Мою бабушку отдали в город в возрасте 14-ти лет. В няньки. Потом она подросла и вступила в Партию. Вышла замуж. Как молодой "партийке" ей дали комнату. И не просто комнату, а очень хорошую комнату! По тем временам, конечно.
Комната была в экспроприированном у городского головы И.Милютина в дни Революции доме. И находился он на площади с помпезным названием "Площадь жертв павших за Революцию". Господин Милютин был не только городским головой, но и человеком государственным. Его ценила и отличала даже царская семья за многочисленные, полезные и достойные деяния на благо процветания Российской Империи. Но речь не о нем. Речь о его доме. У такого государственного мужа не могло быть плохого дома. И не было. Дом был великолепен для тех времен.
Он располагался в самом "сердце города", т.е. на том самом месте, где город зародился.
Сейчас это место называется - "Соборная горка". Собственно, это выглядит, как две горки, но на самом деле это одна гора, разделенная искусственно вырытой посередине старой дорогой до сих пор мощеной брусчаткой. Самое живописное историческое место города.
Представьте себе две рядомстоящие горы. На одной из них сверкает золотыми куполами главный собор города "Воскресения Христова" в окружении старинных мощных лиственниц. На другой, на самой вершине, - двухэтажный дом Милютина (сейчас там дом-музей), смотрящий своими окнами на красавицу-Шексну. Внизу живописная пристань.
Постепенно в доме начал меняться состав жильцов. Там уже жили не только отмеченные и поощренные за что-то граждане. Эти граждане начали обзаводиться собственными домами и т.д. и т.п.
На первом этаже, в бывшей людской, как-то незаметно появилась многочисленная семья оседлых цыган. В главных "барских покоях" поселилась семья интеллигентных потомственных педагогов. Кто-то еще приехал... Среди прочих поселилась Евфросиния. Фроська. Она была страшненькой и совершенно рыжей. До того рыжей, что даже руки и ноги у нее казались рыжего цвета из-за очень густой россыпи веснушек. Мужа при ней не было, но была дочь Роза. Действительно Роза. Девочка необыкновенной красоты. С белоснежной кожей, что присуща только рыженьким женщинам, но без маминых веснушек. Черные волосы и ярко-голубые глаза.
Я Розу, конечно же, не видела, но в том, что она была необыкновенной красоты, соглашались даже недоброжелатели Евфросинии.
Впрочем, Ефросинию по имени величали только в глаза. За глаза иначе, как "Рыжей" ее никто не звал. Когда говорили "Рыжая" всем сразу становилось понятно, что речь идет именно о ней, хотя она была не единственной рыжей в доме.
Досужие бабы пытались выяснять и подкалывать Рыжую по поводу отсутствия мужа, но очень быстро отстали. Они поняли, что это опасно. Она была ужасно злопамятна, вредна и чрезвычайно скрытна. У всех, кто хоть как-то задел Рыжую, хоть откровенно косой взгляд бросил или посплетничал о Рыжей тайком, случались всевозможные неприятности, порой очень даже небезобидные. Рыжая в людской молве стала ведьмой. Причем она сама эти слухи даже поощряла.
Вместе с пролетариями барская усадьба начала обрастать и их признаками присутствия. Первым делом исчез обширный общий дровяной сарай на задворках, а некогда красивый двор по всему периметру оброс индивидуальными частными сарайчиками-развалюшками. Они тянулись в два ряда вдоль всего двора, плотно примыкая друг к другу, от центральных ворот до самого парадного крыльца. Без них было никак.
Отопление в доме было печное, а пролетарии были склонны воровать дрова у соседа из общего. Не все, конечно. Но парочки таких было достаточно, чтобы развязать в голодные годы настоящую войну среди людского теремка из-за охапки дров. У главного же входа появилась и помойка, чтоб далеко ведра не таскать. Нет, она была достаточно чистой, но все же помойкой.
Сарай Рыжей располагался на стороне вытянувшейся вдоль оврага. Эти сарайчики норовили сползти в овраг, специально густо засаженный бузиной. Их подпирали и укрепляли с задней стенки всевозможными подручными средствами. Впрочем, я забежала вперед.
Жизнь в доме шла своим чередом. Рождались и умирали люди. У моей бабушки рос сын, ровесник Розы. Потом родилась дочь, но об этой своей тетушке я ничего не знала, пока не нашла в старинном кованном сундуке с музыкальным замком, - свидетельстве о родительском доме бабули - уже после ее смерти, старый, пожелтевший от времени, детский чепчик с обугленной по краям дырочкой. Почему бабушка хранила его всю жизнь и ничего о нем не рассказывала?.. Двоюродная старая тетушка рассказала...
Дед с Финской войны принес в дом оружие и спрятал его. А как можно спрятать в одной комнате что-то от детей? Родители с утра до ночи на работе, а дядя Валя (сам еще ребенок) сидел "в няньках" с новорожденной сестрой. Вот и нашел ружье... и патроны, побаловался... убил случайно, прямо в кроватке, сестру-младенца. Потом ВОВ началась. Дед опять на фронт ушел. А после единственной его недолгой побывки в 1944 г родилась моя мама. Бабушка ее назвала так же, как и погибшую некогда сестру - Ангелиной. Отца она так никогда и не увидела.
Из всего дома близких родственников на войне не потеряли только Анна и Рыжая. У Анны сын всю войну в тюрьме просидел, а муж еще до войны умер. А Рыжей и провожать на фронт было некого. Никто так и не узнал: был ли у Рыжей когда-нибудь муж или же Роза была типичным плодом греха?
Все жили примерно одинаково тяжело и однообразно. Кроме Рыжей и ее Розы... Рыжая, разумеется, в дочери души не чаяла, а Роза расцвела окончательно. Очень красивая, холеная и нарядная девушка была. Вернее, уже молодая женщина. Соседи судачили и перешептывались. Подозревали неладное. И не зря. В послевоенные годы Розу арестовали.
Пользуясь своей необыкновенной красотой, одетая со вкусом, Роза выдавала себя за учительницу и обходила дома, переписывая будущих первоклассников. Таким образом она получала доступ в дома, а потом более зажиточные дома грабили. Роза была наводчицей и участницей банды.
Попрекать Рыжую в глаза опять никто не посмел. Боялись. Что Рыжая - ведьма "знало" уже полгорода. А город был еще таким уж и большим - академик Бардин еще только утвердил госпроект о строительстве металлургического завода.
Рыжая знала все и про всех. Ей всегда было чем "к месту", в случае чего, хлестко и весомо так припечатать фактом кого угодно, что человек и глаз потом поднять не смел. Но сведения она, как правило, всегда держала при себе, пока считала, что нет нужды заткнуть кому-то рот.
Казалось, она никогда не спала. Все подробности жизни соседей подслушает и высмотрит.
Почему-то она очень полюбила мою мать. Опекала ее даже как-то, что ли. Однажды даже запретила с Нелькой с первого этажа дружить. Причем строго. Увижу, мол, вместе - "палкой по хребту отхожу!". А почему - объяснять отказалась. Мол, не твоего ума дело. И, знаете, мать очень испугалась, послушалась, хотя и сама не знала почему. Через полгода выяснилось, что у Нельки "пузо на нос лезет" неизвестно от кого. Высмотрела где-то Рыжая ночью девичий грех. Тогда вопросы морали "блюли" и Рыжая решила, что Нелька для ее "любимицы" - компания не подходящая и даже пару раз ее погоняла за эту дружбу. Она как-то даже присматривала за девчонками всего двора.
Рыжая никогда не работала, жила непонятно чем, но и не бедствовала никогда. В ней была авантюрно-аферистская жилка. И еще она была необыкновенно хитра и предприимчива. Только намного осторожней и хитрее, чем Роза. Нет, я не хочу сказать, что Рыжая занималась криминальными делами (да и бабушка с мамой никогда не допускали такой версии, а они-то знали ее хорошо), но "добывать" она умела и была отменной актрисой, если нужно. Никто из дома не умел так "похлопотать" у чиновников об общественных нуждах их "теремка". Могла, где нужно, и припадок с пеной на губах совершенно натурально изобразить, и внушительно двумя пальцами ответственного чиновника за лацкан подержать могла, и ничего ей за это не было...
Маминого брата, хоть и с опозданием, но все-таки забрали в армию. На флот. Тогда на флоте 5 лет служили. А бабушка заболела. И заболела серьезно. Тромб у нее где-то недалеко от сердечного клапана образовался. Ее положили в больницу, надолго. Мама очень боялась, что она умрет, как ей врачи сказали, а брат в армии... а она несовершеннолетняя. Очень боялась и маму потерять и в детский дом попасть. Тревожное и тяжелое для нее время было.
И в одну такую беспокойную ночь к ней постучалась Рыжая. Не постучалась - поскреблась, чуть ли не на карачках преодолев их общий коридор. Скрутило Рыжую не на шутку. Мама ее еле до ее же комнаты назад доволокла, хотя ей бревна на распилку в последнее время ворочать приходилось из-за болезни бабушки.
- Вот что, Гелька, сейчас ты возьмешь чугунок с печки и пойдешь ко мне в сарай... ключ в валенке за печкой возьми...
- Зачем? Ночь, темно, гроза на улице! Утром...
- Не перебивай и слушай... Разберешь поленницу у задней стенки и сама все увидишь... ничего не бойся и не удивляйся... А если кому скажешь... - и Рыжая красочно "объяснила" что будет, "если скажешь"...
Мама пошла и чугун понесла. Крадучись. Рассказывала, что ей казалось, что она целую вечность корзины оттаскивала и эту поленницу разбирала. А когда разобрала... там оказался выкопанный в сторону оврага лаз! Глубокая земляная нора! Страшно... и Рыжая - все знают - ведьма!
Побоялась-побоялась да и сунулась туда, а из норы ей навстречу... Роза! У Розы глаза от неожиданности, что плошки, лицо и белое и чумазое, волосы черные, отросшие, но всклокоченные! Ни та ни другая друг друга увидеть не ожидали.
Сунула мама Розе чугунок и узелок и, не помня себя, домой унеслась...
А дома все вспоминала, как чуть больше года назад милиция к Рыжей наведывалась. Соседи шептались, что Роза из лагеря убежала...
Рыжая только через четыре дня поднялась и все эти дни мама вместо нее еду Розе носила. Они даже словом не перемолвились.
Когда и куда потом Роза подевалась, когда ушла, мама не знает. Бабушке она об этом рассказала только много лет спустя, когда я уже в школу ходила и опять переехали в этот же город
Пока не получили квартиру через полгода, жили у бабушки. Все в том же доме. Рыжая все так же была нашей соседкой. Это была одинокая старуха и вся детвора во дворе ее жутко боялась. Мамы строго наказывали Рыжей не перечить и ни коим образом "дорожки ей не переходить" - изведет, порчу напустит.
Однажды я, когда была очередь Рыжей мыть общий коридор, натрясла в этом коридоре снега с лыж (горка там отменная - аж дух захватывает - вся округа у нас там зимой каталась, как на народном гулянии) и Рыжая с мамой здорово из-за меня поцапались. Здорово поругались.
На следующее утро у мамы вскочил нарыв. Да такой, что рукой не пошевелить. Температура поднялась. Бабушка припарки какие-то ей делала, столетник прикладывала - не проходит и даже легче не становится.
Идет бабушка с дровами из сарая, а на лестнице встречает Рыжую:
- Что Гелька, болеет?
- Болеет... (а соседям ничего не говорили)
- Пусть вечером ко мне зайдет.
Мать сходила. Нарыв за ночь прошел. А во второй вечер мать к Рыжей в гости с бутылкой пошла. Пришла пья-я-яная!.. И с бабушкой долго шептались. Кстати, Рыжая с бабушкой, с единственной из дома, какое-то подобие дружбы водила. Уважительный нейтралитет со стороны Рыжей - уже Дружба. Бабушке она никогда, за всю их совместную жизнь, ни разу не напакостила.
Розу, со дня ареста (еще до побега) никто из соседей никогда больше не видел. Ни разу.
Рыжая умерла в этом же доме в 80-х годах. Не знаю сколько ей было лет, но мне она казалась глубокой и древней старухой.
Бабушка почему-то упоминала ее только при закрытых дверях и не со всеми, но помнила...
Вот захотелось вдруг рассказать... Сбивчиво получилось, устала писать...
Вообще, про каждого обитателя этого дома можно рассказать целую историю. Кусочек общей жизни. Там жили удивительные и необыкновенные старушки. Осколки Истории.
