Когда Машке было ещё четыре, а Ляльке один, я вдруг упал на колени и стал молится:
- Дорогой Бог, - обратился я в сторону спутниковой антенны, - спасибо тебе за всё. У меня всё есть, но очень хочется спать.
И на следующий день, без предварительных знамений прямо с неба спустилась тёща.
У ней были крылья с бриллиантами, сапфирные глаза и другие признаки святости. В частности, авоська с едой на три дня.
Если грамотно распоряжаться, авоськи могло хватить до субботы.
И сказала тёща голосом доброго змия:
— У вас времени — до шести. ЭТИХ я задержу. Бегите куда хотите и познайте там добро.
Мы ж не дураки тратить время на переодевания. Мы, в чём были, прыгнули в мой большой американский лимузин и поехали на море.
И выехали на пляж, пустой по осени, и разложили сиденья.
— Ты готов испытать блаженство? — спросила Люся, игриво подняв бровь.
— Я ждал этого вечность — ответил я самым жарким из всех своих шёпотов.
В ответ Люся улыбнулась и дрогнула ресницами.
А я обдал её перегаром, расстегнул ворот рубашки и рукава.
А она скинула шлёпки.
И мы обнялись и уснули самым нежным образом.
Потому что две маленьких девочки кому хочешь докажут — нет в свете счастья, есть только покой, воля и три часа чтобы поспать.
Дети — птахи божьи.
Даже в выходной встают в шесть утра и чирикают. Летают по жилищу, ищут чего поклевать.
А мы спим, нам очень хочется. Выходной.
Им же некогда спать, детство кончится вот-вот и конфеты потеряют вкус.
Когда дети приземляются, важно успеть спрятать пузо, иначе печёнки и всякие желудки могут пострадать.
Не говоря уже про непасхальные тантрические символы.
Вчера — помню сквозь дрёму — с меня стянули одеяло и считали родинки — 103 шт. Я похрюкивал от счастья.
А сегодня я был бережком синей реки. На мне сидели и болтали ногами, с меня ловили рыбу, потом на мне же развели костёр и варили уху.
Люся спросила не просыпаясь: — Лаврушку кинули?
По пробуждении не помнит. Рефлекс однако...
Слава Сэ.
