Отражение

Эжен Делакруа “Людовик Орлеанский хвастается своей любовницей”. 1826 г. Вероятно, ни одна нация в мире не писала так много обнаженных сюжетов, как французы. Чувственность и бесстыдство образов у них удивительным образом сочетаются с художественностью. Ну а некоторое бесстыдство в искусстве проявляется не на пустой почве, и порой берет начало из реальных случаев. Но реальна данная присказка или нет – не нам судить, ведь в первую очередь нас интересует воплощение идеи путем художественных форм. В основу произведения лег эпизод, описанный в "Истории герцогов Бургундских из дома Валуа" Проспера де Баранта. Помимо прочего, так рассказывалась следующая скабрезная история: герцог Луи Орлеанский или просто Людовик I был большим охотником до красивых женщин. Разумеется, при дворе у него было огромное количество любовниц, не гнушался он и женами своих приближенных. К примеру, его очень заинтересовала Мариетта д'Энгиен, супруга Альберта Ле Фламенка, собственного камергера. Герцог сделал ее своей любовницей, весело проводил с ней время, а однажды сразу после утех в спальне появился муж, пожелать герцогу доброго утра и засвидетельствовать свое почтение. В ответ, герцог предложил камергеру оценить свою любовницу, прикрыв озадаченной Мариетте лицо простыней, чтобы муж ее не узнал. Неизвестно, как такое возможно, но муж действительно не узнал тела, не увидев лица. А вечером сообщил Мариетте, что новая любовница герцога обладает таким прекрасным телом, какого он еще не видывал. Эмоции героев картин переданы художником недостаточно четко. Мы не можем понять, смущается ли Мариетта за завесой простыни или же ее это забавляет. Мы не понимаем камергера – он восхищается или анализирует то, что видит. Более-менее понятен лишь герцог – он доволен собой и совершенно спокоен. Несмотря на пикантную тонкость сюжета, в нем присутствует большое количество красочных деталей: игры со светом и полутонами, блеск стекла на заднем фоне, почти осязаемая мягкость фактур ткани и гладкости кожи, и многое другое.

15 лет на лесоповале. История актрисы Эды Урусовой Княжна, доившая коров, валившая деревья и блиставшая на сцене, – это все про нее, Эду Урусову.Она родилась в очень непростой семье: отец – князь, мать — графиня. Евдокия получила прекрасное образование: ездила верхом, рисовала, изучала языки, занималась в частной танцевальной школе. Обожала семью, любящих родителей, брата и сестру, мечтала о театральной карьере. Все должно было сложиться великолепно. В 1925 году она стала студенткой студии Ермоловой при Малом театре. А вскоре уже блистала на сцене. Все отмечали природный дар и невероятное обаяние, а также превосходные манеры юной Евдокии. Вскоре и на личном фронте начало складываться: на Эду обратил внимание будущий муж – также актер Михаил Унковский. Через несколько лет у пары родился сын Юрий. Это были счастливейшие годы: стабильность, устроенность, любимое дело и счастливая личная жизнь. Немного омрачали радость проблемы со здоровьем у сына – у мальчика была заячья губа, ему пришлось перенести несколько операций. Но, по-хорошему, все это было поправимо — и жизнь текла тихо и прекрасно.Но надвигались темные времена. Эда Урусова О том, что впереди их ожидают не одни только плюшки, предупреждало многое, но супруги не вняли предвестникам и легкомысленно оставались в родном театре. Сначала арестовали младшую сестру Урусовой и ее мужа. Молодых людей через два года расстреляют, их сын останется сиротой. Потом настала очередь родителей актрисы, а в 1938 году пришли за ее мужем. Знакомые настоятельно советовали Эде взять сына и сбежать. Но ей казалось преступным оставить вот так своих родных (хотя чем она могла им помочь?). К тому же, Эде не верилось в грозящую ей лично опасность. В то время Урусова не просто блистала на сцене – она была представлена к званию народной артистки РСФСР, утверждена на новые роли в ведущих спектаклях. Ей казалось, что раз вины за ней никакой нет, она живет одной лишь сценой, то никому и не нужна. О, как же Урусова ошибалась! В июне 1938-го, когда театр отправлялся с гастролями в Ленинград, бывшую княжну арестовали прямо на перроне. Ей назначили 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Вскоре ее мать напишет в своем дневнике: К счастью, тяжелые годы не сломили актрису. Сначала Урусова работала дояркой, топографом, перевозила уголь в тележках. А потом отправилась на лесоповал. Это было страшное время. Еще в вагоне бывалые заключенные объяснили Евдокии, что на лесоповале выживают единицы. Упадешь на третий день – и дальше не жилец. Ее главным спасением в ссылке снова стала работа, на этот раз в театре культурно-воспитательного отдела (КВО) Управления Бамлага. Там она нашла своего благодарного зрителя – нигде, ни до, ни после, ей так не аплодировали. Там же актриса встретила новую любовь. Александр Блохин в прежней долагерной жизни был балетным танцовщиком, сыном артистов Большого. Их союз с Эдой был необычайно нежным и гармоничным, полным терпения и взаимопомощи. И это, не смотря на страшные изменения, которые лагерь откладывал на внешности заключенных. У Евдокии из-за цинги выпали все зубы, обострилась язва, страшно болели ноги. И все же, после амнистии (ей сократили срок на год) она продолжала работать в лагерном театре вольнонаемной. Ждала, пока освободится Александр. Ждать пришлось ровно год – так что свой срок княжна-актриса «отмотала от звонка до звонка». После освобождения они с Блохиным попытались вернуться в Москву. Но оказалось, что там их не ждут: путь в столицу для таких, как они, закрыт. Супруги уехали за 100 км от столицы. Вскоре обоим удалось найти работу в Угличском драмтеатре. Они смогли вздохнуть с облегчением. Наконец-то, спокойствие и благодать. К тому же, к Урусовой смог приехать после долгой разлуки сын Юрий. Парню исполнилось 17 лет – приходилось привыкать к друг другу заново. Но где там! Вскоре Урусову снова арестовали. Действительно, эта ошибка стала судьбоносной. Вскоре Урусова выходила на сцену в пяти спектаклях в неделю. Ей начали предлагать роли в кино. Пусть небольшие, но очень яркие. Друзья всеми силами помогали восстанавливать здоровье – находили путевки в санатории, показывали лучшим врачам. Казалось, ошибки судьбы исправлены. Слава, признание, народная любовь – все вернулось. Но здоровье, подорванное лагерями, вернуть было нельзя. Ноги отказывали актрисе. Суставы болели адски. Ни деньги, ни лучшие врачи сделать ничего не могли. Актриса вынуждена была повсюду ходить с палочкой, а после пересела в коляску. Но театр не оставляла никогда. До последнего продолжала выходить на сцену. Правда, уже в другом театре. Когда родная администрация намекнула 84-летней актрисе, что пора ей и на покой, Евдокия перешла в Новый драмтеатр ко Львову-Анохину. Он поставил для нее последний в ее жизни спектакль, специально под Урусову, чтобы незаметны были физические ограничения актрисы. «В моей жизни было много счастливых случаев и людей, которые спасли меня от худшего. Именно это я вспоминаю!», — с теплом на склоне лет говорила актриса. Она оставила нас в 88 лет, в звании народной артистки России. Фотопроба Эды Урусовой на роль ведьмы в кинокартине «Вий», 1967 год.

У нас есть удивительное слово – «выпимши». По форме деепричастие, по сути – состояние. Состояние особое. Не бухой и не в хлам – просто выпимши. В этом слове – лёгкая грамматическая тоска. «Ой, я малость выпимши». То есть констатирую свершившийся факт, который имел протяжённость во времени. Выпивал перед тем как. То есть уже не пью, закончил, что само по себе печально. Конструкция совершенно безграмотная, но кому до Розенталя в таком смятении? В этом слове так много фонетической нежности. «Мой вчера пришёл выпимши». Звучит не как приговор, а любовно. Это значит, что шутил, глупо смеялся, два раза плечом задел сервант, но в целом – ничего страшного, отчего мужику не выпить. И конечно, в этом слове такое русское семантическое поле. Подмосковные вечера, одинокая гармонь, клён опавший, ромашки спрятались, шумел камыш, ямщик замёрз. Когда я предстану перед Господом, и он спросит, что ж я так себя дурно вёл – отвечу: «Извини, был выпимши». Он усмехнётся, Он поймёт... Алексей Беляков

Ему было еще 16, когда он привел в дом ее... Девчонку, уже давно и надежно беременную, она была старше его на год. Лиза училась в том же колледже, что и он, только на другом курсе. Несколько дней Игорь наблюдал, как незнакомая девушка, забившись в уголок, беззвучно плачет. От его взгляда не укрылся и характерный, намечающийся живот, одна и та же (на протяжении двух недель) одежда и пустой, лишенный всякой надежды, взгляд. Как оказалось, ее историю знали почти все... Внук, известного в их городе человека, встречался с ней, а потом просто исчез, уехав, типа по делам, в соседнюю область. Его родители ее знать не знают и знать не хотят. Так прямо девушке и сказали. А свои, словно в средние века, опасаясь "позора", выставили ее за дверь и тоже уехали, куда-то на дачу. Кто-то Лизу жалел, кто-то за спиной зубоскалил. - Сама виновата. Думают обычно головой! Игорь не мог просто так наблюдать за ней, он все взвесил и подошел. - Легко не будет, хватит реветь. Я предлагаю пойти ко мне, мы поженимся. Но сразу предупреждаю – я не умею врать и уси-пуси разводить ни с тобой, ни с ребенком не буду. Я просто постараюсь быть рядом и обещаю, что все будет у нас хорошо. Лиза вытерла слезы и взглянула а парня. Ну что сказать... Самый обычный мальчик, без лоска. А она мечтала совсем о другом женихе! Только в ее положении выбора не осталось и Лиза пошла вместе с ним. Родители были в шоке, мама умоляла Игоря одуматься, но он был серьезен и объяснил: - Мам, да не переживай ты так, нормально все будет. У меня две стипендии, обычная и социальная. Подрабатывать сейчас буду, вытянем! - Но ведь ты же дальше хотел учиться! - Ну и что? Мы же вот нормально живем. Папа всю жизнь на заводе, ты в магазине. И без "вышки" люди как-то живут. Мам, ну ведь это же не конец света! Лиза обосновалась в комнате Игоря. Он отдал ей свою кровать, а сам "переселился" в неудобное, раскладное кресло. Дней пять она была очень тихой. Как тень, ходила с ним за руку в колледж и домой, а потом вдруг ее прорвало. - Надоело! Почему твои родители на меня косо смотрят? Я им не нравлюсь! И почему ты не проводишь время со мной? Сидишь за учебниками или уходишь??? Игорь был удивлен. - А ты не думаешь, что это нормально? Да, родителям ты не нравишься, но они тебя приняли и не гнобят. Косо смотрят? Твои родственники вообще тебя видеть не захотели. А родители отца твоего ребенка? Где они? Сижу за учебниками – так я учусь и не хочу вылететь сразу, после первого курса. Да и стипендию зачем мне терять.. Ухожу? Так я подрабатываю и мне не интересно смотреть с тобой сопливые сериалы. Лиза заплакала. - Зачем ты так? - Как? Я предупреждал, что врать не умею. Кстати, когда пойдем подавать заявление в ЗАГС? - Ну я же не могу так пойти, купи мне красивое платье, с высокой талией, чтобы не было видно живот. - Ты нормальная? Мы же справку принесем о беременности и какое-такое платье? Мне еще на коляску с кроваткой копить и копить... Мать подсела на валидол и пустырник, но понемногу смирилась и все чаще ее взгляд останавливался на детских вещах. Действительно, ну ничего же ужасного... Пусть живут, женятся, а они им с отцом будут всячески помогать. Только вот девушка какая-то неблагодарная, недовольна Игорем, ими и тесной квартирой. Ладно, родит и может быть, изменится в лучшую сторону. Но Лиза меняться не собиралась и когда Игорь, отработав на мойке, грязный и потный, притащил в их комнату кошь, покраснела от злости и заорала. - Да ты идиот! Зачем нам эта драная кошка? Выбрось ее! Я сказала – вон ее из квартиры. Но Игорь ответил: - Нет, она ждет котят. Кошка останется здесь, можешь даже не разоряться. Лучше замолчи и разогрей мне поесть. - Ах, так! - Лиза почти завизжала. - Выбирай! Она или я! Кошка тоже на меня косо смотрит! - Зачем? - Лицо Игоря исказилось в удивленной гримасе. - Я у себя дома и мне незачем выбирать. Это теперь моя кошка и если ты против, то спокойно можешь уйти. Мне даже мама подобного выбора не предлагала. Может, тебе пора самой прекратить на всех косо смотреть? Лиза рыдала, психовала, ревновала к тощей, облезлой кошке. И где там Игорь разглядел в ней живот? Но живот появился – кошка действительно ожидала котят. Парень устал, но едва сожаление о принятом решение начинало заползать в его мозг, Игорь тут же гнал его прочь. Ничего, они выдержат. Лиза родит, успокоится, а еще раньше их порадует кошка. Вид пушистых котят любого настроит на спокойный и душевно стабильный лад. Но все вышло совсем по другому... Дед, известный в городе человек, вернулся из длительной, деловой поездки и все узнал. Отыскал внука, надрал ему уши и заявил, что отлучит его от "кормушки", если родной правнук будет воспитываться в совершенно чужой семье. А кормушку терять ой, как "мальчику" не хотелось! Лиза уехала с ним из колледжа сразу, забыв про Игоря. Благо – документы были с собой (собиралась после учебы в женскую консультацию). На вещи махнула рукой – ей теперь новые купят! И в этот убогий колледж она больше ни ногой! Игорь был просто раздавлен... Как так! Даже не попрощалась, не позвонила, не сказала и пары слов. Он выбросил все ее вещи и долго сидел один, в темноте, прижимая к себе свою кошку. Кошка все понимала и молча жалась к нему, просто чувствуя, что нужна. Сопереживала, мурлыкала и утешала. Игорь принимал у нее роды сам, не подпуская к кошке нервную мать и своего растерянного отца. Он сидел рядом, разговаривал, успокаивая и утешая. Внимательно наблюдал, все ли идет как надо и наготове держал телефон, чтобы сразу вызвать ветеринара. Все прошло хорошо, кошка родила четыре котенка. Игорь сменил подстилку, поставил рядом для кисы воду и корм. В который раз убедился, что все в порядке и усталый, отправился спать. В такой суете он даже забыл, что в этот день тоже когда-то родился. Ему стало уже 17... Автор: Cebepinka

Мобильное приспособление для исповеди, США, 1940-е Мэри Смит зарабатывала шесть пенсов в неделю, стреляя в окна сушеным горошком, чтобы разбудить людей на работу. Лондон, 1930-е годы.

Этa стаpyшка приехала к нам умирать. Точнее, её привёз к нам старушкин плeмянник, большой, сурово-важный, обожающий себя мужчина в избытoчном расцвете сил. Он так и сказал на собеседовании: "Пуcть у вас умирает, вам это привычнее. И учтите, она неадекватная" Неадекватная стapушка сидела на стуле, болтала ногами и, улыбаясь, смотрела в окно. Толстая, смущённая по жизни супруга племянника занесла старушкины чемоданы и замерла на почтительном расстоянии от всех. Племянник установился посреди комнаты и не тратя силы на эмоции, объяснял мне свою незыблемую позицию. - Моя тётушка решила остаток своих дней провести в обществе себе подобных - сказал он, покосившись на старушку. Его супруга кивнула и покраснела. - Я уважаю её решение, чего нельзя сказать о ней самой - племянник кивнул своим словам. Супруга кивнула за компанию и шмыгнула носом. - До сегодняшнего дня она жила с нами в нашем доме, который записан на неё - племянник снова покосился на старушку. Его супруга кивнула и побледнела. - Мы за ней ухаживать больше не можем. Хотим... гхм... но не можем. В силу нашей занятости... гхм... натянутых отношений и быстро ухудшающегося состояния здоровья. Вы понимаете, о чём я? - Чьего здоровья? - спросил я. - Пациентки - объяснил племянник и застегнул пуговицы на пальто. Супруга кивнула и громко сглотнула. Племянник покосился на супругу. Она покраснела и сжалась. Он кивнул. - Приезжать мы будем, понимаете? - Понимаю. -Я не договорил! Мы будем приезжать один раз в неделю. Не чаще. В силу нашей занятости. В чемоданах её вещи. Там всего достаточно. Она сама паковала. Вещи не совсем новые, но на то время, которое ей осталось - должно хватить. А наряжаться в её состоянии уже нет смысла. - Простите, откуда вы знаете, сколько осталось вашей тёте и какое её состояние? - гадким голосом спросил я. - Вы врач? - Я - маклер! Занимаюсь недвижимостью! - гордо заявил племянник. - Но ваша тётя к недвижимости никак не относится - я взглянул на невозмутимо болтающую ногами старушку. -Как раз, кажется наоборот. - Ей осталось месяца два. От силы полгода. Если бы знающие врачи её посмотрели, они бы согласились с моей оценкой! Супруга маклера кивнула и побледнела. - То есть врачи вашу тётю не осматривали? - Знающие не осматривали. Кроме того, она до последнего времени была практически здоровой. Гхм! Если возникнут вопросы, звоните. Номер телефона я оставил. До свидания! - сказал племянник и удалился. - До свидания - прошептала его супруга, покраснела и поплелась за ним. - Уфф... Слава богу! - оживилась старушка. - Выперлись наконец-то! - Простите... - сказал я. - Как-то... Неудобно как-то. - Не переживайте, я привыкла - старушка махнула рукой. - Дурак он. И жена его - дура забитая. У меня своих детей нет - бог не дал. Так я этих когда-то к себе пустила. Вот они, так сказать, и обжились. Обжилились. Вы его не слушайте. - Понятно. - Он думает, дом ему достанется. - Я понял. - Только хрен ему, а не дом! Я дом соседям продала. А деньги - часть потрачу, часть соседям. Когда-нибудь они ими воспользуются. У них внучка чудесная! Она завтра приедет, сами увидите. А этому бирюку я ничего не сказала. Вот сюрприз-то ему будет! - Хитро! Я ваши вещи разберу, хорошо? - Нет-нет! Это всё в мусор! Он прав, вещи тут - дрянь! В таких вещах, действительно, только помирать - сказала старушка. - Это я для отвода глаз чемоданы собрала. Чтобы он меня не дёргал. В мусор всё! Мне соседка завтра нормальные вещи привезёт. Красивые! Вместе покупали. Помирать я пока не готова, а жить в красивых вещах надо! Где тут у вас можно кофе выпить? И пирог! Непременно кусок пирога! Григорий Беркович

Чарли Роуз, один из последних ночных сторожей Лондона, вооруженный погремушкой, засунутой под пояс, дубинкой, привязанной к поясу абордажной саблей и с традиционным фонарем в руках, стоит возле своего поста на Брикстон-роуд в Лондоне, 1850 год.

— Tань, a где мои сеpые джинсы? — На мecте. — Я смотpел. На месте их нет. — Посмoтри в правильном месте. — В прaвильном месте их тoже нет. Вот иди сюдa. — Так, Стас. А это чтo? — Cерые джинcы. Нo они же сейчас, вообще в другом месте. — Они — не в другoм месте. Они — на своем месте. — Так. Подожди. Пoлучается, там где ты их положилa в этот раз, там и есть иx место? — Hет. Я тeбе покажу. Я понимаю, что это сложно, но смотри: джинсы лежат вместе с джинсами. Носки с носками, а кофты с кофтами. — Так вот в чем секрет?! Но как это запомнить? — Есть ещё один вариант. Ты сам стираешь и сам — складываешь. — Да подожди ты, не надо идти на крайние меры. Так... носки с носками, джинсы с джинсами? Пpaвильно? — А ты быстро учишьcя... — Hу дык. «Лeнь не тётка». Кстати, а где моя cиняя футболка?.. Хотя, подожди... не oтвечай. Синяя футболкa с другими футбoлками? Правильнo? — Ты — Гeний. — Я знаю. А с пpодуктами в холодильнике тот же пpинцип? — Кoнечно. Не нашел — приготовил сам... --- Стас Вольский---

По мере того, как я старел, я стал более дружелюбным и менее критичным к себе. Я стал моим другом... Я не виню себя за то, что съел лишнее печенье, не застелил постель или купил что-то глупое, в котором я не нуждался. У меня есть право на беспорядок и экстравагантность. Я видел, как многие дорогие друзья покинули этот мир слишком рано, прежде, чем осознали великую свободу старения... Кто будет винить меня, если я решу читать или играть на своем компьютере до четырех и спать до полудня?.. Кто сделает меня счастливее, если я буду в постели или перед телевизором столько, сколько захочу?.. Я буду танцевать под эти чудесные хиты 70-х и 80-х, и в то же время мне захочется плакать о потерянной любви... Я иду. Если я захочу, я пойду по пляжу в шортах, слишком натянутых на дряблом теле, и самозабвенно нырну в волны, несмотря на осуждающие взгляды других. Они тоже постареют. Я знаю, что иногда что-то забываю, но есть некоторые вещи в жизни, о которых просто следует забывать!. Я помню важные вещи. Конечно, с годами мое сердце разбивалось много раз. Но разбитые сердца дают нам силы, понимание и сострадание. Сердце, которое никогда не страдало, безупречно и бесплодно и никогда не познает радости быть несовершенным. Александр Ширвиндт

В 1889 году королева Италии Маргарита Савойская, совершая поездку по стране, прибыла в Неаполь. Тут она узнала, что народ любит большие круглые лепешки, запеченные с сыром и вообще всем, что попадется под руку — пиццу. Королева была женщиной любознательной и попробовала новое для себя блюдо, которое ей неожиданно очень понравилось. А главным мастером по пицце тогда в Неаполе был некий Рафаэле Эспозито, который получил от венценосной клиентки заказ на изготовление этого продукта. В честь Маргариты он испек патриотичную пиццу в цветах итальянского флага — красные помидоры, белая моцарелла, зеленый базилик и назвал свое творение "Маргаритой". До сих пор это №1 во всех пиццериях мира.

Боинг747. Эконом-класс. 1970.