Овсянка 40 111 Опубликовано 30 Августа 2021 (изменено) Лариса пережив предательство мужа, попросилась учительствовать в самый отдалённый район республики. Село, в которое она приехала, находилось у самого подножья Уральских гор. Лес сливался с небом. Новую учительницу, которая приехала с дочкой, поселили в доме на 4 хозяина. Ларисе всё было в радость: и люди ,которые почтительно кивали при встрече головой. и дети в которых она видела своих будущих учеников, и природа которая пленяла своей мощью и красотой. Дел в классе было много. К новому учебному году нужно было покрасить наличники, пол, двери. Приготовить учебный материал, нарисовать стенгазету. Даша, которая собственно и собиралась к маме в первый класс, сначала советовала что куда... А потом у неё появилась подружка Аннушка и они целыми днями играли на поляне. Лариса приходила домой уставшая и счастливая. Аннушка стразу же начинала собираться, бочком бочком пробиралась к калитке и исчезала за ней. Даша же, даже не поев говорила , что устала за весь день и ложилась в кровать. До Ларисы только недавно дошло, что дочь весь день играет на улице, а аппетита как нет так и нет .Так же как и загара. Перед 1 -м сентябрём Лариса повезла Дашу в районную больницу. Нужно было заполнить медкарту, сдать анализы ,проверить слух и зрение. Детский доктор посмотрев результаты: -Ну, что , бывший городской житель. Гемоглобин низковат, к эндокринологу направление выпишу..Ты как будто то бы все летние каникулы в погребе просидела. -Какой там в погребе. Всё лето на лужайке играла с подружкой. Аннушка скучать не давала. Педиатр переменилась в лице. -Давайте ка, мамочка выйдем. А ты Даша вон книжку возьми. Взяв Ларису под локоток, доктор испуганно заговорила: -Ой, девонька.. К Талдычихе тебе срочно надо. Талдычиха в вашей деревне живёт. Знахарка местная. Возле пруда её избушка. Не тяни, а то быть беде. Испуганная Лариса, приехав в деревню, сразу же поспешила к пруду в конце улицы. Талдычиха выслушав Ларису, усмехнулась. - Аннушка Погребалка из лесу к Даше ходит. Кровь сосёт, сил лишает. Ну ничего. Вот тебе порошок. Как выйдет за порог вашего дома. Строго за порог! Не дай Бог в доме останется и в погреб уйдёт... Будет оттуда из вас силы пить. Так вот кинь в неё горсть порошка. Потом вокруг дома насыпь. Да не реви ты, справимся. На следующий день Лариса домой пришла пораньше. Аннушка, опустив голову начала пробираться к выходу. Со словами « Аннушка стой», Лариса кинула в неё горсть порошка. Что тут началось.. Аннушка стала крутиться вокруг себя, седые космы вылезли из под платка. Нос начал вытягиваться крючком, жёлтый зуб полез из рта. Крутится- воет, пылища столбом.. Так и умчалась Аннушка столбом пыли в лес. Больше в деревню не приходила. Даша повеселела, щёчки порозовели. А вот Ларисе было не по себе. Да так что захотелось уехать из этого чудного места. А вскоре такой случай представился. В деревню приехал проверяющей с райцентра. Раз приехал два.. А потом забрал в город Ларису и Дашу. Поженились ещё одна дочка родилась. А об Аннушке никто больше ничего не слышал. То ли носа из лесу не показывала, то ли сгинула навсегда. Изменено 30 Августа 2021 пользователем Овсянка 43 2 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Полночь 7 965 Опубликовано 2 Ноября 2021 Хороша печка! Большая, белая, как барыня, занимающая половину кухни... Просторная, как комната, с подтопком и лежанкой. Спишь на ней зимой — тепло безо всякой укутки. Не зря на ней так любят укладываться Яшка и Лёшка, не зря её уважает мамка, называет печкой-матушкой, просит гореть ярко, топить жарко. И печка старается: и избу греет, и хлебы печёт, и грибы-ягоды сушит. — Яша, ты обещал сказку, — напоминает братик, устраиваясь поудобнее на тёплой лежанке. — Когда это я обещал? — недовольно хмурится Яшка. — Выдумаешь тоже! — А тогда! Я за тебя у Вишенки чистил и воду носил. — А-а-а, ну ладно, слушай, — зевает Яшка, — какую тебе? — Новую. — Жил-был мальчишка и звали его Лёшка, — сочиняет на ходу брат. — До чего же вредный был парнишка, что ни в сказке сказать, ни пером описать... Лёша недовольно сопит. Вот всегда так! Хлебом не корми — дай подразнить. Ничего, в другой разик он придумает сказку про Яшку-дурашку, придётся братику морщиться, а терпеть. — Жили они с мамкой бедно: с хлеба на воду перебивались, молока не было... — Почему? — встревает Лёшка. — Коровы нет, она же дорого стоит, корова-то. Даже валенки новые справить сыну мамка не могла, не в чем было ему в школу ходить... И ни о чём другом не мечтал Лёшка, только о валенках. Другие мальчишки хотели, чтобы им ружьё купили, которое всамделишными пульками стреляет, или ножик с четырьмя лезвиями, а Лёшка хотел тёплые чёсанки. Раз пошёл он на Волгу жерлицы проверить. Видит: щука попалась. Лёшка обрадовался: «Вот здорово, мамка пожарит и пирог рыбный сделает с картошкой и луком!» А щука говорит ему человеческим голосом... — Ты про Емелю рассказываешь... — разочарованно тянет Лёша. — Балда, слушай ухом, а не брюхом!.. — щёлкает его по затылку Яшка. — ...И говорит человеческим голосом: «Отпусти меня, Лёшенька, к малым детушкам. Я тебя отблагодарю». «Обманешь?» — сомневается Лёшка. «Вот те крест, не обману», — крестится щука. — Это как же она крестится? — изумляется братик. — У неё рук нет. — Рук нет, зато плавники есть… Слушай дальше… Отпустил Лёша щуку, он добрый парнишка был, хотя и вредный. «Спасибо, Лёшенька. Сделаю для тебя всё, что только захочешь. Чего тебе больше всего хочется?» — спрашивает щука. «Валенки хочу!» «Хорошо. Как придёшь домой, подойди к печке, открой заслонку. Какой уголёк выпадет, тот и подбери — он волшебный. Что им нарисуешь, то и станет всамделишным». Лёшка обрадовался, прибежал домой. Хвать печной заслон, а из печки уголёк выскочил. Насилу дождался парнишка, когда уголёк остынет. — И что, Яша, он нарисовал им валенки? — торопит братик. — Погодь. Не лезь вперёд батьки в пекло... Захотел Лёшка чёсанки нарисовать, да задумался: а как же мамка? Мамка-то всю жизнь о корове мечтает... может, корову сперва нарисовать? Отодвинул он дорожку полосатую, чтобы места побольше было, нарисовал корову. Красивая получилась: с рогами, с четырьмя ногами и хвостом. Даже колокольчик не забыл. И только закончил, глядь — стоит всамделишная Бурёнка! Мычит, сена просит. Вывел Лёшка корову из избы, в сарай завёл, сенца дал. — А откуда у них сарай, если коровы не было? — снова встревает мальчуган. — Откуда?.. Оттуда! Не перебивай, коли сказку хочешь. Так вот... завёл в сарай, вернулся в избу. Думает: «Ну сейчас-то я валенки нарисую!» А потом вспомнил, что муки в ларе на донышке осталось, до нового урожая никак не дотянуть. И стал он мешки с мукой рисовать, да не ржаной, а белой. Десять мешков нарисовал. Смотрит и радуется: то-то же досыта хлебушка поедят! И так Лёшке вдруг есть захотелось, что нарисовал он пеклеванника с изюмом кусище, кренделей, селёдок, сахару... Попробовал пеклеванник — вкусно! Чайку бы ещё, да самовару у них нет. Мамка воду для чая в горшке грела. Взял да и нарисовал самовар пузатый, золотой, весь в медалях. Глядь — а уголька-то махонький кусочек остался. Испугался Лёшка, что обувку справить себе не успел, стал скорее чертить по полу... Один нарисовал — хорошо получился, а на втором уголёк в пыль рассыпался. Смотрит Лёшка и чуть не плачет. Снял он печной заслон, достал другой уголёк и нарисовал второй валенок, а тот не стал всамделишным, понятное дело, уголёк-то обыкновенный был — не волшебный. Яшка замолчал и через мгновенье засопел носом. — Яша! — трясёт его за плечо Лёшка. — А дальше-то что? — М-м-м... хр-р-р... — Яш! А дальше? — Дальше?.. — зевает Яшка. — Мамка приходит и спрашивает: «Ах, батюшки, Царица Небесная, откуда же столько муки? И самовар новёхонький! Кто принёс? И селёдка, и сахар, и пеклеванник...» «Ты, мам, ещё в сарай загляни», — смеётся Лёшка. А сарае-то корова стоит, сено жуёт. Уж как мамка обрадовалась, как обрадовалась... как... хр-р-р... — А с валенками-то что? Яшка открывает сомкнувшиеся было веки: — Ничего... давай спать. — А как же он в одном валенке-то? Холодно же. — Да что ему будет, он привычный... Яшка засыпает, а Лёшенька всё таращится в темноту, переживая за мальчишку с таким же именем. — Яша! — Лёша снова трогает брата за плечо. — Может, мамка купила ему валенки на радостях? Хотя бы один? — М-м-м... Дёры получишь! — Ну хоть один... — Да, да, купила! Даже два купила, отстань! — шипит Яшка. Лёшка облегчённо вздыхает, месит кулаками подушку. Раз всё хорошо — теперь можно и спать! Через минуту он посапывает носиком и видит сон, в котором его счастливый тёзка щеголяет в новых, тёплых, добротных валенках. 43 4 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Полночь 7 965 Опубликовано 2 Января 2022 (изменено) Написано по реальной истории Елены А. Председатель шёл впереди, Лена и Таня плелись следом, обходя лужи и грязь. — Вот здесь у нас клуб, — сказал он с оттенком гордости и махнул рукой на небольшое, прямо сказать, здание, из которого доносилась громкая музыка. — Если поплясать хотите — милости прошу. Парни у нас хорошие, не задиристые. Глядишь, понравится кто, так здесь и останетесь. Лена фыркнула: ещё чего! Что они, молодые и красивые студентки забыли в такой глуши? Отработают сколько надо на полях, помогут совхозу спасти урожай — и домой! Председатель остановился у маленького домика, толкнул калитку: — Вот здесь. Заходите... У Вальки будете жить. Так-то она баба неплохая... Таня насторожилась. В голосе председателя ей послышалась какая-то недосказанность. Девушка ждала, что он ещё что-то добавит, но тот промолчал. Стукнул раз-другой в окошко: — Валентина! Квартиранток тебе привёл, как договаривались. Лена и Таня со своими чемоданчиками вошли вслед за председателем в коридор, который был ещё и кухней. Огляделись. Ну и беспорядок! Заляпанная газовая плита, стол, накрытый грязной клеёнкой, под столом жестяное помойное ведро, стены давно полагалось побелить, да, видно, у хозяев руки не доходили. Навстречу вышла молодая полноватая женщина с заспанным лицом и собранными в пучок светлыми волосами. Из-за её спины выглядывали три мальчишеских рожицы. — Принимай гостей, Валя, — сказал председатель и добавил, повернувшись к девочкам: — Знакомьтесь, устраивайтесь, а я пошёл. Валентина отвела квартиранток в маленькую комнатку, которая выходила дверью в коридор. Дверью — условно сказано, потому что никакой двери не было — пустой проём даже без занавесок. В комнате стояли две кровати: односпальная деревянная и железная, побольше, которую называли полуторкой, маленький стол — вот и вся мебель. Лена поставила чемодан и щёлкнула выключателем, но лампочка не загорелась. — Не работает, — поспешно объяснила хозяйка. — Как же нам без электричества? — опешили девушки. — Из коридора свет попадает... Ну, располагайтесь. — А чья это комната? — спросила Таня, поглядев на мальчишек, столпившихся у порога. — Моя. Я здесь спала, — ответила Валя и цыкнула на сыновей: — А ну марш отсюда, гостям переодеться надо! Лена поддела ногой куриную кость, валяющуюся на полу: — Подмести здесь надо. Нам что, в грязи жить? Они переоделись, попросили у хозяйки ведро и тряпку, прибрали комнату: смахнули пыль, оттёрли грязный облупленный подоконник, вымыли пол. Заглянула Валентина: — Девчонки, есть хотите? Давайте картошки сварим да поедим. Те переглянулись: съеденный в автобусе бутерброд с колбасой и чай из термоса нельзя было считать нормальным обедом, и они с готовностью согласились. Сообща почистили картошку, порезали хлеб, розовое сало в крупинках соли и свежие огурцы. Дети — двое близнецов и старший мальчик — быстро уселись за стол, схватили вилки. Валентина отлучилась куда-то и вернулась с маленькой, лет двух, девочкой на руках. — У вас и дочка есть? — удивилась Лена. — Да, моя красавица, Светланка. — Валя чмокнула розовую щёчку. Размяла в миске картофелину с молоком и начала кормить девочку. В тот вечер легли спать рано — устали. Лена вертелась в кровати: ей мешала яркая лампочка в коридоре, дома-то она привыкла спать в полной темноте. Не выдержала, тихо вышла из комнаты и погасила свет. К её удивлению, послышалось шлёпанье тапок, и появилась Валентина в ночной сорочке. Щёлкнула рычажком выключателя и сказала: — Не гаси, дети ночью в туалет встают. — Свет в глаза бьёт, — пожаловалась Лена. — Ну сегодня как-нибудь потерпи, а завтра придумаю что-нибудь. Загорожу. Лена укуталась с головой в одеяло, сжалась в комок. Почему-то было очень холодно, несмотря на ещё теплую печь. *** На работу вставали рано. Завтракали — и на поля, помогать совхозу убирать картошку. Деревенька была маленькой: сельпо, клуб, правление совхоза, немногочисленные домишки и ещё кладбище — обитель мёртвых, темневшее меж высоких сосен, которое слишком близко находилось к обители живых. Парни к такому соседству отнеслись спокойно. — Из нашего окна кладбище видно, — сказал Сергей, наполняя ведро крупной розоватой картошкой, — ну и что? Я смотрел: покойники там не ходят, чего бояться? Если надо, я там и переночевать смогу. — Помолчи, хвастун, — одёрнул его кто-то. Стояла теплынь, настоящее бабье лето. Студенты разделись, лишь Таня с Леной не спешили снимать курточки. — У нас в доме так холодно, я до сих пор согреться не могу, — призналась Лена. — И я, — поддакнула Таня. Позже этот странный холод навёл на размышления: почти никто в деревне печи ещё по-настоящему не топил — рано, разве что пару полешков кидали в топку, чтобы выгнать из дома сырость. А Валентина каждый день носила дрова из поленницы, от большой русской печи волнами плыло тепло, а потом словно натыкалось на невидимую преграду. В доме было холодно. На другой вечер, вернувшись из столовой, девочки застали маленькую Свету в своей комнате. Малышка добралась до их косметичек и, сидя с ногами на большой кровати, играла с цилиндриками губной помады, пудрой и тюбиками туши. — А кто к нам пришёл! — умилилась Таня. — Не мешает дочка? — выглянула Валентина. — Нет, что вы, пусть сидит, она тихо играет. Лена вспомнила про лампочку: — Тётя Валя, вы обещали дверь завесить. — А… сейчас. Хозяйка принесла старое тонкое одеяло и приколотила его гвоздями к дверному проёму. …Через несколько дней стала понятна недосказанность в словах председателя — Валентина была не прочь пропустить стопку-другую самогонки. В такие дни она заваливалась спать на печь и храпела на все лады. Старший мальчик, Серёжка, кормил младших, тем, что находил, а если ничего не мог приготовить — все сидели голодными. Подруги жалели детей и варили что-нибудь на скорую руку — кашу или картошку-пюре, ели сами за компанию и кормили мальчишек и Светочку. Валентина сама предлагала брать все продукты. — Ну выпивает, — говорила Таня, — нас это не касается, пусть ей председатель выговоры делает. Зато щедрая, весёлая, не ворчит. Вон Ирку с Наташкой хозяйка-бабулька затюкала, по стеночке ходят. И крошку хлеба нельзя взять, и свет нельзя жечь — электричество экономит, а в восемь — спать. Ненормальная! А нам так просто раздолье. Свет из прихожей больше не мешал, но спала Лена всё равно плохо: почему-то мёрзла, тело сковывал страх. Она поделилась с подругой, и та сказала, что тоже чувствует себя очень неуютно ночами. — Перебирайся ко мне. Кровать широкая, поместимся вдвоём, — предложила Лена. Однажды ночью она проснулась от громкого стука — это хлопнула входная дверь. Послышались шаги, наверно хозяйка выходила во двор за какой-то надобностью, а теперь вернулась. Сдвинулось в сторону одеяло, и Лена зажмурилась, ослеплённая светом. Валя прошла в комнату и села на пустую кровать. Скрипнули пружины матраса. «Чего ей надо? — подумала Лена. — Спросить чего-нибудь хочет?» Она открыла глаза: постель была пуста. Лена не поверила глазам: ведь в комнате кто-то есть! Вот он тихонько вздохнул, скрипнула кровать под невидимым телом, прошуршали лёгкие шаги. Стукнула входная дверь, и всё стихло. Лена до утра не сомкнула глаз. Из какой-то боязни она не рассказала подруге о ночном госте: вдруг Таня примет её за сумасшедшую? *** Что Светочка Вале не дочь, подруги узнали от болтливой поварихи. — А кто? — подняла глаза от тарелки Таня. — Племянница, родной сестры дочка. Иришка недавно умерла от рака, сгорела за несколько месяцев... Папашка бросил девочку, в город уехал хвостом своим кобелячьим перед девками крутить. Свету Валька удочерила, ведь родная кровь. Она баба добрая, хоть и пьёт. — А мать Светы... она где похоронена? — заикаясь, спросила Лена. — Известно где, на нашем кладбище, — вздохнула повариха. Сирота при живом отце! Если бы не Валя, быть бы малышке в детском доме. Вечером она зазвала девочку в комнату и высыпала на кровать содержимое своей косметички — играй, Светочка. Пригладила светлые волосики, обрамляющие нежное личико. *** Дискотека лихо отплясывала под «Ласковый май». Парни топтались на месте, едва переступая ногами, а девушки веселились вовсю, вертели попками, обтянутыми джинсами с верблюдом на этикетке. Они были не прочь танцевать до утра, но в положенное время заведующая клубом сказала своё веское «Баста!» и погремела ключами. Молодёжь с ворчанием разошлась по домам. — Время ещё детское, — недовольно говорила дорогой Таня, — в пионерском лагере и то позже ложились. В окнах Валиного дома горел свет. Девочки переступили порог и едва не наткнулись на Серёжку, старшего сына хозяйки. — Ты чего не спишь? А мама где? — спросила Лена. — Не хочу... Спит! — ответил Серёжа. Оказалось, что не спят и близнецы, Света хнычет и сосёт палец — хочет есть, а Валентина приняла на грудь и храпит на печи. — Тётя Валя! — затормошила её Лена. — Брось, её и пушкой сейчас не разбудишь. Сварим картоху, сами поедим и детей накормим, — сказала Таня. Она быстро переоделась и принялась мыть в кастрюле картофельные клубни. — Я сейчас... — Лена сдвинул одеяло, чтобы в комнате было светлее, и стала расшнуровывать кроссовки. Блям! Это упал на подоконнике Танин дезодорант. Лена чуть повернула голову на звук: баллончик медленно покатился с одного края на другой, остановился, словно раздумывая, а потом потом — в обратную сторону. «Мышь!» — подумала Лена. Она замахнулась кроссовкой, и дезодорант остановился. Опустила — и баллончик опять покатился по кривому подоконнику, как будто кто-то невидимый играл с ним. Стало так холодно, что девушке показалось, как изо рта вырываются облачка пара. Лена бросила обувь и выскочила в прихожую. — Ты чего? — повернулась от плиты Таня, увидев бледное подружкино лицо и округлившиеся глаза. — Всё нормально, просто есть хочу! — отговорилась Лена и стала накрывать на стол. В сторону страшной комнаты она старалась не смотреть. Поели сами, детей накормили и уложили спать. Пора было и самим укладываться. Легли, а не спится. По радио заиграл гимн, значит, уже наступила полночь. И правда — часы в комнате пробили двенадцать раз. Валентина вдруг сильно всхрапнула и замолчала, как будто ей зажали рот. Лене стало не по себе. — Тань, иди сюда, мне что-то страшно, — позвала она. Таня схватила подушку и юркнула под одеяло. Девочки пригрелись и задремали. Глухо стукнула входная дверь. Сон отлетел. Лена испуганно ойкнула: она ведь полчаса назад сама закрыла тяжёлый засов, никто не мог войти. Может, Серёжка проснулся? Послышались шаги. Кто-то остановился рядом с комнатой. Взвизгнула молния расстёгиваемой косметички. Донеслось невнятное бормотание, из которого Лена не могла понять ни слова. Это не Валя и не дети, это кто-то другой! Яркий свет лампочки ударил в глаза: невидимый гость отодвинул одеяло. В тишине было слышно лишь прерывистое дыхание девочек. Страшный холод и оцепенение сковали тело Лены, она хотела крикнуть и пошевелиться, но не могла. Внезапно что-то приподняло её в воздухе. Чьи-то невидимые сильные руки держали девушку и покачивали, как маленького ребёнка. Лена зажмурилась. Лучше не смотреть! Лучше не смотреть! Тогда можно будет свалить этот кошмар на головокружение. Сквозь ресницы она видела плывущие пятна яркого света; пыталась вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы, но увы, молиться не умела. И вдруг всё прекратилось. Лена почувствовала, как её осторожно положили на матрас. А потом кровать приподнялась и с грохотом опустилась, так что девочки откатились к стенке. Снова мелькнул свет — кто-то поднял одеяло и вышел из комнаты. Стукнула входная дверь: гостья ушла. Лена отыскала руку подруги, вцепилась в неё. Так они пролежала без сна до рассвета, молча, не сказав ни одного слова. А утром стали собирать вещи. Проснулась Валентина, захлопотала по хозяйству. — Доброе утро! Чай будете пить? — спросила она. — Тётя Валя, мы уходим, — за двоих сказала Лена. — Уходите? — переспросила хозяйка. Подруги ожидали, что она будет спрашивать причину, может быть, отговаривать, но Валя только кивнула: идите. Она одела Светочку, повязала платок и вышла из дома. Лена с Таней видели, как Валентина, чуть сгибаясь от тяжести, шла по дороге, ведущей на кладбище. — Даже не спросила ничего, — сказала Лена. — Чего спрашивать, и так знает. Она всё слышала, я уверена. Это Ирина, сестра её приходит, дочку ищет. Света с Валей на этой кровати спали до нас. — Она Свету со мной перепутала? — Не знаю, может быть. Потом поняла ошибку и рассердилась… Жалко, конечно, Иру. Молодая и красивая, Валентина говорила. В тот же день подруги перебрались в дом к одинокой старушке. Хоть та и ворчливая, зато ночами в доме было спокойно. Изменено 2 Января 2022 пользователем Полночь 34 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Чёрное небо 30 585 Опубликовано 20 Февраля 2022 Жила деревне девка и не брал её замуж всё никто - сваты стороной её дом объезжали, на гулянках парни в её сторону смотреть не смотрели. И так ей горько стало, что никто её замуж не берёт, что в одночасье пошла она в лавку, купила там два золотых кольца, и надела одно на палец свой, а второй взяла, да и на гулянке в сердцах в толпу парней и кинула со словами: - Кто кольцо поднимет моё - за того и замуж пойду! Хоть за чёрта самого! И только слова такие она бросила, как глядь - парень идёт к ней, а кто таков, откуда - и знать не знает: никогда его прежде не видела. И глядит по сторонам - и никто его признать не может. А парень завидный: высокий, чернявый, одежды шелковые, алые, как огонь горят, сапоги с кожи чёрные. И золотом сверкает - колечко её на пальце надето. Обомлела девка. Счастью своему не верит, а парень и слова не говорит - руку только протягивает. За собой зовёт. Руку тянет и слышат все - ржание за гуляньем доносится. Обернулись все, глядь - а во поле вороной жеребец осёдланный стоит, и копытом бьёт - седоков дожидается. Тут-то девка от радости и заулыбалась, засверкала, что звёздочка. Кинулась к парню на шею - даже имени не спросила. А подружки опомнились, сделались как полотно бледные и давай отговаривать: - То не парень тебя зовёт, то чёрт за тобой приехал! Ты его позвала, вот он и явился! Сама ж видешь же - не было его среди нас! Откуль взялся тогда? Стой, дурная, воротись, покуда не поздно ещё! А девка не слушает их - замуж хочется, и жених - не чета тем, что к подругам её сватались: видно сразу - богатый, и собою пригож. Пошла с ним к коню. Подружки её в след кричат, парней своих отбить посылают, а парни дрожат как в ознобе - и рады б идти, да ноги не слушаются, будто в землю вросли. Смотреть только могут и видят они, вот уж села девка в седло и чернявый сел. И как сел чернявый, так криком девка зашлась: уж не конь вороной под ней, а козёл чёрный, и не парень уж её обнимает, а нечистый её держит. Заблеял тут козёл дурным голосом и - пропали разом все трое с глаз. будто не было. Только два колечка золотых и нашли потом на месте том... 26 4 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Чёрное небо 30 585 Опубликовано 31 Марта 2022 Любила одна девушка мать свою пуще жизни своей. Машей звали её. И как пришёл той час умирать, Маша места себе не находила: плакала, причитала всё. Смерти, однако ж, не прикажешь. Забрала она мать с собой. Схоронила Маша мать свою и что б одной ей не быть, две подружки её остались с ней ночь ночевать, и как скрылось солнце, слышат - в окно стучат. Маша глядь в окно, а там мать её стоит. Маша к дверям рвётся - мать впустить хочет, а подружки её не пускают: "То не мать твоя там стоит, то чёрт стоит! Впустишь его - съест он тебя!". Оттащили тогда кое-как её от дверей, а сами скорей молитвы читать. Читают-читают и смотрят - мать всё дальше и дальше от окна отходит, а как петухи поутру пропели, так и пропала мать совсем. День настал. Маша места себе не находит - на окно поглядывает, мать дожидает. А подружки её знай молитвы читают и её наставляют, что б мать не ждала, беду не кликала. Маша подруг не слушает, в окно глядит. И вот вечер опять настал. Только двенадцать часы отбило, слышит Маша - в окно стучат. Смотрит - мать её за окном стоит. И домой к ней просится. А подружки как увидели то, так давай молитвы читать пуще прежнего. Мать за окном завыла на голоса разные, отходить начала. Перепугалась Маша, что мать свою потеряет опять и давай у подруг молитвенники из рук вырывать да запор с дверей снимать. А подруги ей не даются, и дверь отпереть не дают. Так ночь прошла, а потру только петух пропел, так и пропала мать. День второй настал. Маша подруг своих из избы всех вытолкала, а те и сами уж оставаться не захотели. Не хочешь, говорит, слушать нас, так и поступай сама как знаешь. Оставили её да пошли по домам. А Маша рада-радёхонька. Теперь, думает, никто не помешает ей мать впустить. Только б пришла скорей. И вот ночь пришла. Отбило двенадцать часов и стук в дверь - мать пришла. Маша радостно дверей ей открыла, а мать смотрит, да не входит - иконы её, что в углу красном стоят, не пускают. Маша это как увидела, так иконы скорее схватила, да в окошко и выбросила. И только она это сделала, как мать в дом вошла и съела её. 2 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Физендра 48 695 Опубликовано 31 Марта 2022 5 часов назад, Чёрное небо сказал: И только она это сделала, как мать в дом вошла и съела её. Сказка- не сказка, а только как и в жизни, и на этом форуме бывает- когда мёртвые и "чахлики невмерущие" потомков своих да чужих "ням-ням-ням-ням!- да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг"... 1 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Опёнок 6 038 Опубликовано 31 Марта 2022 34 минуты назад, Физендра сказал: Сказка- не сказка, а только как и в жизни, и на этом форуме бывает- когда мёртвые и "чахлики невмерущие" потомков своих да чужих "ням-ням-ням-ням!- да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг"... А мне подумалось, когда читала, что там и при жизни маменька хорошо дочу покушивала. Взрослая девица, а не замужем, да мама свет в окошке… Нормальная мама, не вампирша, та и после смерти дитю своему поможет. А такие вот, «ням-ням»… 4 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Дефектолог 28 834 Опубликовано 29 Апреля 2022 Эту историю мне продиктовал некто, писала я ее автоматическим письмом на днях. История в какой-то мере поучительная, но и нестандартная. Как диктовали, так и записала, без своих поправок. Поехали. Случаи бывают разные. К примеру, обратился мужик за помощью к соседу, у которого лошадей было много. Мол, дай мне лошадь, до кума срочно надо съездить в дальнюю деревню. Сосед лошадь дал, но да с одним условием: держать язык за зубами обо всём, что будет происходить в дороге. Иначе пропадет, будто и не было. Мужик плечами пожал, радостный, что сосед лошадь дает без оплаты, просто так, за какое-то простое условие. Слово дал и даже перекрестился для верности. Запряг мужик соседскую лошадь в телегу и отправился в путь. Дорога пролегала через лес дремучий, топи да болота. Ехал мужик, ехал, долго ли коротко, да солнце садиться начало. Дорога петляла по заросшему высокой травой заливному лугу, вокруг ни души. Вдруг мужик увидел, что лошадь остановилась и задрожала мелкой дрожью. - Ну, растудыт твою через коромысло, чего встала, - мужик замахнулся на лошадь плетью да обомлел: вместо лошади в телегу была запряжена голая баба. Сдобная, дебелая, пышущая здоровьем. Лихо ахнув, она помчалась по лугу, вскидывая колени и унося в телеге обмершего от страха мужика. Как только впереди показалась соседняя деревня, баба снова обернулась в лошадь. -Ой, кум, что со мной было сейчас, - не сдержался мужик, стуча зубами от страха. – Померещилось, что лошадь в бабу оборачивалась. Кумовья поговорили о том, о сем, пропустили по паре стаканов браги и мужик отправился в обратную дорогу. Ночь, дорога через лес и всё повторилось снова. Только теперь вместо мужика за телегой бежал конь. Вечером сосед встретил за околицей пустую телегу, выпряг из нее свою лошадь, загнал в конюшню грустного коня и произнес, ударив его плетью: - Я же говорил, держи слово, коли дал… 19 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Дефектолог 28 834 Опубликовано 7 Мая 2022 Еще одна история, полученная автоматическим письмом. Ох, уж эти жёны. - Слушай, - зевнув сказал Сашок, - а у твоей бабы хвост есть? Мужики лениво обсуждали начальство, работу, сторожа Михалыча, который однозначно мудак, ибо не дал вынести из конторы канистру с керосином, что стояла безхозная. И вот очередь дошла до жён, кому, как не им кости помыть. - В смысле? – Колька удивленно переспросил, подумав, что ослышался, - хвост? Какой хвост? - Обычный, - буднично пояснил Сашок, - разве ты не знал, у всех ведьм хвосты есть. Они ими рулить помогают, наверное. -У моей нет хвоста, - обиделся Колька, явственно представив объёмную «пятую точку» своей Аськи. - Точно? – спросил Сашок. -Точно, - почему-то неуверенно произнес Колька. - А ты проверь! Твоя Аська с моей Нинкой давно дружбу водят. Средство одно знаю, - перешел на шепот Сашка. – Как уснет твоя, насыпь ей соли на задницу, сам все увидишь. Мне моя бабка еще сказывала, когда на свадьбу пришла. Ой, внучок, зачем за себя ведьму берешь! Прямо перед выкупом невесты выла, причитала. А куда деваться было? У Нинки пузо на нос лезло, а потом привык. Хвост, знаешь, смешной такой, с кисточкой. -Да пошёл ты со своим хвостом! – рассердился Колька. Мужики дошли до перекрестка; солнце уходило на закат в конце улицы, расплываясь яичным желтком у самого горизонта. В дурном настроении Колька открыл калитку, вошел во двор. В сенях бросил рабочую сумку, шуганул кота, чтобы не лез под ноги, сурово взглянул на жену. Та рассмеялась: - Кто это тебя так рассердил? Не иначе Санька-балабол опять какую-нибудь ерунду рассказал? Он тебе то про Лешего, то про инопланетян, которых еще его бабка видела. Что на этот раз? – Аська быстро накрывала на стол. Даже стопку самогона налила, - Сегодня пятница, можно, - погладила она мужа по плечу. Колька успокоился, вымыл руки, сел за стол. Выдохнул, остограммился, закусил сальцем и выдал: - Говорит, хвост у тебя есть. Аська залилась смехом. -Во дурак! Придумает же, чучундра, - она вдруг повернулась к мужу спиной, задрала подол, сдернула трусы, наклонилась и хлопнула рукой по своему звонкому заду: -Здесь? Колька шумно сглотнул слюну, выскочил из-за стола и утащил жену в кровать, приговаривая, - ну, Сашок, спасибо! Удружил. Аська смеялась во весь голос. Ночью Колька вдруг проснулся, как от толчка. Посмотрел на жену, что спала рядом нагая. Вышел на крыльцо, покурил, глядя на огромный диск луны. Проходя мимо стола, подчиняясь какому-то внутреннему приказу, схватил солонку, насыпал щедрую горсть соли в руку и двинул в спальню. Осторожно перевернул жену на живот. Та всхрапнула, но не проснулась. Колька медленно насыпал согретую в ладони соль на то место, где по его пониманию должен был обозначиться хвост и на всякий случай зажмурил глаза. Никакого хвоста не появилось. Колька чертыхнулся, поминая Сашка последними словами и улегся в постель. Как только было он начал засыпать, что-то обхватило его шею. Он подумал, что жена обняла его, протянул руку, чтобы скинуть объятия жены и обомлел. Хвост, тонкий с кисточкой на конце, обвивал его шею, сдавливая ее. С трудом высвободившись, Колька вскочил с кровати. Жена сидела на подушке, вперив в мужа насмешливый взгляд. - Зря ты так! – прошипела она. – Не стоило Сашке верить. Колька жадно хапал воздух, проваливаясь в небытие. Наступило утро. Колька открыл глаза и прислушался. На кухне привычно грела посудой жена, в воздухе пахло ароматными блинами. - Приснится же такое, - подумал Колька. Его передернуло ото сна. Встал с кровати, крикнул жене «Доброе утро», услышал в ответ ее радостный призыв к завтраку и обомлел, покрываясь гусиной кожей: на постели блестели крупинки соли… 20 4 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Фея хлебных крошек 216 877 Опубликовано 25 Января 2023 39 минут назад, Шательро сказал: где можно писать такие истории Пишите, Шура, пишите (иск.цы) Отзывы 2 1 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Сагиттариус Альфа 70 924 Опубликовано 26 Февраля 2023 Жил в стольном городе крепкий купец Нил Никифорыч Сиротин, честный был, и слово держал, а торговал шерстью, пряжей да валенками. Вот жена у него была жадовитая да злая и на купчиху нисколь непохожая, купчихи они по обыкновению кровь с молоком, дородные да пышные. А возле них всегда странницы кормятся и несчастненькие. А Лизавета Серапионовна была суха, как лучина и волосом черна да носата, ну чисто галка весной. И голос такой же резкий, скрипучий. В своём дому тоже лишку жадобилась, иногда хозяину дома даже потрапезничать с удовольствием не получалось. Наварить велит солонины да пшеничной каши и огурцов солёных по счёту выдаст. Стыдоба была купчине, когда другие купцы к нему в гости заходили. Ни водочки хорошей к столу, а кувшин кваса, ни поросёнка печёного, ни ветчины, ни пирогов. А после обеда к самовару ни варений, ни баранок, ни даже яблочков сушёных. Поэтому, Нил Никифорыч встречался с купцами своей гильдии в трактирах, да в гостях. Платил за всё щедро и несмотря на то, что жил он не по-купечески, его уважали. А еще его болью была отеческая тоска. Сынок единственный Ефремушка пошёл весь в мать. Тощий, одно плечо выше другого, нос вострый, взгляд недобрый. Ни друзей у него, ни пристрастий. Сядет в саду под вишней и сидит сиднем. Гимназию окончил с грехом пополам. С матерью ласков, как телятя, а на отца исподлобья смотрел лет с пяти. Купецким делом не увлёкся, сопротивлялся и книги счётные изучать, и товар выбирать в покупку. Горевал купец, не вышел из сына помощник и преемник, да одной отрадой Нила Никифорыча был племянник, сынок покойной сестрицы Федя, ровесник Ефремушки. Чувствовал Нил Никифорыч в Феде родную кровь, любил его, хоть и был с ним строг, как обещал своей сестре. Был Федя честен, смотрел всегда открыто и глаз не прятал, даже если был виноват. А глаза у него были серые, как осеннее небо, в их, Сиротинскую породу. Дядюшку своего он любил и старался быть помощником во всём. На лету премудрости купецкие схватывал. Нил Никифорыч его даже в кабак с собой брал. Уж больно ловко Феде его домой ехать уговорить удавалось, если переберёт купец горячительного. Само собой разумеется, что Лизавета Серапионовна Федю не жаловала. Пеняла мужу, что он со своим родным и единственным сыночком столько времени не проводит, с отеческой любовью не глядит, а всё только фыркает. — Да трутень Ефремка. Ему бы только спать мягко, да есть сладко. Ежели, не дай Бог, со мной что случится, он дело моё под откос пустит и пылью присыплет, несмотря на то, что еще его прадед нашу торговлю основал, — с горечью сказал купец, — как неродной, честное слово! Я вот ещё погожу да посмотрю, как себя поставит. Будет так же себя вести, так я дело Федьке оставлю-завещаю, уж он его не погубит, да и вас прокормит, не бросит. Промолчала жена, только усмехнулась недобро. Лизавета Серапионовна выждала момент, когда мужа дома не было и отправилась к знаменитой на всю Москву бабке. И гадала та на картах, и на воске, и порчу снимала, и в девках засидевшимся замуж помогала выйти, и любимого присушить могла, да мужа постылого к праотцам отправить умела, по крайней мере слух такой об ней шёл. Предупредила купчиха прислугу, что коли хватится ее муж, сказывать, что к доктору она отправилась, и поехала. Бабка-то вовсе не бабкой была, возрастом не старше самой Лизаветы, а глаза у нее светло-голубые, видючие, острые, как льдинки в проруби. Только хотела купчиха обстоятельно обсказать, что у неё за беда, так ведунья рукой на неё махнула. — Молчи, - говорит, — не мешай! С минуту буравила купчиху взглядом, а потом сказала, — Можно тебе помочь, но парень должен либо помереть, либо муж твой его выгнать. И не колдовским путём помереть, а самым, что ни на есть естественным, от несчастного случая или другой беды, лишь помочь ему надо. Лучше всего, если убьёт его тот человек, что любит. Но и другой убивец тоже сойдёт. Как только парень из вашей жизни исчезнет, то и муж твой долго не заживётся. Чего ты и хочешь... Купчиха ахнула и говорит, — дела у мужа для меня неясные, боюсь, что не благость для нас с сыночком наступит, а разорение. — Если боишься, то и к делу не приступай, — усмехнулась ведунья. А коли приступила, то бояться не след. Коли сейчас взад пятки пойдёшь, то себе только хуже сделаешь. И потом тебе ни я не помогу и никто другой, а будешь всю жизнь мужеву племяннику в глаза заглядывать, да кланяться за кусок. — Не бывать этому! — крикнула Лизавета. — Ну вот, — рассмеялась ведунья, да таким смехом, что по спине у купчихи будто ледяной водой пролили. — А теперь слушай меня внимательно… Дней через десять Федя захворал желудком. Купец сразу же врача вызвал, а тот сказал, что видимо, по случайности парень мышьяка проглотил. Хорошо, что немного и поправился Федя быстро. Десять раз спрашивал Нил Никифорыч, как же так вышло, но Федя и сам не знал, где отравиться мог. А вскоре купец решил за товаром сына с племянником отправить, да посмотреть, что из этого выйдет. Далеко ехать надо было за большой партией овечьей шерсти. Лизавета Серапионовна и по-хорошему, и по-плохому уговаривала мужа не посылать Ефремушку, больной сказывалась, и плохими снами пугать пыталась. Не поддался купец и поехали парни в дорогу. Весь день выла купчиха, как по покойнику, с мужем не разговаривала, а потом заперлась в спальне и от еды отказалась. Нил Никифорыч переживать за неё сначала стал, и так худа и лицом не румяна, а тут и истает вовсе. Да увидел случайно, как жена в кухню на цыпочках пробралась ночью, громыхнула утварью, да взвизгнула от испуга спавшая там кухарка. — Тьфу, чёртова угодница, — с досадой сказал купец, — артистка погорелого театра. — И пошел в спальню, где у него в кармане халата была спрятана скляночка беленькой. Ефремушка с Федей вернулись неожиданно быстро и привезли всё, что Нил Никифорыч хотел, а денег потратили меньше половины. Ефрем с ненавистью сказал, что торговался Федька, словно чёрт за душу грешника. Купец одобрительно похлопал Федю по плечу, — Не подвёл ты меня, племяш! — И на жену победно посмотрел, да кивнул многозначительно, а она сделала вид, что не заметила. Прошло несколько дней. Ефремушка ходил мрачнее осенней тучи. А Лизавета Серапионовна была необычайно ласкова и улыбчива. А еще вдруг начала потчевать мужа любимой едой, да и про горячительное не забывала. — Бери, душа моя, грибочков солёных! Я к ним лучка ядрёного нарезала и конопляным маслом полила, — лебезила купчиха. Удивлялся Нил Никифорыч таким переменам, но они ему по душе были. — Нешто за ум взялась моя жёнка? — думал купец. И, как гром среди ясного неба обнаружилась пропажа. Да самая, что ни на есть нехорошая, а для купца невозможно горькая. В комнате, где занимался он счётными книгами стоял ларец резной, а в нем, на красном бархате лежала великая купцова ценность – крест золотой с сапфирами и брильянтами. Память о покойной маменьке, нежно им любимой. Был тот крест оберегом и всего торгового дела и самого купца. Маменька передала его Нилу, когда слегла. — Нилушка, голубчик мой яхонтовый, — шептала мать посеревшими от боли губами, — береги сей крест, он в нашем роду от прадеда твоего. Второй такой же крест, но с рубинами на дне реки лежит, как откуп и пока брат его - прадедов сапфировый крест будет рядом с тобой, дело наше не заглохнет, а процветать будет, от порчи и сглаза крест убережёт, колдовство отразит, удачу притянет и защитит от смерти не по судьбе. Береги его… — Сказала, да и дух из неё вон. И с тех пор, как засомневается в чём-то Нил Никифорыч, так из ларца крест вынимал, глядел на него, дышал на сверкающие каменья, к сердцу прижимал. И всегда, как будто ответ получал. И покой на него снисходил, и уверенность, что правильно поступает. Такая потеря привела купца в ярость, да так, что себя он не помнил от злобы. Расследование учинил, а жену грозил прибить, чего за ним отродясь не водилось. В доме паника поднялась, бегали все от мала до велика и крест искали. И Федя искал, а еще пытался разъяренного дядюшку успокоить, что в доме посторонних не было, и по случайности крест пропал, найтись должон. До вечера переполох был и весь дом перевернули не по одному разу, как Мамай прошел, такой раскардаш навели. Отчаялся уже купец, зарыдать готов. А жена ему и говорит, — Комнату Федькину плохо обыскали, я вот сейчас вспомнила, что видела, как он выносил что-то в тряпицу замотанное из твоих покоев, я подумала, что по твоему поручению он… Нил Никифорыч аж на месте подскочил и к Феде в комнату помчался. Перевернул всё самолично от потолка до пола, да так и не нашел ничего, только употел. А Лизавета Серапионовна молча к печке подошла, повозила внутри топки кочергой, да и вынула недогоревшую крышку от заветного ларца. — А это, что такое? — злобно спросила. Купец, как мел побелел и за сердце схватился. — Федька… — прохрипел он и стал оседать. А Федька столбом стоял, глаза выпучив. Купца поймали подмышки жена с сыном, да до стула доволокли. — Ну же ты и сволочь! — Скривился Ефремушка, — Ну и сволочь… Купчиха хлопотала возле мужа. — тихо, тихо, родимый, — шептала она, — сейчас всё выясним. Федька навроде рыбы воздух ртом хватал и ни звука не произносил. А у купца бледность стала краснотой сменяться. — говори, псово семя, где крест?! Федька засипел невнятно, — Подкинули, подкинули… — А купец над ним навис, как гора над лужей и за грудки его взял. И репнулась добротная парусиновая куртка, как истлевшая кухонная тряпка, когда Нил Никифорыч затряс племянника. — Верни! Верни, выползок ты гадючий! Отдай! Не то убью тебя, душу твою чёрную вытрясу! — Ревел, как медведь купец. — Да не брал я ничего! — едва ли не громче заорал Федя. — Я же знаю, что это за крест! Не в брильянтах там цена сложена! Да разве же я бы посмел! Дяденька, не виновен я, не виновен, это кто-то меня погубить хочет! — Отдай! Отдай! Отдай! – сипел Нил Никифорыч, — клянусь Богородицей я пальцем тебя не трону! Только отдай! А Федька моргал, да головой мотал, не мог ни звука больше произнести. Ну и вдарил его купец по лицу, только голова у парня мотнулась, как у куклы тряпичной, да и упал он, закатив глаза – безгласно. Поднял его купец, да в угол комнаты швырнул, как куль. Отдышавшись, сказал Нил Никифорыч, — Комнату запереть, Федьку охранять! Очухается, я его допрошу… Федька в себя не пришёл и на следующее утро. Хоть и уложили его в кровать, и полотенце с уксусом на лоб положили. Купец и сам на ногах держаться больше не мог, рухнул в постель, выпив большую кружку домашней водки. И приснился ему сон. Будто две худые чёрные кошки влезли по столбу на крыльце и душат в ласточкином гнезде одного птенца за другим. Последнего птенца купец спас, а потом глядит, а на дне гнезда крест родовой лежит. Проснулся он с колотящимся сердцем и слышит, как жена сыну говорит, — Ты Ефремушка за отцом пригляди, он проснуться не должен, я ему на сон-траве водки дала, а я пойду и Федьке-вражине, если не помер ещё, подушку на лицо покладу, да продых ему закрою. А потом крест ему на шею надену на простом гайтане. И считай, что наши муки с тобой закончатся подчистую. Не заживётся потом отец долго, я к колдушке ходила, денег ей мно-ого отнесла, всё она мне обсказала. Будем потом мы с тобой жить долго и лучше всех, чисто баре. А если отец заворочается, то без жалости его вот этим бей прямо в висок! И подаёт купчиха сынку валенок, а в нём толстое полено дубовое вставлено. — Ох, и ненавижу его, — сказал Ефремушка, — может прямо сейчас его до смерти забить? — Да не бери греха на душу, сынок, — ласково сказала купчиха, — я сама со всем разберусь, а после грех отмолю. Да и пока крест с нами будет, так удача нас не покинет. Главное, чтобы прислуга увидела, что крест на Федьке, а отец его вчера бил без жалости. Ну посудачат люди, да забудут. Своих забот хватает у всех. Ну следи… — и Лизавета Серапионовна вышла из спальни. Сквозь ресницы купец глядел, как Ефремушка из руки в руку валенок с тяжёлым поленом перекладывал и с ненавистью на него смотрел. Прямо еле удерживался, чтобы отца, значит, не убить. Улучил момент купец и вдарил сынку родному в лоб своим железным кулаком. Грянулся Ефремушка на пол без единого звука. Нил Никифорыч даже не глянул на него, а босиком стал пробираться к Фединой комнатке. Успел вовремя. Крест на груди Феди сиял сапфирами. Жена уже и подушку тому к лицу поднесла. Купец дверь пинком распахнул и поспел племянника спасти. Стукнул жену наотмашь, — Ах ты мерзкая гадюка, — только и успел сказать, как Лизавета Серапионовна падая в беспамятстве, керосиновую лампу рукой на пол смахнула. Подхватил он Федю и побежал к выходу с племянником на руках. По дороге все двери пинал и кричал отчаянно, — спасайтесь, пожар! Все из дому успели выскочить и не пострадали, только купцова жена да сын в огне сгинули. Дом дотла сгорел, но хоть ночь была ветреная, никуда больше огонь не перекинулся. Как очевидцы говорили, как свеча пылал, всё пламя вверх уходило. А кухарка божилась, что видела, как тысячи жаб в огне подпрыгивали и лопались, искрами рассыпались. Но ей никто не поверил, и правда, что только с перепугу не привидится православному человеку. Федя в себя пришёл, как и не было ничего, купец в Замоскворечье новый дом построил, где с племянником и жил до старости. А крест Нил Никифорыч в монастырь отвёз и пожертвовал. Племянника женил, когда он сказал, что любит девицу больше жизни своей. Купец сказал, что только по любви и надо союзы заключать. А по выгоде может и смерть всех выкосить. Благословил. И племянник с женой жили славно и дружно. Детки у них народились и купец успел и от них довольно любви получить. Пока жив был, Нил Никифорыч довольно жертвовал на сирот и приют содержал для женщин, что кормильца потеряли и болеют. Много людей за него молилось и кончина у него в старости была без мук и болезней. А в нынешние года в их доме музей устроен, чтобы все видеть могли, как в восемнадцатом веке купцы жили. 33 6 6 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
Итсма Йлайф 30 163 Опубликовано 26 Февраля 2023 @Сагиттариус Альфа, спасибо вам за рассказ, читала и обмирало сердце - даже не надеялась поначалу на счастливый конец, но слава богу, что есть на свете справедливость! Хочется ещё что-нибудь из такой же серии почитать, если будет время и желание, пишите сюда, пожалуйста. 3 1 4 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В
АлександраБ 326 Опубликовано 8 Января Бабушка рассказывала. После революции, когда началось гонение церкви, в Ярославской области, на ее родине, был такой случай. Собрали комсомольцев под руководством одного местного мужичка в кожанке разгромить церковь, превратив ее то ли в клуб, то в какое другое нерелигиозное заведение. Парни вытаскивали из церкви утварь, иконы, книги и бросали все это в большую кучу посреди двора. Во дворе собрались старики и другие прихожане и кричали предводителю погромщиков: "Гришка, окстись, накажет тебя боженька за такое богохульство!" Только Гришка хохотал в ответ, забравшись на верх кучи и там пританцовывая. Кое-что из книг и икон старички втихушку растаскали по домам, остальное было уничтожено. И вот вскоре схватило у Гришки живот, отвезли его в больницу. Сделали ему операцию, удалили аппендикс. Только это не помогло. После операции случился у Гришки перитонит. Умирал он страшно и мучительно несколько дней. И кричал все это время: Господи, прости меня! Только это не помогло - Гришка умер, а горожане потом шептались, что не простил боженька тех дел, что Гришка успел наворотить. 5 5 Поделиться этим сообщением Ссылка на сообщение Поделиться на других сайтах OK В