Поиск в системе

Выделено из темы "Знаменитости которые вас раздражают" Всё больше и больше меня раздражает супруга президента Франции - Брижит Макрон. Точнее, её идиотский стиль в одежде, который она эксплуатирует и в хвост, и в гриву. А именно - короткие юбчонки, оголяющие тощие и неровные ножки, и - это самое главное - пиджаки, чаще всего - огромные и ужасно пошитые, за которыми не видно и так коротенькой шеи Брижит. Когда я смотрю на эти пиджаки и короткую шею, сразу вспоминаю своих кукол Барби. Вот если у кукол ломалась шея, то голова насаживалась на остатки туловища. Получался ужас-ужас, но кукла была спасена. И вот Брижит с её шеей, скрытой под пиджаками, которые вот-вот взлетят, мне напоминает моих сломанных Барби. А ещё бесят издания/ресурсы, которые её стиль называют изысканным, утончённым и незабываемым, а её саму - восхитительной, ослепительной, божественной. Мейл-ру этим грешит, как правило. Так хвалить петуха может только кукушка, которую саму хвалит петух. А, учитывая, что Брижит про мейл-ру и слыхом не слыхивала, даже странно, что бабулька получает столько незаслуженных комплиментов.

Читала, что в жизни человека есть определенные периоды, кризисы, которые происходят практически у всех примерно в одно и то же время и характеризуются похожими признаками, как например переходный возраст. Конкретнее, кризис середины жизни. Возраст - примерно к тридцати годам. Симптомы: желание кардинально изменить свою жизнь, сделать то, чего никогда не делал или получить другое образование и т.д. Вот что меня и мучает в последний год, хочется поменять работу. И не просто поменять, а на абсолютно противоположную. Я работаю бухгалтером уже 10 лет. А сейчас хочется бросить всю бухгалтерию и пойти, например, в цветочный магазин букеты составлять... Или в психологи пойти учиться... А у вас такое было?

Утверждение, что любви все возрасты покорны, сомнению не подлежит. И в пожилом возрасте такие события случаются очень часто. Но я – о другом. О том, что следует после того, как на соединившихся в надежде совместной жизни обрушивается их прошлое, которое никуда не делось, к сожалению. У каждого за спиной маячат дети и внуки, не отступающие возрастные болезни, существует, в конце концов, своя территория. Старое дерево пересадить возможно, но приживётся ли? Исключения есть в любом правиле, но в единичных случаях. Чтобы меня лучше поняли, расскажу о своём свекре. Степанович достойно и трогательно ухаживал за тяжело болеющей супругой и на похоронах искренне оплакивал её. После смерти жены он был безутешен. Остаться одному в 70 лет – испытание тяжелое, каждому понятно. Свекор собрался умирать, даже план похорон был им создан и озвучен перед детьми в жутких подробностях. Когда через полгода привезли памятник на двоих (кстати, не советую никому этого делать – ни в моральном, ни в материальном плане это не оправдано и дико), он во дворе устроил кладбище – возлагал цветы у этого камня с фотографией. Степанович замкнулся, не принимал помощь ни в каком виде, стал маниакально экономным и перестал так же тщательно, как раньше, следить за собой. Однажды, в минуту откровенности, сказал мне: «Женщинам легче во вдовстве. Стирка, готовка, уборка – это для мужика без привычки просто наказание. Поневоле начинаешь думать о спутнице.» Но если он и хотел кого-то найти, то в течении трех лет из этого ничего не получалось. А потом Степанович встретил Сергеевну… Вернее, им устроили встречу, так как она жила в другом городе, но это не важно. Наверное, это была любовь с первого взгляда, потому что у них всё быстро сладилось. Сергеевна тоже была вдовой уже несколько лет. Моложе свекра лет на 8, симпатичная, энергичная. Наш отец преобразился, даже вкусы кардинально изменились. То, что ранее он ни в каком виде не воспринимал, теперь стало возможным и даже милым. В эти категории попали и животные, и блюда, и привычки. Сергеевна продала свою квартиру и переехала к свекру. Они всюду ходили вдвоём, «под ручку», счастливые, помолодевшие. Вместе – в церковь, вместе – в гости (где от них не отрывали глаз), вместе – на базар. Говорили о них тоже все, кому не лень: кто - с завистью, кто – с осуждением, но большинство радовались их счастью. Пара повенчалась (хотя с покойной женой Степанович так и не повенчался – не захотел). Не скрою, поначалу мы, семья сестры мужа и наша, с настороженностью восприняли их отношения. И ревновали (со свекровью он не был таким, на всё согласным!), и подозревали Сергеевну в корысти (зачем продала своё жилье?). Но вскоре все наши сомнения развеялись, как дым. Сергеевна оказалась добрым, открытым и светлым человеком, щедрым и отзывчивым. Мы её полюбили. Да что говорить, приняли её и все родственники, и соседи, и друзья-кумовья. Жить бы им, да поживать, но стала прихварывать наша Сергеевна: то долго и безуспешно лечит ногу, то сердце прихватило, то бессонница одолела… «Ничего не пойму, -растерянно жаловалась она. – Раньше здоровье не подводило». Но мы прекрасно понимали её состояние: жить в доме, где каждая вещь напоминает о предыдущей хозяйке, человеку чувствительному и совестливому было тягостно. Это была не её территория. И поэтому, когда через пару лет Сергеевне подвернулось наследство в виде домика неподалеку, посовещавшись, пара переехала туда. На новом месте, к сожалению, начались другие неприятности. Так как это теперь была территория Сергеевны, в гости потянулись соскучившиеся дети и внуки. Раньше они стеснялись неприветливого Степановича. Но он и здесь повёл себя таким же образом. Приезжают, понимаешь, без его согласия, без его величайшего разрешения. Мы, зная его непростой нрав, навещали всего два раза в год: на День рождения и на Рождество – отцу этого хватало. А тут: то сын на неделю приехал, то внук на месяц. Не то сказали, не там встали, и вообще, «они не такие»! Не какие? Ответ прост, как чистый лист в паспорте. Степановичу нужна одна Сергеевна, ОДНА – без детей, без внуков, без их проблем и нежностей. Он дулся, уединялся, объявлял бойкот. Она – плакала, уговаривала, объясняла. Сошлись на том, что ездить к детям будет Сергеевна, одна. Когда же она уезжала на несколько дней, свекор тосковал. Было больно смотреть на эту поникшую спину, понурую голову. Он гундосил, а не разговаривал, шумно вздыхал, «заламывал» руки, шаркал ногами при ходьбе. Когда же Сергеевна возвращалась, он опять «включал» обиженного и брошенного, но очень гордого. И так это уже надоело, что решили они пожить отдельно. Степанович поехал к дочери, благо у неё двухэтажный дом и места предостаточно, а в его старом доме уже жила внучка с семьёй и потихоньку делался ремонт. Долго в разлуке пребывать наши мученики не смогли, сошлись опять. Да только ничего не поменялось! Степанович-то хотел добиться своего – ограничить до минимума контакт с детьми Сергеевны, а она, к его сожалению, не перестала любить их. В конце концов, после 7 лет совместной жизни, продала наша Сергеевна дом и уехала в свой город, а Степанович опять вернулся к дочери. Но дочь – не любимая женщина и даже не сверстница. Походы по друзьям и родственникам своего возраста его не отвлекали и не утешали. Старая гвардия уходила, сдавая позиции – палочки, ходунки, маразм и даже памперсы. Разговоры только о болячках удручали нашего отца, ведь он был, по сравнению с остальными, еще молодцом. Применить к себе чужие болезни не получилось: обследование показало, что для 80 лет его здоровье вполне нормальное. Вот что значит для мужчины с молодых лет следить за собой, вовремя лечить зубы, не курить, не пить, не объедаться, не материться. Съездил Степанович пару раз и к Сергеевне. Они так же, вдвоем, прогуливались вечерами, ходили на море. Она приглашала его остаться, купленное жилье было не большим, но для двоих – достаточным. Естественно, свекор отказался - это опять была её территория со всеми вытекающими. На прощание Степанович заявил Сергеевне: «Это ты виновата, что я – один. Бросила меня, а теперь зазываешь.» Дома он впал в уныние, как-то весь съёжился, потух, словно внутри него перегорела лампочка. Стал говорить о скорой смерти, но мы это уже слышали и, зная его здоровье, не понимали, зачем он гневит Бога? При прекрасном уходе, в тепле и достатке зачем призывать смерть? А отец семейства взял верёвку, да и повесился в сарае однажды вечером… И это – верующий прихожанин! Кого винить теперь? Виноваты мы, дети? Или Сергеевна? Может я ошибаюсь, но думаю, что виновата поздняя любовь. Она выжала нашего отца, предъявила требования, которые не каждому по плечу. Он и так вначале перекраивал себя, но в таком возрасте это долго не могло продолжаться - человек уже состоялся. Жить же без любимой женщины силы уже не нашлись. ****