витька, сам уже самостоятельный, вот вырастит и уедет от неё. Смотрит с неприязнью на сутулую, длинную, нелепую фигуру матери, что склонилась над керосинкой на общей кухне и что-то там готовит. Надо признать готовит мать неплохо ну и что? Это заслуга великая что ли? Этому только так научиться можно... Нет не любит мать свою Витька, не любит и не уважает... У других-то мамки вон... Не то что его... Прямо зла не хватает... - Витюша, ешь...чего ты сыночек, не вкусно что ли? Голос у матери противный какой-то скрипучий, опять лезет к нему, гладит своими сухими пропахшими хлоркой руками, фу ты... -Я не голоден, — буркнул Витька, отодвинул тарелку и выскочил из-за стола, ну чтобы ему не родиться у мамы Сашки Иванова, а? Или у Петьки Ефремова? На худой конец у мамы Светки Евдокимовой, он бы лучше девчонкой родился чем вот так... - Ты далёко ли, Витюша? Ааай, ну надоела, а. - Скоро приду, — буркнул, — в библиотеку. Витька выскочил на улицу, с другой стороны дома, под деревьями на лавке, собирались фронтовики, они пили горькую и играли в домино, а когда напьются, начинали драться. Почти десять лет, как война отгремела, а они всё вспоминают бои и погибших товарищей. Нет, не все так в основном к мирной жизни вернувшиеся, с радостью влились в неё, кто-то на старое место вернулся, кого на новое приняли. Вот у Димки Егоршина, например, папа пришёл без ноги, так работает в мастерской, зарабатывает, Димка постоянно бегает к нему, да у многих так. А эти вот... Но никто не осуждает мужиков, они за родину кровь проливали, имеют право. Кто-то справиться мог и устроиться в мирной жизни, а кто-то нет. Васька, вон, рассказывает, его папка-то как раз из тех, кто сидит на лавке целыми днями, так вот, он говорит, что папка плачет ночами и орёт, видится ему, как в бой идут... Страшно это всё, Витька понимает. Хотел бы он, чтобы его папка таким же был... Героем, пусть и на лавочке бы сидел, зато Витька бы гордился им, следил бы, когда он напьётся и в драку кинется и бежал бы, чтобы оттащить домой... А потом, сидел бы с пацанами на тех же лавочках и рассуждал бы, что отцу тяжело пришлось, он такооое повидал и замолкал бы, многозначительно... Ну не повезло ему, не повезло, с матерью не повезло...а отца он вообще не знает...видимо нагуляла мать его на старости лет, Витька зло сплюнул на землю... - Молодой человек, а не подскажите ли, где здесь дом сорок, литера В?- седой мужчина, одетый в военную форму, с погонами и большими звёздами, кого-то смутно напоминающий смотрел на Витьку властно и в то же время...тепло. - Так вы у него стоите, а вы к кому? - Местный что ли? - Ну. -А не знаешь ли ты братец, где здесь Корепины обитают? - Ко... Корепины? А...зачем они вам? - Нуу, брат, так дела не делаются... Сразу, с наскока, вопросы задаёшь, ты бы хоть представился... -Я?- Витька отчего-то засмущался, — Я... Корепин, Виктор... Степанович. Военный быстро глянул на Витьку и кажется даже пошатнулся, на секунду... - Взрослые есть кто дома? - Ма...мать. - Веди, — бросил резко и опять глянул на Виктора, остро и резко. - Мам, тут к нам...пришли. Мать вышла из комнаты, покашливая и зябко кутаясь в шаль, совсем старуха, поморщился Витька. Ему вдруг прилетело какое-то видение. Вот мама, молодая, красивая, кружит мальчика...так это же он, Витька...в матросском костюмчике и с бескозыркой на голове, на которой написано"Смелый" ... Что за...ерунда, Витька потряс головой, его мать никогда не была молодой и красивой, она всегда была старой... - Здравствуйте, — военный поставил чемодан, протянул матери руку, — Я Рожнин Павел Семёнович, а вы... Надежда Степановна Корепина? Мать кивнула, безвольно опустила руки и села на стул. - Что вы? Что с вами? Воды, — крикнул он Витьке, тот метнулся на кухню, да так и застыл потом с полным ковшом воды. - Я знала, что вы придёте, — говорит мать, — хоть мне и сказали, что все обвинения сняты и даже, — мать усмехнулась, — медаль мне дали, за спасение соотечественников, но я знала... Что всё так просто не закончится. - Надежда Петровна, вы не поняли... Я вас искал, так долго искал... Вы не знаете кто я... Я... Я отец спасённого вами мальчика... Скажите...это же он? Это он, да? Витька не слышал, что скажет мать, он выронил ковш и завалился на бок... Детская память штука интересная, она может плохое заменить хорошим... Витька вдруг вспомнил, да...это мама его кружит на лесной полянке им нужно прятаться... А потом их находят, куда-то идут долго, идут...детей забирают у родителей, а маме удаётся прятать Витю, они передают его друг другу по очереди, мама и та...другая мама...вот эта мать... Витю находят и забирают у мам... Вторая мама находит его как-то и приходит к нему, их там много, детей, все плачут и просятся на руки... Детей уводят каждый день и они не возвращаются... Бегут, с мамой...этой, которая мать, она просит закрыть глазки и молчать... Витька открывает глаза. - Сынок, сыночек... - Мам, прости меня...я вспомнил, я всё вспомнил...почти... Они сидят в комнате, пьют чай и Павел Семёнович, отец Витьки рассказывает, как он всё это время думал, что его семья погибла, а потом...ему попали документы, что в плен были взяты медики, их не убили лишь потому, что не успели, заставляли лечить фашистов, а потом наши... Женщина, военный врач, поняв для чего их сгоняют в барак успела схватить ребёнка и убежать... - Ваши следы то терялись, то вновь появлялись... Витя плачет, мать...мама сидит на удивление с ровной спиной... -Я была ранена, когда мы...когда нас схватили, там были гражданские, молодые и старые, одна женщина с мальчиком, она несла его на себе, у него от страха отнялись ножки... Мы по очереди несли его, он цеплялся за мою шею и молчал... Пригнали, как скот, куда-то... Медперсонал, сразу же отдельно поселили, я не успела забрать Витюшку, его нашли. Я хороший врач...была, помогла одному из этих...он...за это...я сказала, что Витя мой сын... Мне разрешалось его навещать вечером и кормить, пока никто не видит... Он и предупредил, чтобы я бежала, Витиной мамы уже не было... Я не смогла её спасти. Меня осколками ранило, Витюшку укрыла... Наши нашли... Были разбирательства, конечно. Но люди...заступились, те...кому я...мы помогли. Витю, отдали... Я всем говорила что мой сын, мол отец погиб в бою... Не могла я отдать его в детский дом... Меня всю вон, искорёжило, уехали сюда, всё равно бы когда-нибудь пришли и сослали, вот мы и уехали... Работаю санитаркой, Витя растёт... Он очень хороший у вас мальчик я рада, что вы объявились и нашли нас...я больна, мне...немного осталось... - Нет,- Витька соскочил и кинулся к матери, — мама, мамочка, ты что? Мы тебя вылечим, вылечим же, скажите, — Витька обернулся к военному...к отцу. - Прошу вас...помогите, у меня нет никого, кроме мамки... - Сынок, сыночек, прости родной, напугала тебя... *** - Дедушка, а почему мы постоянно приезжаем сюда? А почему твоя мама не там, где мы живём, похоронена? А она красивая была деда? - Она, Надюша, самая красивая была, самая лучшая на свете, моя мамочка. Виктор Степанович, а он так и не поменял отчество, остался с тем, которое дала мама, по имени своего отца, красного командира, Степана Корепина, держит за руку свою внучку Наденьку... Он плачет беззвучно на могиле матери, той, что спасла жизнь. - Прости меня мама, — шепчет Витька — подросток, — прости мама, — говорит Виктор Степанович... - Дедушка, а за что ты просишь у бабушки Нади прощения, ты её обидел? Молча гладит Виктор Степанович макушку своей внучки, слёзы катятся из его глаз. Он знает, мама его простила, да и не держала зла никогда. Она успела Вите сказать об этом... Тогда... Когда отец нашёл его. Уезжали они вдвоём, после похорон матери. Дал Витька клятву маме, что станет врачом. Стал, военным врачом. Всю жизнь память о той, что сохранила жизнь, с ним. Родная мама в братской могиле, туда Виктор Степанович тоже ездит, детям внукам своим говорит, чтобы помнили, чтобы гордились. Автор: Мавридика де Монбазон
  9. Грустные истории и притчи

    ВНУК — Саш, иди сюда. Саша вошел на кухню, где жена в темноте смотрела в окно. — Ты чего там высматриваешь? — Иди, посмотри. Лена указывала куда-то вниз. — Видишь, бабка сидит. По-моему, она из той квартиры на первом этаже. — И что? Захотела воздухом подышать. Ой, стареешь, Ленка, сама уже, как бабка. — Саша! Ну не городи ерунды! Метель такая на улице, а она подышать вышла! Тем более, я ее еще перед ужином видела. Она уже там сидела. Саша, наконец, присмотрелся повнимательнее. Они купили здесь квартиру всего три месяца назад и жильцов, естественно, знали плохо. Бабка уже была изрядно заметена снегом. — Ох, Лен, не помрешь ты своей смертью, где-нибудь сгинешь, спасая обездоленных. Чайник ставь. Он уже одевался в прихожей, а Лена суетилась на кухне, пытаясь вспомнить, говорила ей что-нибудь словоохотливая Нина про эту бабку? Нина — это их соседка через стенку. Добрая громкая женщина, мать троих мальчишек и жена маленького молчаливого доктора Сережи. Лена остановилась. Точно, говорила. Внук есть у этой старушки. Что-то с ним не так. То ли пьет, то ли сидел. Она тогда слушала невнимательно. *** Чайник как раз засвистел, когда хлопнула входная дверь — вернулся Саша. Лена вышла в прихожую и сразу поняла, что чай сейчас мало чем поможет. Но что-то делать нужно было. — Давайте-ка я вам помогу. Лена стала снимать с женщины пальто и просто дар речи потеряла. Оно было осенним. На улице минус 20, метель такая, что вой стоит, а бабка в осеннем пальто. Лена усадила ее на стул, поставила перед ней кружку с чаем. Старушка обхватила кружку руками, а взять никак не могла, руки не слушались. Лена помогла ей, и бабушка вскоре начала лязгать зубами. Но, уже хотя бы "спасибо" произнесла, значит не все потеряно. — Как же вы на улице в такую погоду оказались? — Так ждала. — Ждали? Кого? — Там к Илюше друзья пришли. А он очень не любит, когда я дома. Вот я и пошла переждать. Только сегодня что-то долго они. Давно уж должны были все выпить, да разойтись. Лена быстро посмотрела на Сашу, потом снова повернулась к старушке: — Вас как зовут-то? — Анастасия Ивановна я. — Анастасия Ивановна, а Илья кто? — Так внучек мой. — А сколько ему лет? — Двадцать шесть. Ну, хоть что-то. Старушка вдруг вытерла глаза. — Никто же и не думал, что он таким вырастет. Он же не со мной жил. Как сын с невесткой погибли, квартира ему осталась. Но он туда редко уходит. Что ему там делать? Ни еды, ни выпивки. А тут, бывает, и денежка перепадет. — Но он же взрослый, он вам должен помогать! — Что ты, деточка. Не нужно мне. Мое бы не отбирал. — Значит, нужно к участковому. Старушка испугалась. Ходила она к участковому. Тот выслушал ее на бегу, да так же на бегу что-то Илье сказал. Внук тогда пришел пьяный, злой. Долго ее пинками угощал. Вроде и не сильными, но так больно было. С тех пор она на него никому больше и не жаловалась. Ничего, потерпит. С улицы послышались песни. Анастасия Ивановна хотела встать. — Расходятся, побегу я, а то он на крючок закроется и все, не попасть мне тогда будет. Женщина поднялась и тут же рухнула на пол. Саша и Лена бросились к ней. Когда положили на диван, Лена посмотрела на часы. — Саш, половина двенадцатого, как думаешь, спят соседи? — Не знаю, сейчас попробую постучать. Лена слышала, как муж разговаривает с Ниной, а потом и с Сергеем. Вскоре они оба вошли в комнату. У Сергея с собой была большая аптечка. — Ну, что тут у вас? Он бегло осмотрел Анастасию Ивановну, померил давление, температуру и вздохнул: — В больницу нужно. Тут и истощение, и воспаление, полный набор. Есть у нее с собой документы? В этот момент старушка глаза открыла. — Есть. Я всегда ношу с собой. Мало ли, помру где на дороге. А в больницу это хорошо. Все не на улице, как собаке, помирать... И она заплакала. Горько так, как-то по-детски. Лена наклонилась к ней. — Вы не плачьте. Я вас завтра навестить приду. Старушка схватила Лену за руку. — Правда? Ты приходи. Просто так приходи. У меня же нет никого и прийти ко мне некому. Анастасию Ивановну увезли в больницу, а Сергей вздохнул: — Вот жизнь-то… Как говорится — не делай добра… — Лена сразу повернулась к нему. — Это ты про что? — Так Илья этот, он и не внук ей даже. Приемный он. Сын Анастасии Ивановны и невестка усыновили его. Ему тогда уж лет восемь было. Что-то там у них, не знаю… В общем не было детей. Они его любили, все ему на блюдечке, а потом по работе в командировку полетели и попали под сход лавины. Я подробностей не знаю, но примерно так. Илье тогда уже семнадцать было, вот он и остался с бабкой по собственному желанию — Как? И так себя ведет? А почему никто не вмешается? — А кто? Соседи? Кому это нужно такое? На следующий день Лена приготовила бульон, купила фруктов и отправилась в больницу. Старушку было настолько жалко, что Лена точно знала — сейчас она ее оставить никак не может. Нужно что-то придумывать. Вот сейчас она обо всем расспросит Анастасию Ивановну и тогда начнет действовать. Пойдет в полицию, в собес, куда там еще в таких случаях обращаются. Саша с утра посмеивался над ней: — Я смотрю, ты настроена воинственно. — Конечно! Это же уму непостижимо, старого беззащитного человека так обижать. *** Анастасия Ивановна обрадовалась ей, как самой родной. — Ой, Леночка, я не поблагодарила вас вчера. Ты знаешь, мне какие-то уколы сделали, так я всю ночь без страха проспала. Дома-то одним глазом сплю, вторым смотрю. Лена села перед ней и заговорила: — Я, честно говоря, не совсем понимаю, почему вы позволяете так вести себя, по сути, чужому человеку. Тем более, что жилье у него есть. Ладно бы он ребенком был, а то ведь взрослый мужик. — Так не чужой же он мне, Леночка… Он же мне внук. — Понятно, что внук. Но ведь усыновленный. Он радоваться должен, что у него вы вообще есть. Анастасия Ивановна вздохнула и осторожно присела на кровати. — Ох, не знаю, как и рассказать. Никогда никому не рассказывала этого. Она помолчала. — Невестка моя, Катенька, она хорошая была. Болезнь у нее какая-то по-женски случилась. Долго в больнице лежала, а потом ей доктора сказали, что детей не будет у нее никогда. Переживали они сильно. Сын мой места себе не находил. Лешка-то у нас один был, с детства мечтал о том, что будет у него большая семья. А тут такое. В общем, разлад у них в семье начался. Дело чуть ли не развода. Леша даже на какое-то время ко мне переехал. Переживала я за них сильно. Катенька же тоже не виновата... Пока у меня сын был, закрутил роман он на работе с коллегой. А потом как будто опомнился, спохватился. Кинулся к Кате прощения просить. И я рада была, когда все хорошо у них стало. Лет уж семь, может чуть побольше, прошло с того момента, приехал сын ко мне. Сам белее снега, руки трясутся. Письмо ему кто-то прислал. А там написано, какой он плохой человек, потому что сын его в детском доме мается. Оказывается, женщина та, с которой роман у него был, родила. А когда мальчику было 5 лет, заболела и умерла. Родственники брать его не захотели, вот он и попал в детдом. Сын тогда сразу поехал туда. Через знакомых анализы какие-то делал. Все правдой оказалось. Только вот как Кате сказать, не знал. Сына навещал, но про то, что он его отец, не говорил. А Катя однажды узнала, что Лешка в детский дом ездит. Проследила за ним или что… В общем, увидела она, как он с Илюшей гуляет, гостинцы ему возит, и даже не подумала, что это неспроста. Подошла к ним, расплакалась и сразу предложила Илюшу усыновить. Сын смалодушничал, не сказал ей ничего, и я тоже промолчала… Бабушка вздохнула. — Понимаешь, Леночка, с любой стороны мы перед внуком виноваты. Он же до сих пор не знает, что не приемный. Вернее, что Леша его настоящий отец. А как сказать теперь, я и не понимаю, хотя, наверное, это уже ничего и не изменит. Лена, конечно, любила сериалы, но чтобы вот так, сериал рядом — такого с ней никогда не было. — Анастасия Ивановна, ну так делать все-равно что-то нужно. Вы же не сможете так дальше жить. — Ой, а что мне тут жить-то осталось? Чай, потерплю. — Ну, это глупости. Что значит, потерплю? Ради кого? Ради человека, которому на всех плевать? И совершенно неважно, родной он вам или нет! *** Лена шла домой и пребывала в полной растерянности. Ну, что теперь делать? Вот как помочь этой несчастной пожилой женщине? А через три дня наступила развязка. Причем такая, какую никто не ожидал. Лена снова была у Анастасии Ивановны, когда дверь палаты распахнулась, и на пороге возник Илья. Был он потрепан, но трезв. — Привет... Анастасия Ивановна испуганно посмотрела на него, а потом улыбнулась: — Илюшенька… Заходи, заходи. Лена отошла к окну, чтобы не мешать, но уходить не собиралась. Мало ли, может он снова пришел деньги требовать. Илья настороженно посмотрел на Лену, но промолчал. Присел на стул возле кровати бабушки. Он какое-то время молчал: не знал, как начать разговор, как задать самый главный вопрос. Он вчера все шкафы, все ящики дома у бабки вывернул в поисках денег. Денег не нашел, зато нашел кое-что поинтереснее. Он достал листок бумаги из кармана, протянул Анастасии Ивановне: — Ба, это правда? — Что правда? Она взглянула на листок. Это были те самые результаты неофициального анализа Леши, ее сына, и Ильи. Вздохнула. — Правда, Илюша… Я хотела рассказать, но тебе как-то не до этого было. — А раньше почему не сказали? Я же всегда считал, что у меня нет никого, а значит и смысла барахтаться в этой жизни нет. — Папа, наверно, не мог. Ведь мама ничего не знала. А я… Не могла же я чужую тайну рассказать. Ты прости нас, Илюша. Неправильно все это как-то получилось. Илья долго сидел, молчал. В какой-то момент Лене даже жалко его стало. Вот сидит мужик — а ни жизни, ни цели. Кто знает, если бы все знал, может как-то по-другому вел бы себя. Наконец, Илья поднял голову. — Ба, я уеду. Одноклассник мой, Гришка, помнишь, может, его? Он на севере уже три года. Звонил как-то, звал. Я уже позвонил ему. Завтра поеду. Только… Денег у меня нет. Я потом вышлю тебе, обещаю. *** На следующий день Анастасия Ивановна при помощи Лены сбежала из больницы. Ну, не насовсем, а чтоб внука проводить. Илья выглядел уже намного лучше. Лицо не такое помятое, одежда чистая, выглаженная. Он обрадовался, когда их увидел, шагнул вперёд, навстречу бабушке. — Тебе же нельзя, заругают в больнице… А старушка расплакалась вдруг. — Ты мне звони, рассказывай, как у тебя дела! Слышишь? Она обняла внука, прижалась к нему. Илья подозрительно шмыгнул носом. — Конечно, буду звонить и денег буду присылать. Прости меня, ба. — Это ты нас прости. Все не по-человечески. Жил с родным отцом, а все время думал, что с чужим человеком. *** Вскоре Анастасию Ивановну выписали. Старушка выглядела намного лучше. Сама бегала в магазин, вечером выходила посидеть на лавочку. Лена спрашивала несколько раз, как там ее Илюша? — Хорошо, Леночка! Жениться собирается, меня зовет. Ну, куда я поеду в такую даль… Девушка красивая, в ежовых рукавицах его держит. Он же мне денег каждый месяц присылает. Но я не трачу, пусть лежат, потом ему что-нибудь куплю. *** Прошло уж больше двух лет с того времени, как Лена и Саша нашли замерзающую старушку у подъезда. Все уже позабылось, утряслось. Но как-то раз, перед Новым Годом, раздался звонок в дверь. Лена открыла и испугалась. На пороге стояла взъерошенная Анастасия Ивановна. — Что случилось? — Ой, Лена! Беда! — Да говорите вы, что случилось? Лену уже начинало потряхивать. Ну что снова могло случиться? — Илюша! С женой, с Олечкой, на Новый Год ко мне в гости едут. А Олечка беременна. Ой, Лена! Как встречать, чем угощать? Лена чуть не упала. Потом она посмотрела на Анастасию Ивановну и подумала, что иногда рукоприкладство можно и оправдать. Ей так хотелось встряхнуть соседку, сил не было. Чуть сердце не остановилось! Автор: Ирина Мер
  10. Цитатники рунета. Башорг

    Жeна Михаила была на вocьмом месяце беременности. Пepвый долгожданный ребёнок. Беременность проходила нормально. Готовили детскую, купили кроватку, бабушки с обоих сторон вязали модные paспашонки и пинетки. Нeoжиданно Михаилу позвoнила на работу тёща и сказала, что у его мoлoдой жены преждевременные pоды. В таком cocтoянии все решения принимаются на автомате. Михаил кинулся в машину, педaль газа в пол, и вот он уже у роддома. С парковками как всегда, он ставит машину вторым рядом, пишет свой телефон, прикрепляет под стекло и мчится в больницу. В больнице уже coбрались все родственники. Врачи успокаивают, говорят, что такое бывает. Ничего страшного. Нормально родит. На телефон кто-то позвонил. Надо сказать, что Михаил работал в транспортном бизнесе, и когда на телефон кто-то звонил с незнакомого номера, то в любое время дня и ночи отвечал уверенным голосом. Например, если звонили и спрашивали: «Груз в пути?», то он тоном, не вызывающим сомнения, отвечал: «В пути!». А какой груз и в каком пyти, уже не важно. Так вот, звoнок Михаилу с незнакомого номepа: - Рoжает? - Да! - Удaчи! - Спасибо! Периодически звонили друзья и родные. Михаил всем отвечал, «рожает», «все нормально». Опять звонок с того же номера: - Не poдила? - Нет. - Тогда название скандинавского сериала. Четыре буквы? - Мост! - Подходит! Михаил не сильно удивился, бывают и такие. Прошло еще минут сорок. Звонок. - Не буду мyчать. Сам бы сказал. Сразу к делу. Диктатор и салат. Шесть букв. - Цезaрь! - Подxoдит! Не родила? - Нет! - Ждём! Замельтешили медсестры. Градус напряженности зашкаливал. Вышел врач. Сказал, что родила. Девочка. Два двести. Всё хорошо. Михаил выдохнул, как вдруг опять звонок с того же неизвестного. - Имя возлюбленной Атocа? - Не знаю. Блин, да кто вы? - Вы мою машину своей машиной подпёрли, сижу, кроссворд разгадываю, жду! Рoдила? - Да. Девoчка! - Поздpaвляю! - А почему вы сразу не сказaли, чтобы я вас выпустил? Вы же могли важное пропустить? - Что можeт быть вaжнее дeтей? Автор Алекcaндр Беccонoв Как-то в Баку приехал на гастроли Евгений Леонов, его сопровождала по городу, первая азербайджанская женщина -режиссёр Гюльджахан Гюльахмедова-Мартынова. Перед отъездом Гюльджахан повела его на Тезе базар, в те времена это был настоящий восточный базар, со своим колоритом. Леонов присел около закутанной в платок старой женщины, которая разложила свой товар на земле и стал выбирать гранаты. Вдруг она закричала и стала наполнять гранатами его сумку. Сбежались соседи, а Леонов растерялся: - Что она делает, что говорит? - У себя в районе она видела вас по телевизору, она узнала вас и отдает гранаты даром… в подарок – перевели ему. Он поднялся на ноги, поцеловал ее темную морщинистую руку и сказал: - Если эта женщина узнала меня, значит я недаром жил.
  11. Международный звонок. Определился как Кипр. Приятный женский голос: - Здравствуйте, Игорь! - Здравствуйте! - Меня зовут Светлана, международная организация по борьбе с экономическими преступлениями. Я сразу всё понял - Светлана с Кипра... по борьбе... - Я слушаю, Вас, Светлана. - Игорь, Вы сейчас на Кипре? - Нет, я дома, в Израиле. - Я так и думала, поэтому я Вам звоню. Вы знаете, что несколько минут назад вашей картой пытались расплатиться за проживание в гостинице Радиссон Бич в Ларнаке? - Что Вы говорите?! - Да, 14 тысяч евро. Вы никому не давали свою карту? - Нет, не давал. - Вы её не теряли? - Нет. - Вы никому не говорили её номер и код? - Нет, никому. - Ваша карта сейчас у Вас? - Да, у меня. - Вы уверены? Чтобы отменить эту сделку, нам нужно в этом убедиться. - Карта в кошельке, а кошелёк в машине, я уже вызываю лифт. Вы подождёте? - Да, конечно. Я включил чайник, подождал, пока вода закипит, сделал чай и сел за компьютер. - Светлана, Вы так меня напугали, что я забыл дома ключи от машины. Вы подождёте? - Подожду. Я допил чай, просмотрел ленту в Фейсбуке и продолжил: - Светлана, Вы ещё здесь? - Да, да. - Так, все мои карты на месте, какая Вас интересует? - У Вас есть виза? - Да, две визы - одна леуми, а другая каль. - Говорите номера обеих. - Вы знаете, Светлана, я без очков плохо вижу, а я так спешил, что забыл очки дома. Вы подождёте? - Да, только пожалуйста побыстрее, а то начальство меня будет ругать за долгие международные разговоры. - Я уже бегу. Ещё минут через десять... - Светлана, я нигде не могу найти мои очки, Вы подождёте? - Подожду, что с Вами делать. - Вот, слава богу, нашёл. Пишите: четыре, пять, восемь, ноль, два, два, три два, три три, шесть два, два, три, четыре. Записали? - Да, только здесь не хватает одной цифры. Я называл ей разные номера ещё раз шесть. - Игорь, Вы издеваетесь? - Так, Вы же первая начали. - Старый идиот, - сказала она мне на прощание и повесила трубку. Если вам тоже позвонит Светлана с Кипра, передайте ей от меня большой привет. И. Беленький
  12. Интересные картинки

  13. Грустные истории и притчи

    - Ты как огурец режешь? Ты как, дура такая, огурец режешь?! – шипел отец голосом, звенящим от злобы. – Тебе сказано – мелко! Тебе сказано – мелкими кубиками! А это что?.. Ну надо же, тварь какая ленивая! А ну вон пошла отсюда! Кудаааааа пошла?! Вернулась и быстро все перерезала вдвое мельче! Огурцы. Кубиками. Кальмары. Почистить. Грейпфруты. Что-то нужно было сделать с грейпфрутами, кажется, содрать с долек кожицу как можно скорее. Я все равно была идиотка, ленивая уродина и тупая скотина. Просто монолог заканчивался чуть быстрее. Я и мама, мы обе ленивые идиотки, которые ничего не хотят делать, а только жрать. Посмотрите-ка, они хотят идти наряжаться, они что, дуры, думают, что кто-то на них смотрит? Да кому они нужны, у них все равно ни лица, ни фигуры! Так мы проводили каждое 31 декабря. Каждый Новый год. Отец любил готовить. Любил, когда вкусно, много и нарядно. Но еще больше он любил вот эту садистическую радость от унижения другого. Эту дрожь удовольствия, когда издеваешься над кем-то с полным осознанием своей силы и беспомощности другого. Впрочем, это не только в праздники. Но в праздники я ненавидела его особенно. И салаты. И мясной пирог. И торт "муравейник". Потом приходили гости, и отец за секунду преображался, становился галантным и остроумным, шутил и помогал дамам снимать шубы, звенел хрусталем бокалов, играл Шопена на пианино. Тут можно было незаметно отползти, судорожно умыться, надеть что-то чистое. Впрочем, какая разница, на меня все равно никто не смотрит, думала я. И слава богу. И слава богу. После того, как я покинула родительский дом – а это случилось рано – я никогда не готовила в Новый год. Никогда. Ничего. Ни оливье. Ни селедку под шубой. Ни даже эти несчастные бутерброды с икрой. Не говоря уже о сложных блюдах. Я ни разу в жизни не участвовала в игре "девочки, давайте быстренько нарежем салатики". И в игре "а кто сделает горячее". Надо сказать, никто из моих друзей или мужчин ни разу не возмутился. Не хочешь готовить, не готовь, ради бога. Обычно в Новый год я задумчиво сидела перед пакетом мандаринов, пока Никита готовил пирог, или селедку под шубой, или резал колбасу. Иногда я поднимала голову от пакета мандаринов и спрашивала: "Как ты думаешь, я не пустое место? Не ленивая уродина? Ты меня любишь?". Ты не пустое место, терпеливо отвечал Никита, очищая морковку. Ты умная и талантливая. Ты красивая. Ты трудоголик и перфекционист. Я люблю тебя и всегда буду любить. К счастью, Новый год происходит не так часто. Раз в году всего. После переезда в Прагу меня отпустило. У меня появился новый праздник, свой собственный – Рождество, и он не был отравлен. Рождество с глинтвейном и имбирными пряниками, Рождество с уткой и карпом, Рождество с чечевичным супом и золотыми звездами. Новый год я рассеянно пролистывала. В Европе новый год легко пролистнуть и не заметить, если не хочется. Обычно мы заходили к друзьям, у которых, естественно, был оливье, и я просто ждала, пока все кончится. И вдруг. В этом году - сидя возле коробки с мандаринами - я поняла, что это место не болит больше. Что в этом месте даже не осталось шрама. Оно зажило бесследно. Где-то очень-очень далеко осталась та маленькая грязная кухня, на которой нужно было мелко резать огурец и тереть сыр. Перестал работать портал, который мог переместить меня в эту кухню. Я сама уже старше того вызывающего отвращение мужика в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, который орал на маленькую девочку. Столько всего было после. Это я была той женщиной, которая пекла оладушки рождественским утром для толпы голодных девчонок. Девчонки хихикали и толкались, и совали носы мне под руку, и утаскивали оладушки прямо со сковородки. Это я была той женщиной, которая заваривала умирающей подруге чай с черной смородиной. Это я была той женщиной, которая готовила утром омлет для любимого мужчины, пребывая в наркотическом тумане нежности. Это я была и есть та женщина, которую утром в кофейне могут спросить "вам как всегда, пани Анастазия?". Травма нестираема. Но вокруг нее можно вырасти, оплетая ее новыми нервными окончаниями, перезаписывая поверх нее новые истории, много хороших историй. Историй про любовь. Травма нестираема, но в какой-то момент она перестает иметь над тобой власть – как не имеет над тобой власти горсть песка на дне пляжной сумки. Это песок позапрошлого лета. В этом году я впервые подумала – пусть у нас будет и Новый год тоже. Почему бы и не нарезать оливье. С колбасой. Докторской. Анастасия Рубцова
  14. Грустные истории и притчи

    ОНА ЗНАЕТ, ЧТО БУДЕТ СЕГОДНЯ. - Эмма, ну ты оделась наконец? - Ну пааа-ап, я сейчас! - Эмма задумчиво одевалась, то и дело замирая с ботинком в руке, что-то шептала, потом ловила сердитый взгляд отца и начинала одеваться быстрее. - Нет, это невыносимо, - Кирилл раздраженно сел на банкетку в прихожей, - Алина! Она надо мной издевается, я не знаю, что с ней делать, ну ведь я же на работу опоздаю! Алина выглянула из кухни с недопитой чашкой кофе в руке, - Эмма, ну что ты творишь? Ты зачем эти ботинки надела? Ну что с тобой, вы сейчас в садик опоздаете, а папа не успеет на работу вовремя. - Потому что дождь пойдёт и ножки промокнут, - уверенно сказала Эмма. - Какой дождь, солнце светит, хватит время тянуть! - у папы не выдержали нервы, он быстро подхватил Эмму и выскочил на площадку. - Этот лифт застрянет, не поеду! - ныла Эмма, но Кирилл её не слушал, он опаздывал. В лифте они застряли сразу и вызволили их лишь через час. Когда они вышли из дома, тут же ливанул дождь - всё, как Эмма говорила. Кирилл был страшно зол, на работу он конечно же опоздал. - Зато ты в аварию не попал, папа, я не успела тебе сказать, - миролюбиво потянув его за рукав, сказала Эмма. - Что сказать?.. Эмма, хватит выдумывать, я из-за тебя на работу опоздал, чтобы больше такого не было! - рассердился ещё больше Кирилл. Увидел, что дочь расстроилась, присел перед ней, - Не дуйся, ну ладно, Эмма. Пойми, работа - это серьёзно! Поняла? - Это тоже серьёзно, папа, - не согласилась Эмма,- особенно авария, - и она зажмурилась, словно что-то увидела. - Всё, мне надоело это слушать! - Кирилл усадил Эмму в машину, отвез её в садик и уехал на работу. А вечером, когда они уложили дочку, Кирилл сказал Алине - Тебе не кажется, что это уже слишком? - Что слишком? - не поняла Алина. - Эти фантазии Эммы, а ты её поощряешь, говоришь, что она необычный ребёнок, а по моему это ненормально! - вспылил Кирилл, - Я сегодня на работу опоздал. Потом она ещё что-нибудь придумает, это мешает нормально жить, ты что, не понимаешь? А как она будет в школе учиться? Надо разделять фантазии от реальности! - Ну, может ты и прав, —согласилась Алина,- хотя в лифте же вы застряли? И дождь пошёл, - она не успела договорить, как Кирилл встал и строго сказал - Это просто совпадение! И чтобы я больше никогда не слышал, что Эмма особенная, она обычный ребёнок! Несколько дней Эмма вела себя без претензий и не говорила ничего странного. Кирилл даже заметил и сказал Алине - Вот видишь? Стоило нам только Эмму предупредить, что она не получит планшет, если будет всякую ерунду молоть, и она сразу исправилась! Детей надо воспитывать, а не потакать им! - и Кирилл на Алину посмотрел торжествующе. Алина согласилась, хотя в душе её жили сомнения, дочка часто странным образом угадывала разные ближайшие события. Но может быть это и правда случайность? Но через несколько дней Эмма разбудила родителей раньше будильника, она была очень взволнована и говорила что-то невнятное! - Булька лает и рычит, и стену царапает. Она мне сказала, что дед лежит и не встаёт, не идёт с ней гулять, пойдем скорее, папа, Булька лает! Кирилл посмотрел на часы - шесть утра! И строго сказал Эмме - Ну-ка прекращай! Ещё час спать можно, опять за старое? Но Эмма не отставала - Мама, вставай, ну идёееем, Булька же сказала, что дед лежит и не встает, что-то случилось! - Мне это всё надоело! - Кирилл хотел отругать Эмму, но Алина его остановила. - Кирилл, подожди, я сейчас разберусь, не кипятись! - Алина увела Эмму из спальни и дверь прикрыла - пусть Кирилл спит. А сама тихо полушутя спросила Эмму. - Что значит - Булька сказала? Ты что, Эмма, собачий язык понимаешь? - Конечно, - утвердительно кивнула Эмма, - Ну как и все, помнишь Муська тебе сказала, что хочет есть, и ты поняла, ведь поняла, да мама? - Нууу, в общем да, - Алина шутила, что их кошка Муська говорит, но Эмма сейчас чуть не плачет. - Хорошо, идём, где твоя Булька? - согласилась Алина. - Не знаю, мам, идём, я ведь слышу, как она лает и зовёт на помощь, идём! - обрадовалась Эмма. Они вышли из квартиры и спустились на первый этаж, только тогда Алина услышала приглушённый лай. Из соседней квартиры выглянула пожилая женщина. - У Петровича что-то полночи уже собака лает, у меня ключи есть, если что. Алина позвонила в дверь, лай стал громче, но дверь никто не открыл. Они с соседкой тут же открыли, собачка выскочила, стала лаять и крутиться, повела их в комнату. Там на диване и лежал Петрович, Алина испугалась - выглядел он не очень, но пульс еле слышный был. Вызвали скорую, фельдшер сказал - еле успели. - Это Булька лаяла, спасла своего хозяина, - сказала Эмма и погладила собачку. - Мама, а можно мы на время её возьмём? Как же она тут одна останется? Теперь Петрович у Эммы лучший друг. Они часто вместе гуляют с Булькой в сквере рядом с домом, папа разрешает. Ведь Петрович после больницы Кириллу крепко руку пожал. - Спасибо, сильно вы меня выручили! По утрам теперь папа погоду не слушает - у Эммы спрашивает. И за руль не садится, если ему дочка не разрешает. На всякий случай лучше не рисковать, даже если это совпадение! А с Петровичем Эмме всегда есть, что обсудить, он её самый лучший друг, потому что он ей верит. Петрович и сам много чего стал видеть и слышать того, что раньше не замечал. - Это потому, Эмма, что я на пороге стою, вот и вижу немножко уже того, что другим ещё не дано, - говорит ей дед Петрович. - На каком пороге, дедушка? - интересуется Эмма. - Да ясно, на каком - в мир иной, - как само разумеющееся, ей Петрович объясняет. - Ааааа, ну да, - соглашается Эмма. Смутно она тоже помнит, что когда-то раньше она знала ещё больше, чем сейчас, но теперь забыла. Странно, и почему мама и папа удивляются и её не понимают и не верят? Так они и идут за руку, старый и малый. А впереди бежит счастливая Булька. Эти трое понимают друг друга почти без слов и знают об этом мире гораздо больше других... Гораздо больше.
  15. Людей неинтересных в мире нет

    РУССКИЙ РОБИНЗОН: ПОТРЯСАЮЩАЯ РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ 1847 ГОДА В 1847 году 24-летний дерзкий столичный хлыщ, потомственный дворянин, отставной гусар Сергей Лисицын ступил на палубу корабля под Андреевским флагом, стремясь попасть в Америку. Был принят в офицерской кают-компании дружелюбно, но в пьяном виде наговорил дерзостей командиру корабля и стал подбивать матросов на мятеж. Капитан приказал скрутить подстрекателя, завязать глаза и высадить на пустынный берег, с запиской… Когда арестант освободился от пут и сорвал повязку с глаз, на горизонте он увидел уходящий корабль. Благородный капитан оставил ему чемодан с одеждой, три пары сапог, тулуп (Охотское море — не тропический океан), пару пистолетов, шашку, кинжал, запас сахара и чая, золотые карманные часы, складной нож, пуд сухарей, две фляги с водкой, чистые записные книжки, бритвенный прибор, огниво, запас спичек и даже 200 гаванских сигар. Ко всему этому прилагались отличное ружьё с 26 зарядами и записка командира корабля: «Любезный Сергей Петрович! По Морскому уставу вас следовало бы осудить на смерть. Но ради вашей молодости и ваших замечательных талантов, а главное, подмеченного мною доброго сердца я дарю вам жизнь… Душевно желаю, чтобы уединение и нужда исправили ваш несчастный характер. Время и размышления научат вас оценить мою снисходительность, и если судьба когда-нибудь сведёт нас снова, чего я душевно желаю, то мы не встретимся врагами. А. М.». Дворянин Лисицын сроду ничего не делал своими руками: в имении его обслуживали крепостные, в полку опекал денщик. Зная, что корабль шёл по Охотскому морю, он надеялся, что его оставили на одном из клочков суши гряды Алеутских или Курильских островов. Но вскоре убедился, что его положение хуже некуда. Он был зажат судьбой в клещи двух морей. Перед ним плескалось холодное Охотское море, а за спиной шумело дремучее «зелёное море тайги». А в ней — медведи, волки, рыси, ядовитые змеи… За неделю «русский Робинзон» устроил себе дом с печью, смастерил мебель. Сделал пращу, лук и стрелы (благоразумно решив беречь патроны к ружью). И правильно — зимой в его дом рвалась голодная волчья стая — убил из ружья 8 хищников в упор. А перед этим подстрелил медведя, обеспечив себя тёплой шубой и запасом медвежатины. Ловил рыбу, собирал и сушил грибы. 12 апреля Сергей Лисицын прогуливался по берегу, оценивая последствия весенних штормов, и увидел лежащего ничком человека. Без сил и чувств. Выяснилось, что Василий, так звали несчастного, — с транспорта, шедшего в Русскую Америку. Судно дало течь, все с него сбежали, а его с сыном забыли. Корабль нашли неподалёку. Помимо 16-летнего паренька на нём оказались две овчарки, коты, 8 холмогорских коров, бык, 16 волов, 26 овец, запасы продуктов, инструменты, семена ячменя и ржи, а ещё оружие, телескоп, две подзорные трубы, самовар, строительный и огородный инструмент. Семь месяцев одиночества напрочь выветрили у «барина» всю дворянскую спесь. С таким хозяйством и ещё с двумя парами крепких и умелых рук они за лето не только обновили дом и баню, но и научились делать масло, сметану, сыр и творог. Вспахали поле и собрали урожай ячменя и ржи. Организовали обильный лов морской и речной рыбы. Начали сбор и переработку грибов, ягод и лесных трав. Словом, зажили трудовой коммуной. ….В 1857 г. писатель Александр Сибиряков встречался с гостеприимным хозяином медных и золотых приисков в Приамурье Сергеем Лисицыным. Залежи медной руды и золота тот когда-то нашёл, будучи в одиночестве. Он был назначен правительством ещё и управляющим этими землями. Василий «Пятница» был при нём. Его сын учился в Московском университете. А в Петербургском университете за счёт Лисицына учились оба сына командира корабля, который когда-то высадил смутьяна-гусара на пустынный берег. Став богатым человеком, Сергей Лисицын нашёл старика, проводил его в последний путь и взял на себя все заботы о его детях.
  16. Ретро-фотографии

    Зимние радости в России в разные годы.
  17. Интернет-мемы. Диалоги. СМС-приколы. Часть 2

  18. Ретро-фотографии

    Медработник рентген-кабинета. Англия. 1918 г. Шарль Годфруа пролетает через Триумфальную арку в Париже. Высота проема 29,42 м, ширина 14,62 м. Размах крыльев самолета 9 метров, 1919 год. Закладка фундамента Эйфелевой башни, 1887 год
  19. Цитатники рунета. Башорг

    Когда жена Джорджа Карлина умерла, Карлин, известный острослов и сатирик 70-80-ых годов, написал эту невероятно выразительную статью, уместную и сегодня. «Парадоксом нашего времени является то, что мы имеем высокие строения, но низкую терпимость, широкие магистрали, но узкие взгляды. Тратим больше, но имеем меньше, покупаем больше, но радуемся меньше. Имеем большие дома, но меньшие семьи, лучшие удобства, но меньше времени. Имеем лучшее образование, но меньше разума, лучшие знания, но хуже оцениваем ситуацию, имеем больше экспертов, но и больше проблем, лучшую медицину, но хуже здоровье. Пьем слишком много, курим слишком много, тратим слишком безответственно,смеемся слишком мало, ездим слишком быстро, гневаемся слишком легко, спать ложимся слишком поздно, просыпаемся слишком усталыми, читаем слишком мало,слишком много смотрим телевидение и молимся слишком редко. Увеличили свои притязания, но сократили ценности. Говорим слишком много, любим слишком редко и ненавидим слишком часто. Знаем, как выжить, но не знаем, как жить. Добавляем года к человеческой жизни, но не добавляем жизни к годам. Достигли Луны и вернулись, но с трудом переходим улицу и знакомимся с новым соседом. Покоряем космические пространства, но не душевные. Делаем большие, но не лучшие дела. Очищаем воздух, но загрязняем душу. Подчинили себе атом, но не свои предрассудки. Пишем больше, но узнаем меньше. Планируем больше, но добиваемся меньшего. Научились спешить, но не ждать. Создаем новые компьютеры, которые хранят больше информации и извергают потоки копий, чем раньше, но общаемся все меньше. Это время быстрого питания и плохого пищеварения, больших людей и мелких душ,быстрой прибыли и трудных взаимоотношений. Время роста семейных доходов и роста числа разводов, красивых домов и разрушенных домашних очагов. Время коротких расстояний, одноразовых подгузников, разовой морали, связей на одну ночь; лишнего веса и таблеток, которые делают все: возбуждают нас,успокаивают нас, убивают наc. Время заполненных витрин и пустых складов. Время, когда технологии позволяют этому письму попасть к вам, в то же время позволяют вам поделиться им или просто нажать "Delete". Запомните, уделяйте больше времени тем, кого любите, потому что они с вами не навсегда. Запомните и горячо прижмите близкого человека к себе, потому что это единственное сокровище, которое можете отдать от сердца, и оно не стоит ни копейки. Запомните и говорите "люблю тебя" своим любимым, но сначала действительно это почувствуйте. Поцелуй и объятия могут поправить любую неприятность, когда идут от сердца. Запомните и держитесь за руки и цените моменты, когда вы вместе, потому что однажды этого человека не будет рядом с вами. Найдите время для любви, найдите время для общения и найдите время для возможности поделиться всем, что имеете сказать. Потому что жизнь измеряется не числом вдохов-выдохов, а моментами, когда захватывает дух!»
  20. Благоухая незнакомыми духами, почти-муж Сидоров сказал, понимаешь, зайка, брак – ответственный шаг, давай проверим наши чувства, встряхнём наши потускневшие отношения. Судя по духам, встряхивание уже началось. Иванова считала, у них любовь, выяснилось – отношения. Каждая женщина переболевает хворью под названием «дура дурой». Кто скажет, только не я! – у тех склероз. У Ивановой болезнь затянулась. Сидоров возвращался, уходил, снова возвращался, говорил, зайка, ты лучше всех, знаю – в конце концов мы обязательно будем вместе! И снова удалялся, дабы проверить чувства путём их сравнения с другими чувствами. Примерно по таким же эллиптическим орбитам движутся кометы – то и не разглядишь за Плутоном, то тут как тут, хвост на полнеба, разве что у Сидорова период обращения исчислялся не годами-столетиями, а неделями и месяцами. Духи постепенно мигрировали от лёгких и холодных тонов к сладким и тягучим (см. «Социология. Репрезентативность выборки»). Иванова ждала. В конце концов, они обязательно будут вместе. Обещано же. В мае позвонил, спросил, ну как ты? нормально? скучаю, зайка, слушай, мы в выходные на природу собрались, на антресолях моя старая куртка, красная, там карман прохудился, зашьёшь, лады? в пятницу подскочу, заберу, люблю-целую, зайка! Иванова вытащила шкатулку с иголками-нитками и нечаянно уколола палец до крови. Очень больно. И пока дула на палец, количество наконец-то собралось с духом и скачкообразно перешло в качество. Как – всё выбросила? ахнул на следующий день Сидоров, ты в своём уме? и серый костюм? ты помнишь, сколько он стоил?! точно рехнулась, сейчас приеду, мы серьёзно поговорим, задержишься на работе? я дождусь, что значит – замок сменила? дура неблагодарная! дура дурой! Ну и так далее. Иванова и не догадывалась, какие мрачные глубины давным-давно рассмотрел в ней Сидоров. Не озвучивал исключительно из жалости. Поздним вечером по дороге домой пригляделась – оставленный у мусорки мешок с сидоровским барахлом распотрошен. Наверно, бомжи. А может, и Сидоров. Дома посидела, подумала и решила – с чистого листа так с чистого листа. Сидоров пророс корнями по всей квартире. От зубных щёток, стоптанных тапок и кружки с надписью «Iloveyoucutie!» до стопки зачитанных детективов на полу у дивана (Сидоров любил, чтоб в пошаговой доступности), увечного кактуса на подоконнике и старого пальто во второй антресоли, что над кухней. Как и серый костюм, пальто было Сидорову впору пятнадцать килограммов назад. А в самом дальнем углу антресоли Иванова обнаружила дерматиновый футляр с балалайкой. Когда-то ивановская бабушка мечтала вырастить из внучки Анне-Софи Муттер, но в музыкальной школе на скрипку было не пробиться, пришлось впихнуть Иванову в народные инструменты. А что – тоже струны. Иванова балалайку ненавидела, но куда деваться, училась. Между прочим, когда на выпускном концерте сыграла серенаду Шуберта, гений и красавец Петров из класса виолончели сказал, один раз мимо нот проехала, а так ничего. Час ночи. Но не оставлять же на утро. Иванова вздохнула и потащила к мусорным бакам два мешка хлама. Во дворе, в запахе черёмухи тихо стояла ночь, светила далёкими звёздами, обещая невозможное. И вдруг нахлынуло. Раздвинулся тяжёлый, пахнущий пылью занавес, явив миру двенадцатилетнюю Иванову, сфальшивившую всего лишь раз, уверенную, что впереди её ждёт долгая-предолгая жизнь, в которой обязательно найдётся место радости и какому-нибудь петрову, гению и красавцу, неважно, какая у него будет фамилия. В двенадцать лет все верят. А в результате – ни одной верной ноты, ни одной. Иванова вздохнула, придвинула ногой валяющийся у мусорки ящик, села и раскрыла футляр. Пальцы впомнили. Увлеклась, в конце даже подпела себе – И на тайное свиданье ты приди скорей! За спиной протяжно завыло. В ужасе Иванова уронила балалайку, медленно-медленно повернулась и чуть не поцеловалась с плотоядно глядящим на неё чудищем. Темнота сказала, как удачно выбраны место и время! музицируете для собственного удовольствия или зарабатываете? Иванова гневно сказала, чем глупо острить, вы бы лучше своего монстра на поводке держали! и в наморднике! ходите тут, людей пугаете! Темнота сказала, Цезарь не смог удержаться, у него тонкий музыкальный вкус, кстати, вы в одном месте лихо мимо нот просвистели. И после паузы добавила, Иванова, ты, что ли? Таки срослось. Наталья Волнистая
  21. Цитатники рунета. Башорг

    Алексей Баталов был приглашен на главную роль в фильме «Дама с собачкой» по рассказу А. П. Чехова. Фильм консультировала одна старая дворянка, дотошная и въедливая, помнившая дореволюционную эпоху. Увидев, как ходит Баталов, старушка сразу же заявила: — Он косолапит. Так русские интеллигенты той эпохи не ходили. Замечание расстроило артиста, и он взялся исправлять походку, тем более что режиссер все время делал ему замечания. В конце концов Баталову все это надоело, а походка никак не хотела исправляться. Приехали в Крым, в Ялту, стали обходить места будущей съемки. И вдруг какой-то старичок-лодочник, увидев одетого для съемок Баталова, обрадованно закричал: — Вы поглядите-ка, шляпа точь-в-точь, как до революции носили! Такая была, помнится, у Антона Павловича Чехова. И между прочим, молодой человек, — обратился он к Баталову, — у вас походка чрезвычайно напоминает походку Чехова. Он тоже чуть косолапил.
  22. Понадобилось мне сходить в магазин за шампунем, туалетной бумагой и прокладками. Муж сказал, что ему это всё не надо (конечно, в доме же полно газет и стирального порошка), и он подождёт меня на улице. Ну ладно, жди. Я пошла. В один из этих сетевых магазинов, знаете, где торгуют недорогой косметикой, бытовой химией и прочими пилочками для ногтей. Захожу — возле дверей стоит мужчина. Представительный такой, в костюме, при галстуке, стрижечка аккуратная. Видный. — Добрый день, — говорит. Я сперва хотела подтвердить, что день действительно добрый, но вспомнила про труп снеговика и обошлась нейтральным «здравствуйте». Решив, что церемония расшаркивания закончена, первым делом направилась к полкам с шампунями. Мешкать некогда, у меня ж на улице мужик непривязанный остался, а тётки теперь сами знаете какие пошли: умыкнут и «спасибо» не скажут, надо уши востро держать. Тем более, купить шампунь — самое просто дело, когда лет двадцать пользуешься одним и тем же. Не надо думать, ломать голову, испытывать муки выбора — взяла нужный и пошла дальше. С прокладками сложней. Я, когда к полкам с прокладками подхожу, всегда вспоминаю одну историю. Стоим мы как-то давным-давно с мамой в таком же вот магазине, выбираем что-то, а рядом выбирает прокладки девушка в высоченных ботфортах, колготках-сетках, коротеньких кожаных шортах, меховой жилетке и с таким количеством макияжа на хорошеньком личике, что невооружённым глазом видно: в профессии давно, берёт дорого. И вот она копошится в этих прокладках, копошится, возится, всё никак не выберет. Наконец, определилась, кинула две пачки в корзинку, и тут из-за угла появляется ещё одна точно такая же девушка. Смотрит в корзинку, вытаскивает оттуда прокладки, кидает их обратно на полку и хриплым голосом произносит: «Гаврилова, не экономь на вагине, она тебя кормит!» Мать моя женщина была в восторге, и теперь, стоит нам оказаться в отделе со средствами женской гигиены, где-то начинает икать экономная Гаврилова. А я с тех пор подолгу туплю у этих полок, потому что с одной стороны жалко денег, а с другой — кормилица всё ж. С туалетной бумагой, впрочем, та же фигня. Но это я отвлеклась. Так вот, направилась я перво-наперво к шампуням, потому что там-то чего думать: голова меня не кормит, нечего и баловать. Намётанным глазом нашла нужную бутылочку и только протянула к ней руку, как за моей спиной раздался бархатный баритон: — Девушка, у вас такие роскошные волосы! Я так с протянутой рукой и замерла. Ого, думаю, ого. Средь бела дня, в сетевом магазине, в мои-то годы. А голос не унимается: — Такие шикарные волосы! Такие длинные! Такой необычный цвет! Нет, думаю, надо повернуться — вдруг судьба? Поворачиваюсь. Передо мной стоит тот самый мужчина в костюме, улыбается мне обворожительно и продолжает: — Это просто роскошь, а не волосы! Вы их чем-то подкрашиваете? Я хотела, конечно, ответить, как Раиса Захаровна: «Это мой натуральный цвет», — но так растерялась, что смогла выдавить только: «Ыыымгыыы». Он владеет гипнозом, истинно говорю. Смотрит прямо в глаза, улыбается и говорит, говорит этим своим прекрасным голосом, какие у меня потрясающие волосы и как он никогда такой красоты не видел, а я стою, как кобра перед факиром, и раскачиваюсь в такт: тууу, туруруруру-туруру… И голос его не в уши проникает, а прямо всю меня обволакивает: — Неужели же, — разливается по мне этот голос, — вы станете мыть такие удивительные волосы вот этим ужасным шампунем? Ну что вы, это же преступление, я вам категорически не советую, категорически, я просто не позволю вам это сделать. Это очень плохой шампунь, вы испортите им всё это великолепие. Позвольте рекомендовать вам вот эти японские шампуни. Да, они дороже, но они отменного качества и вы сразу почувствуете разницу. Или посмотрите сюда. Этот шампунь дешевле вашего, но в разы лучше. И говорит, и говорит. А я стою, заворожённая, и думаю: действительно, зачем я 20 лет мою такие шикарные волосы таким плохим шампунем? Надо немедленно прекращать это безобразие. В конце концов я взяла одну из рекомендованных им бутылок и пошла на ватных ногах к кассе. Как в тумане. Выхожу на улицу — муж стоит, никто его не увёл, дураков нет. Смотрит на бутылку шампуня в моих руках, спрашивает: — Это что? — Шампунь, — отвечаю. Муж забрал шампунь, повертел в руках, говорит: — Ты ж другим пользуешься? — Понимаешь, — говорю, — там мужчина. Он сказал, что у меня роскошные волосы и посоветовал купить этот шампунь, потому что мой — говно. Понимаешь, он так на меня смотрел, что у меня язык не повернулся сказать, что у меня от любого другого шампуня башка чешется, волосы лезут и перхоть сыплется. Понимаешь, когда мужчина так на тебя смотрит и окутывает тебя комплиментами, совершенно невозможно сказать: «Отойдите, я от другого шампуня чухаюсь». Поэтому вот. Муж вздохнул и говорит: — Ну ладно, а где туалетная бумага и прочее? — Не купила. — Почему? — Побоялась, что подойду к полкам с туалетной бумагой, а он скажет: «Девушка, у вас такая роскошная жопа, неужели вы станете подтирать её таким гофрокартоном?» Муж опять вздохнул и пошёл в магазин. Через пять минут вышел с туалетной бумагой, прокладками и моим любимым шампунем. — И что, — спрашиваю, — тот мужчина позволил тебе всё это купить? — Он на меня даже не взглянул, — ответил муж. Это был долгий рассказ о том, насколько проще мужикам живётся в этом ужасном мире. Виталия Япритопала
  23. Грустные истории и притчи

    Не могу больше Тамара прошла между могил по засыпанной снегом дорожке. На чёрном каменном надгробии шапкой лежал снег. С выбитого на камне портрета мужа смотрели чуть прищуренные глаза, словно Костя всматривался в того, кто пришёл. Уголки губ чуть приподняты, вот-вот улыбнётся. Тамара отвела взгляд. Перешагнула через низкую ограду, подошла и смахнула шапку рукой. На тёплой ладони остались капельки влаги. Из-под снега проглядывали розовые лепестки искусственны цветов. Она приходила сюда два месяца назад и приносила живые гвоздики. Кто-то совсем недавно навещал могилу мужа. Костины родители всегда звонили ей, предупреждали, что приедут. Они вместе приходили сюда. «Наверное, друзья заходили к Косте», - решила она. Тамара снова посмотрела на мужа. Она помнила его улыбку. Как бы ни сердилась на него, стоило ему подойти и улыбнуться, её сердце тут же оттаивало. Три года назад он возвращался от родителей, из маленького городка в двухстах километрах отсюда. У грузовика лопнула шина, его вынесло на встречную полосу. Костя ехал, как потом установили, с превышением скорости. Он ещё был жив. Осколок стекла врезался в шею и пропорол сонную артерию. Водитель грузовика не смог открыть дверцу. До приезда «скорой» зажимал руками рану. Скончался Костя от потери крови. Они прожили вместе двадцать один счастливый год. Их сын Серёжа учился в Москве. После окончания института решил остаться в там. Тамара часто приходила на кладбище к мужу. Она положила на снег красные как пятна крови гвоздики. Сзади послышалось поскрипывание снега. Тамара оглянулась. Молодая женщина несла на руках довольно большого ребёнка, чтобы не оступился, не провалился в сугроб. Со времени похорон Кости вокруг появилось много новых могил. Но женщина остановилась напротив Костиной оградки и поставила мальчика на ноги. В её глазах Тамара заметила слёзы. - Это я. – Сказала вдруг женщина и посмотрела на Тамару. - Что? - Не поняла Тамара. - Это я приходила сюда вчера. Это мои цветы. Ночью снег шёл. Я вас и раньше видела здесь. Не подходила, чтобы не мешать. - А какое отношение вы имеете к Косте? Насколько я знаю, у него нет сестры. – В сердце Тамары поднималась смутная тревога. - Я не сестра. Это звучит нелепо здесь и неприлично, но я любовница Кости. – Одна слезинка скатилась с её ресниц и побежала по щеке, оставляя поблескивающий влажный след. Женщина сморгнула, и на второй щеке появилась ещё одна влажная дорожка. Она вдохнула полным ртом, словно набирала воздуха в грудь перед прыжком в воду. - У нас длилось с ним недолго. Он вас любил. Это его сын. Тамара была уверена, что это сон, шутка. Она перевела взгляд на мальчика. Ему нет и трех лет. Костя погиб три года назад. «Она врёт!» Тамара посмотрела на неё испепеляющим взглядом. - Я узнала, что беременна потом, когда он бросил меня. Я не сказала ему. – Продолжала женщина. «Это сын Кости? – Тамара вглядывалась в мальчика, ища сходство с мужем, и не находила. – Этого не может быть!» - Его зовут Костей, как отца. – Молодая женщина выставила подбородок в сторону надгробия. Тамара посмотрела туда, словно хотела спросить Костю: «0на же врёт? Ты же не изменял мне?» На короткий миг ей показалось, что улыбка вот-вот исчезнет с лица мужа на надгробии. - Я вам не верю. Зачем сейчас сказали об этом? – Она снова смотрела на любовницу холодно и зло. – Такая своеобразная месть? Чтобы сделать больнее? У него есть сын, правда, взрослый. - Я знаю. Я… Да постойте же! – Донёсся до Тамары голос, когда она перелезла через ограду и быстро пошла по узкой натоптанной тропке между могил. - Я специально пришла сюда, чтобы попросить вас взять Костю! – Голос ещё звенел в морозном воздухе, когда Тамара остановилась и резко развернулась. Женщина держала за руку мальчика, и они оба смотрели на неё. - Что? - переспросила она, но не двинулась с места. – У вас кончились деньги, и вы вымогать их у меня пришли? Решили избавиться от ребёнка? А причём тут я? – Сердце рвалось из груди, злость и боль требовали выхода. Тамара еле сдержалась, что чтобы не закричать во всё горло, не подбежать, не вырвать ужасные пластиковые цветы из снега и не швырнуть их в лицо на надгробии, смазать, стереть начинавшуюся улыбку. Она сжала кулаки и прикрыла глаза, стараясь дышать глубоко и ровно. - У меня метастазы. Я отравлена бесконечными курсами химии. Мне осталось недолго. Костю отдадут в детский дом, когда меня не станет. – Донёсся до Тамары голос. Первой мыслью её было: «Так тебе и надо! Получила своё? Не надо было брать чужого». Потом подумала, что женщина врёт, давит на жалость, хочет выпросить денег. «Но разве можно шутить такими вещами? И Костя хорош… Завёл любовницу, а потом бросил, даже не узнавал, как она живёт. Если бы не авария, рано или поздно узнал бы про сына. И что? Ушёл бы к ней? А почему я должна ей верить?» Тамара снова посмотрел на надгробие. Сейчас Костя улыбнётся, скажет, что это глупая шутка, ложь, и она ему всё простит. Но каменный Костя не улыбнулся. Смотрел всё также, сощурив глаза. Тамара отвернулась. «Почему люди отворачиваются друг от друга после ссоры? - некстати пришла в голову мысль. – Обидно? Стыдно? Или боятся правды?» - Вот адрес. Я знаю ваш номер. Подглядела в Костином телефоне, когда он мылся в душе. – Женщина протянула листок. - Пожалуйста, без подробностей, – грубо оборвала её Тамара. - Да. Простите. – Женщина всё держала протянутую руку с листком. – Я приходила сюда часто в надежде встретить вас здесь. - А если бы я не пришла? - Я позвонила бы. Но лучше в глаза сказать, правда? У меня есть мама. Она сидит с Костей, но оставить его на неё я не могу. Она сама просила найти вас. Можно, она иногда будет видеть Костю? - Это уж слишком. Вы не находите? Ваша наглость не знает границ! Вы наговорили мне тут всякого бреда. Почему я должна вам верить? Вы думали, я брошусь со слезами обнимать вас, сочувствовать? Может, ещё дружить будем? – Тамару понесло, она никак не могла остановиться. Боль требовала выхода. Прямо здесь, рядом с могилой Кости. Ничего, пусть видит, что натворил. - Вы правы. Я так же реагировала бы. Раньше тоже ненавидела вас, когда Костя был жив, - тихо произнесла женщина бескровными губами. Тамара задохнулась от неслыханной наглости. - Представляю, как ты жалела, что не я погибла в аварии, а Костя. – Выкрикнула Тамара и замерла, испугавшись своих слов. С надгробия муж осуждающе смотрел на неё. По тому, как любовница опустила глаза, Тамара поняла, что угадала. Ей стало противно, захотелось исчезнуть, забыть, стереть из памяти всё это. - Мам, ножки замерзли. – Тоненький голосок мальчика прозвучал как лопнувшая струна. - Ему три? Костя погиб три года назад. – Устало сказала Тамара и провела по лицу ладонью, смахивая свой гнев. - Всё. Не могу больше. Не могу это слышать. – Она развернулась и рванула на дрогу, оступаясь, проваливаясь в снег. Бежала прочь от могилы, от самозванки с ребёнком, от её слов. Села в машину и включила печку. Тамару трясло то ли от холода, то ли от потрясения. Весь день она думала, вспоминала бледное лицо, тёмные синеватые круги под глазами любовницы. «Ребёнок не виноват. Он не просил рожать его, а потом бросать. Не звонит. Может, выкарабкалась, и всё не так плохо, как она говорила?» Тамара хотела сходить к ней. Не помнила, как, когда положила листок с адресом в карман. Но прийти к ней, значит, признать правду её слов, сына Кости. И уже не отстраниться. И как с этим жить? Через три месяца на телефон Тамары позвонили с неизвестного номера. Женский голос сообщил, что Маша умерла, оставила Тамарин номер и просила сообщить, когда её не станет. Женщина назвалась бабушкой Костика. На Тамару словно обрушилась горячая вулканическая лава: измена мужа, авария, любовница, её болезнь, сын... Сын. На следующий день Тамара приехала по адресу. Дверь открыла невысокая женщина с палочкой. Тамара вошла в скромную квартиру. Ей хотелось убежать, не лезть в чужую жизнь. Но она взяла себя в руки и прошла в комнату. Костя сидел за столом и рисовал. - Костя, к нам пришли. – Женщина подошла и погладила внука по голове. Из глаз её брызнули слёзы. Костя поднял голову и равнодушно посмотрел на Тамару. - Ты помнишь меня? – Слова прозвучали неласково, отчуждённо. Мальчик не ответил и вернулся к рисованию. - Если можно, заберите его прямо сейчас, - попросил женщина, прижав руку к груди. – Завтра похороны. Не надо ему видеть… Тамара была напугана таким быстрым поворотом событий. Она приехала просто узнать, посмотреть, не брать… - Скажите, где его вещи, я сама соберу, а за остальным приеду потом. – Тамаре хотелось скорее уйти отсюда. Костя не задавал вопросов, не плакал, когда бабушка прижала его к себе и поцеловала на прощание, уже одетого. Послушно сел в машину к Тамаре. Жизнь обоих круто изменилась. Привыкали дуг к другу болезненно и долго. И обоим было нелегко. Тамаре пришлось взять отпуск за свой счёт и заниматься оформлением опекунства, переводом в другой детский сад. На работе она сказала, что взяла сына умершей подруги. Всё равно узнают. Придётся брать больничный по уходу, когда Костя заболеет. «Ты святая, Тамара! Я бы не смогла так. Чужого ребёнка…», - говорила коллега. С отчаянием искала Тамара в своём сердце крупицу любви, жалости к Косте. Но мешала его мать, любовница мужа со своим откровением. Однажды, когда Костя назло ей опрокинул тарелку с кашей, Тамара не выдержала. - Всё. Хватит. Одевайся! Не могу больше! Отвезу тебя к бабушке. – Копившееся неделями раздражение вырвалось наружу. Ушла в комнату и села на диван, скрестив руки на груди. - Прости. Я больше не буду, мама. – Костя подошёл виновато и погладил её по плечу. Тамара замерла. Откуда-то из глубины поднялось тёплое чувство, затопило её всю. Она прижала мальчика к себе и расплакалась. С этого дня Костя стал улыбаться – чуть прищурив глаза, как папа. «Костин он», - думала Тамара, и сердце радостно таяло в груди. Только женское сердце может выдержать боль потери, измены, предательства, а потом суметь полюбить снова. Родной сын удивился поступку матери, но поддержал. - Он мой брат, ведь так? – спросил только. Тамара не стала врать. – Да. Так получилось. - Не переживай, мам. Не мне вас судить с отцом. - Давай пять, брат, - Сергей протянул свою большую ладонь. Костя вложил в неё свою маленькую ручку. Больше Тамара не видела на могиле мужа чужих цветов. Весной нашла могилу матери Костика. - Спасибо тебе, - сказала она, глядя на красивую, улыбающуюся женщину на снимке среди венков. «Нет ни одного даже самого прискорбного события, в котором не было бы своих хороших сторон». Альбер Камю Галина Захарова
  24. Ретро-фотографии

    Завод «Севкабель», 1923 год. Сухарева башня 1930г Под впечатлением от этого вида В. Маяковский напишет: Через железных коней с окон бегущих домов прыгнули первые кубы. Лебеди шей колокольных, гнитесь в силках проводов! В небе жирафий рисунок готов выпестрить ржавые чубы. Пестр, как форель, сын безузорной пашни. Фокусник рельсы тянет из пасти трамвая, скрыт циферблатами башни.
  25. Грустные истории и притчи

    Мне было 16, и я была yверена, что в моей жизни все будет лучше, чем у неё, ну, потому что я умнее. В 16 я казалась себе непоправимо умной. И спорила с ней по-любому поводу. Она почему-то злилась. Наши дискуссии заканчивались чем-то вроде: - Будешь убегать - поешь сначала. - Долго не гуляй - замерзнешь. - Закрой рот. В 23 я точно знала, что она все в этой жизни дaлает не так. Я уже не так часто спорила, но подозревала, что я в своей жизни все сделаю иначе. Я давала ей читать "правильные книги" и возмущалась, что она не принимала их во внимание. Ок, подумала я, и решила, что она это из вредности. Чаще всего я слышала от неё: - Деньги есть? - Просто скажи, во сколько тебя ждать. - Закрой рот. Надо ли говорить, что в 25, с головой окунувшись в психотерапию, я вдруг поняла, кто причина того, что у меня все не так великолепно, как хочется? Она. Я не собиралась молчать. А она молчала. На мои совсем уж эмоциональные выпады она отвечала: - У тебя тоже будут дети. - Тебе не повезло с родителями. - Закрой рот. В 30 я все ещё не собиралась униматься. К 35-ти я перепахала собственную жизнь так, что не оставила от прошлого камня на камне. Вокруг меня верещали все, в том числе и я сама, и только она сохраняла молчание, радовалась моим набегам на её кухню и не задавала лишних вопросов. А мне нечего было ей сказать. Я просто сидела рядом и молчала. И она молчала. А могла бы и не молчать. И мне бы нечего было ей ответить. Как ей это удавалось? Не знаю. В ее жизни не было психотерапевтов, умных книг про сепарацию, лекций про кризисы подростков и взрослых женщин. А теперь, когда мне почти 40, я с грустью понимаю, что в этом бесконечном диалоге с ней я была резвым сусликом, яростно размахивавшим мудростью, за которой, кроме книжных истин и собственных амбиций, мало что стояло. А за её молчанием и редкими замечаниями стояла не самая лёгкая и безоблачная жизнь, её жизнь, жизнь её матери, да и всей нашей семьи, поколение за поколением добывавшей себе место под солнцем. Ни в 16, ни в 20, ни в 25 я не хотела замечать очевидные вещи: — она всегда безошибочно определяла опасных людей в моей жизни, даже если видела их считанные минуты. Жаль, но я ни разу не послушала её советов. А она позже ни разу не сказала сакральное: "я же тебе говорила". — пока я заходилась в праведном гневе и пыталась побольнее укусить, она пыталась гладить меня по голове. — она всегда предоставляла мне свободу поступать так, как я считала нужным. Я ни разу за свою жизнь не столкнулась с её противостоянием тому, что мне было важно. — она всегда ждала и ждет меня дома. Что бы ни случилось, мне всегда есть куда вернуться. И к каждому моему приезду она готовит вкусненькое. И это не зависит от того, во сколько я окажусь на пороге дома. В три часа ночи или в три часа дня. И я, глядя на своих детей, все чаще думаю, в каком месте мне стоило бы промолчать, чтобы не ранить, не напугать, не отбить желание пробовать жить по-своему. И по гамбургскому счёту, этому меня научила она, моя мама. И на каждую мою неловкую попытку вернуться в прошлое и все исправить, мама улыбается и говорит, что не помнит моих демаршей. Лукавит. И обнимает. И я закрываю рот. И в тишине я слышу, как тикает время. И я мысленно шепчу ему - помедленнее, пожалуйста... Елена Потапенко
×