изба-читальня Фрида Вигдорова, "Дорога в жизнь" - "Это мой дом" - "Черниговка"

[bibi 60677]

Приглашаю всех желающих прочесть (или перечитать) известную трилогию Фриды Вигдоровой "Дорога в жизнь" - "Это мой дом" - "Черниговка". Трилогия посвящена деятельности ученика Антона Семеновича Макаренко Семена Калабалина (в книге - Карабанов), который пошел по стопам своего учителя и стал педагогом. 

Это одна из моих любимых книг и перечитывала я ее неоднократно. Конечно, она есть у меня в домашней библиотеке, такая старая, затрепанная и такая любимая. Вот такое издание у меня:

Если кто-нибудь не знает, где взять, - обращайтесь, как обычно, в личку. На чтение, думаю я, имеет смысл выделить три недели, по неделе на каждую из частей. Таким образом, предлагаю встретиться в этой ветке 16 августа. Надеюсь, что книга вам понравится. 

[bibi 60677]

Готовы ли начинать, дорогие читатели? Или времени недостаточно было? Что вполне возможно, книга большая...

[Злобынюшка 104916]

Только что, bibi сказал:

Готовы ли начинать, дорогие читатели? Или времени недостаточно было? Что вполне возможно, книга большая...

Я начну, хоть и не перечитывала прямо сейчас. По памяти. Есть повод и заглянуть снова в эту прекрасную книгу. Очень нравится. И достойное по литературному качеству, как я считаю, продолжение (смысловое) "Педагогической поэмы". Читала и думала, сколько испытаний тому поколению довелось вынести.

[bibi 60677]

2 минуты назад, Злобынюшка сказал:

Читала и думала, сколько испытаний тому поколению довелось вынести.

Вынести Макаренко? Или Семену Калабалину (дальше я буду называть его Карабановым, чтобы не было расхождений с книгой)? Как вы думаете, Карабанову было все же проще, чем его учителю? Или нет?

Извините, вынести поколению, криво прочла. Теперь поняла.

Edited August 16, 2020 by bibi

[Злобынюшка 104916]

Только что, bibi сказал:

Вынести Макаренко? Или Семену Калабалину

Ну, про Макаренко не буду, там вообще... Я имела в виду и Калабалина и воспитанников уже его.

[bibi 60677]

4 минуты назад, Злобынюшка сказал:

Я имела в виду и Калабалина и воспитанников уже его.

А вот кто из коллег Карабанова, учителей и воспитателей, работавших с ним, вам больше всего понравился?

[Злобынюшка 104916]

5 часов назад, bibi сказал:

А вот кто из коллег Карабанова, учителей и воспитателей, работавших с ним, вам больше всего понравился?

Вот на самом деле ярче всего помнятся ребята, нежели коллеги. Очень яркие случаи, яркие характеры... И в самом начале, когда Семен приезжает, принимает совершенно упавшую колонию, находившуюся на грани закрытия, возвращается из отпуска от больного отца воспитательница. Которая заявляет сходу, что если он ее выгонит в дверь, она влезет в окно.:))))

[bibi 60677]

12 минут назад, Злобынюшка сказал:

Вот на самом деле ярче всего помнятся ребята, нежели коллеги. Очень яркие случаи, яркие характеры...

А мне очень нравятся коллеги. Особенно Владимир Михайлович. И еще Василий Борисович Казачок. А в "домоправительницу" Лючию Ринальдовну я просто влюбилась.

[Злобынюшка 104916]

Только что, bibi сказал:

А в "домоправительницу" Лючию Ринальдовну я просто влюбилась.

Эта да, помнится хорошо.

[bibi 60677]

3 минуты назад, Злобынюшка сказал:

Эта да, помнится хорошо.

Из ребят, наверное, самый яркий характер - Король.

[Ирго 15735]

16 часов назад, bibi сказал:

Как вы думаете, Карабанову было все же проще, чем его учителю? Или нет?

Я думаю, Карабанову было проще. Он пришел в "свои" колонии уже хоть с каким-то алгоритмом, а Макаренко нащупывал по ходу дела. Прочитав Вигдорову, я решила освежить "Педагогическую поэму", правда совсем чуть-чуть успела, так как времени нет, но... Опять попала в ловушку времени  То есть, если в подростковом возрасте мне было интереснее читать про ребят и их судьбу (я сейчас про "Поэму"), то теперь я просто вникаю в масштаб проблем того времени. Ведь один только эпизод, как Макаренко с бумажками на продовольствие сидел в приемных, где-то под шумок подсунуть и подписать (победа!), где-то объяснять что они к тем не относятся и к тем не относятся, а кормить надо. Это же уйма времени, тем более, что и страна в то время была в штопоре, и эта колония, действительно, совершенно не была прикреплена к определенному ведомству. Хотя какие там ведомства-то... Они менялись и тасовались очень часто. И самое-то главное: педколлектив все равно работал. Не уходил.

Трилогия Вигдоровой хозяйственные дела затрагивает не так глубже. В ней как раз получилась сага про детей, которая и захватывает именно тем, что интересна судьба. Еще напишу, что Карабанов, на мой взгляд, намного талантливее жены. В первых двух книгах заинтересованность в воспитании подростков так и веет со страниц. В последней - нет. Не могла она справляться с ними, особенно с трудными. Те, прошлые воспитанники, которых можно назвать "карабановскими" вызывали у нее больше эмоций, чем её, "черниговские". Это моё мнение такое сложилось...

 

 

Edited August 17, 2020 by Ирго

[Чернышка 24195]

37 минут назад, Ирго сказал:

Не могла она справляться с ними, особенно с трудными.

Абсолютный голод во время войны, южные дети в Сибири. Мужики все на фронте, кто бы справился? Малышей спасли и то слава богу!

[bibi 60677]

40 минут назад, Ирго сказал:

В последней - нет. Не могла она справляться с ними, особенно с трудными. Те, прошлые воспитанники, которых можно назвать "карабановскими" вызывали у нее больше эмоций, чем её, "черниговские".

Она ведь еще и изводилась от тревоги и неизвестности - где Семен, что с ним? Многие "карабановские" были на фронте, и конечно, у нее не могла душа не болеть и за них. Особенно за Митю. Он ведь чете Карабановых как сын был. Хотя конечно, Галина Константиновна практически всю свою жизнь была ПРИ муже, а не сама по себе. Соратник, но... Хотя некоторые ребята льнули и поверяли свои проблемы больше ей, чем Семену Афанасьевичу. Тот же Катаев, или Слава Сизов, или Виктор Якушев... Впрочем, с Виктором история очень непростая...

45 минут назад, Ирго сказал:

И самое-то главное: педколлектив все равно работал. Не уходил.

В итоге педколлектив очень удачный сложился. Но были там и залетные. Обожаю то место из "Поэмы", где про украинского националиста Дерюченко:

Скрытый текст

Дерюченко был ясен, как телеграфный столб: это был петлюровец. Он «не знал» русского языка, украсил всё помещение колонии дешёвыми портретами Шевченко и немедленно приступил к единственному делу, на которое был способен,— к пению «украинских писэнь»… Его лицо было закручено на манер небывалого запорожского валета: усы закручены, шевелюра закручена, и закручен галстук-стричка вокруг воротника украинской вышитой сорочки…

Дерюченко вдруг заговорил по-русски. Это противоестественное событие было связано с целым рядом неприятных происшествий в дерюченковском гнезде. Началось с того, что жена Дерюченко,— к слову сказать, существо абсолютно безразличное к украинской идее,— собралась родить. Как ни сильно взволновали Дерюченко перспективы развития славного казацкого рода, они еще не способны были выбить его из седла. На чистом украинском языке он потребовал у Братченко лошадей для поездки к акушерке. Братченко не отказал себе в удовольствии высказать несколько сентенций, осуждающих как рождение молодого Дерюченко, не предусмотренное транспортным планом колонии, так и приглашение акушерки из города, ибо, по мнению Антона, «один черт — что с акушеркой, что без акушерки»…

Дерюченко выслушал разглагольствования Антона терпеливо и уговаривал его, сохраняя прежнюю сочность и великодушие выражений:

— Позаяк ця справа вымагае дужэ швыдкого выришения, нэ можна гаяты часу, шановный товарыщу Братченко*. (*Так как дело требует безотлагательного решения, нельзя терять времени, уважаемый товарищ Братченко)

Но до настоящего белого каления Антон дошел только тогда, когда Дерюченко потребовал лошадей ехать за роженицей. Он, впрочем, не был счастливым отцом: его первенец, названный поспешно Тарасом, прожил в родильном доме только одну неделю и скончался, ничего существенного не прибавив к истории казацкого рода. Дерюченко носил на физиономии вполне уместный траур и говорил несколько расслабленно, но его горе все же не пахло ничем особенно трагическим, и Дерюченко упорно продолжал выражаться на украинском языке... но история на этом не окончилась.

Тараса Дерюченко еще не было на свете, когда в историю случайно зацепилась посторонняя тема, которая, однако, в дальнейшем оказалась отнюдь не посторонней. Тема эта для Дерюченко была тоже страдательной. Заключалась она в следующем. Воспитатели и весь персонал колонии получали пищевое довольствие из общего котла колонистов в горячем виде. Но с некоторого времени, идя навстречу особенностям семейного быта и желая немного разгрузить кухню, я разрешил Калине Ивановичу выдавать кое-кому продукты в сухом виде. Так получал пищевое довольствие и Дерюченко. Как-то я достал в городе самое минимальное количество коровьего масла. Его было так мало, что хватило только на несколько дней для котла. Конечно, никому и в голову не приходило, что это масло можно включить в сухой паёк. Но Дерюченко очень забеспокоился, узнав, что в котле колонистов уже в течение трех дней плавает драгоценный продукт. Он поспешил перестроиться и подал заявление, что будет пользоваться общим котлом, а сухого пайка получать не желает. К несчастью, к моменту такой перестройки весь запас коровьего масла в кладовой Калины Ивановича был исчерпан, и это дало основание Дерюченко прибежать ко мне с горячим протестом:

— Не можно знущатися* над людьми! Де же те масло?

— Масло? Масла уже нет, съели. (*Знущатися — издеваться)

Дерюченко написал заявление, что он и его семья будут получать продукты в сухом виде. Пожалуйста! Но через два дня снова привез Калина Иванович масло, и снова в таком же малом количестве. Дерюченко с зубовным скрежетом перенёс и это горе и даже на котел не перешёл. Но что-то случилось в нашем наробразе, намечался какой-то затяжной процесс периодического вкрапления масла в организмы деятелей народного образования и воспитанников. Калина Иванович то и дело, приезжая из города, доставал из-под сиденья небольшой «глечик», прикрытый сверху чистеньким куском марли... Дерюченко не выдержал: снова перешел на котел. Однако этот человек не способен был наблюдать жизнь в её динамике, он не обратил внимания на то, что кривая жиров в колонии неуклонно повышается, обладая же слабым политическим развитием, не знал, что количество на известной ступени должно перейти в качество. Этот переход неожиданно обрушился на голову его фамилии. Масло мы вдруг стали получать в таком обилии, что я нашел возможным за истекшие полмесяца выдать его в составе сухого пайка. Жены, бабушки, старшие дочки, тёщи и другие персонажи второстепенного значения потащили из кладовой Калины Ивановича в свои квартиры золотистые кубики, вознаграждая себя за долговременное терпение, а Дерюченко не потащил: он неосмотрительно съел причитающиеся ему жиры в неуловимом и непритязательном оформлении колонистского котла.

Дерюченко даже побледнел от тоски и упорной неудачи. В полной растерянности он написал заявление о желании получать пищевое довольствие в сухом виде. Его горе было глубоко, и он вызывал всеобщее сочувствие, но и в этом горе он держался, как казак и как мужчина, и не бросил родного украинского языка. В этот момент тема жиров хронологически совпала с неудавшейся попыткой продолжить род Дерюченко. Дерюченко с женой терпеливо дожёвывали горестные воспоминания о Тарасе, когда судьба решила восстановить равновесие и принесла Дерюченко давно заслуженную радость: в приказе по колонии было отдано распоряжение выдать сухой паек «за истекшие полмесяца», и в составе сухого пайка было показано снова коровье масло.

Счастливый Дерюченко пришел к Калине Ивановичу с кошёлкой. Светило солнце, и всё живое радовалось. Но это продолжалось недолго. Уже через полчаса Дерюченко прибежал ко мне, расстроенный и оскорбленный до глубины души. Удары судьбы по его крепкой голове сделались уже нестерпимыми, человек сошёл с рельсов и колотил колесами по шпалам на чистом русском языке:

— Почему не выданы жиры на моего сына?

— На какого сына? — спросил я удивлённо.

— На Тараса. Как «на какого»? Это самоуправство, товарищ заведующий! Полагается выдавать паёк на всех членов семьи, и выдавайте.

— Но у вас же нет никакого сына Тараса.

— Это не ваше дело, есть или нет. Я вам представил удостоверение, что мой сын Тарас родился второго июня, а умер десятого июня, значит, и выдавайте ему жиры за восемь дней...

Калина Иванович, специально пришедший наблюдать за тяжбой, взял осторожно Дерюченко за локоть:

— Товарищ Дерюченко, какой же адиот такого маленького ребенка кормит маслом? Вы сообразите, разве ребенок может выдержать такую пищу?

Я дико посмотрел на них обоих

— Калина Иванович, что это вы все сегодня!.. Этот маленький ребенок умер три недели назад...

— Ах, да, так он же помер? Так чего ж вам нужно? Ему теперь масло, все равно как покойнику кадило, поможет. Да он же и есть покойник, если можно так выразиться.

Дерюченко злой вертелся по комнате и рубил ладонью воздух:

— В моем семействе в течение восьми дней был равноправный член, и вы должны выдать.

Калина Иванович, с трудом подавляя улыбку, доказывал:

— Какой же он равноправный? Это ж только по теории равноправный, а прахтически в нем же ничего нет: чи он был на свете, чи его не было, одна видимость.

Но Дерюченко сошел с рельсов, и дальнейшее его движение было беспорядочным и безобразным. Он потерял всякие выражения стиля, и даже все специальные признаки его существа как-то раскрутились и повисли: усы, и шевелюра, и галстук. В таком виде он докатился до завгубнаробразом и произвел на него нежелательное впечатление. Завгубнаробразом вызвал меня и сказал:

— Приходил ко мне ваш воспитатель с жалобой. Знаете что? Надо таких гнать. Как вы можете держать в колонии такого невыносимого шкурника? Он мне такую чушь молол: какой-то Тарас, масло, чёрт знает что!

— А ведь назначили его вы.

— Не может быть... Гоните немедленно!
 

 

[Ирго 15735]

17 минут назад, Чернышка сказал:

Абсолютный голод во время войны, южные дети в Сибири. Мужики все на фронте, кто бы справился? Малышей спасли и то слава богу!

Не могу не согласиться, но... Она не на своём месте была, такое сложилось впечатление. Галина прекрасный помощник, зам, воспитатель. Но не идеолог и не руководитель. Это очень заметно в её повествовании. Когда вернулся Карабанов я, кажется, обрадовалась даже больше её. Так как сразу появилась уверенность, что все пойдёт теперь намного лучше. И обеспечение, и воспитание, и сплочение. Ещё очень заметно, что Карабанову присуще желание разобраться в человеке, помочь найти правильное решение. Галина чаще всего склонялась к тому, что люди сами разберутся. Интеллигентности в ней много, что, конечно, не плохо, нет... Но не в деле детей с трудным прошлым. И все же, ИМХО, именно поэтому у них двоих такой хороший союз и получился. И брачный, и педагогический. 

Edited August 17, 2020 by Ирго

[bibi 60677]

3 минуты назад, Ирго сказал:

Когда вернулся Карабанов я, кажется, обрадовалась даже больше её.

Я очень обрадовалась, когда с ленинградскими детьми приехал Владимир Михайлович. И тому, что он выжил, и тому, что приехал. Замечательный педагог, я просто влюбилась в него.

[Крикуша 132644]

3 часа назад, Ирго сказал:

Я думаю, Карабанову было проще.

И сложнее, если Макаренко мог не читать дел воспитанников, потому как все они были опалены войной и революцией, то у каждого Карабановского воспитанника была своя история и они очень трудно (а некоторые и никогда) начинали верить людям.

[Кастрюля 47422]

Ну что тут скажешь, мощные книги! У меня только одна мысль: почему тогда люди холодные, голодные, плохо одетые были такими энтузиастами и патриотами? И почему сейчас такие сытые, упакованные и равнодушные? Только и слышно про личное пространство и психологические травмы. Помоги другому, и все травмы пройдут, но нет, никто никому ничего не должен.

[bibi 60677]

1 минуту назад, Кастрюля сказал:

У меня только одна мысль: почему тогда люди холодные, голодные, плохо одетые были такими энтузиастами и патриотами?

Я люблю поэзию двадцатых годов, хотя меня в этом мало кто понимает. Багрицкого, например. Это было совершенно особенное время и поэзия, так же, как и время, совершенно уникальная. Тогда люди жили взахлеб. И творили взахлеб. И чувствовали себя, наверное, так, что им все по плечу. Как у Корнилова: "Мне Каспийское море по пояс, нипочем, уверяю вас. Нас не так на земле качало, нас мотало кругом во мгле. Качка в море берет начало, а бесчинствует на земле". Вот так вот - море по пояс, горы свернем. И ведь сворачивали... 

Меня всегда поражало, что из несовершеннолетнего преступника Макаренко смог сделать не просто полезного для общества человека - но педагога, своего соратника и последователя. Ведь когда Макаренко забрал Семена из Полтавской тюрьмы на поруки - его совершеннолетние подельники по бандитской шайке были уже расстреляны. А несовершеннолетний Семен был не просто рядовым участником - руководителем этой банды. Да и лет ему было уже... шестнадцать? Семнадцать? Вроде бы уже не тот возраст, где успешное перевоспитание возможно. Но вот поди ж ты...

3 часа назад, Ирго сказал:

Ведь один только эпизод, как Макаренко с бумажками на продовольствие сидел в приемных, где-то под шумок подсунуть и подписать (победа!), где-то объяснять что они к тем не относятся и к тем не относятся, а кормить надо. Это же уйма времени, тем более, что и страна в то время была в штопоре, и эта колония, действительно, совершенно не была прикреплена к определенному ведомству. Хотя какие там ведомства-то... Они менялись и тасовались очень часто.

А вот про эпидемию тифа Макаренко, кажется, не писал подробно. А в биографии Карабанова об этом сказано:

Цитата

Позже то, что Семён уже переболел тифом и получил невосприимчивость к нему, сыграет большую роль в тяжелейшие дни колонии под руководством А. С. Макаренко, когда, по воспоминаниям Калабалина, «не заболели тифом только Антон Семёнович, Калина Иванович, лошадь и я», а надо было готовить дрова (холодное время года), отвозить заболевших в больницу и т. д. и т. п.

Даже представить страшно - вся колония в тифозной горячке. В "Поэме" об этом вскользь упоминалось, и, кажется, даже никто не умер - поразительно!

[Ирго 15735]

8 минут назад, bibi сказал:

А вот про эпидемию тифа Макаренко, кажется, не писал подробно.

Нет. Как раз прочитала.

8 минут назад, bibi сказал:

Даже представить страшно - вся колония в тифозной горячке. В "Поэме" об этом вскользь упоминалось, и, кажется, даже никто не умер - поразительно!

Нет, тут как раз немного и объяснимо, что именно у уличных ребят был хоть какой-то иммунитет и закалённость. Выживаемость у них была повышена. Сопротивляемость организма. И даже то, что они худо-бедно, но были подкормлены какое-то время перед эпидемией. 

10 минут назад, bibi сказал:

А в биографии Карабанова

Вот, кстати, биографию Карабанова я посмотрела. Удивительная судьба у человека. Кидали его очень много и по разным детским домам. Так понимаю, что книги Вигдоровой очень "приглажены" и в смысле того, что там нет этой чехарды с должностями, и нет эпизода, как его посадили, а дети отстояли и... не всех детей Калабановых упомянули в книгах. Костика мне пронзительно жаль. Я даже не могла уснуть и только из-за убийства Костика не стала смотреть документальный фильм про Калабанова "Учитель с железным крестом". Ведь если это правда, то про что писал Макаренко, что того психа-подростка специально направили в калабановскую колонию, чтобы расшатать коллектив, то я надеюсь, очень надеюсь!, что эти теневые личности сами раскаивались и мучились совестью за то, что по их вине ребенок маленький был убит просто так.

[Злобынюшка 104916]

13 часов назад, bibi сказал:

Из ребят, наверное, самый яркий характер - Король.

Ярких там хватает. С вектором разной направленности. Репин тоже яркий.:))))

 

Только что, Кастрюля сказал:

У меня только одна мысль: почему тогда люди холодные, голодные, плохо одетые были такими энтузиастами и патриотами?

Потому что верили в светлое будущее и в свои собственные силы. Как тогда решались вопросы? Одинаково начинается и "Педагогическая поэма" и "Дорога в жизнь" Вигдоровой, приходит человек к условно назвать чиновнику от образования, в пустой кабинет, стучит кулаком и берется за внешне безнадежное дело, от которого все отвернулись. Ему буквально из стола дается пачка наличных (не шибко разживешься, но на первое время) и благословение, все упрощено до предела.

Про тиф я точно помню из "Педагогической поэмы" как там все болели. И как на повозке везли в город в бараки колонистов, закутанных в одеяла.

[Никеша 73630]

13 минут назад, bibi сказал:

Ведь когда Макаренко забрал Семена из Полтавской тюрьмы на поруки - его совершеннолетние подельники по бандитской шайке были уже расстреляны. А несовершеннолетний Семен был не просто рядовым участником - руководителем этой банды. Да и лет ему было уже... шестнадцать? Семнадцать? Вроде бы уже не тот возраст, где успешное перевоспитание возможно. Но вот поди ж ты...

Более того, сам Макаренко подозревал, мелькнуло там где-то, что и Карабан уже  совершеннолетний, просто занизил себе возраст, чтобы под расстрельную статью не попасть. И изначально ведь у Семена был настрой - "отсидеться" и "рвать" дальше гастролировать. 

Спасибо за наводку, Вигдорову скачала, сегодня начну, чуть позже присоединюсь к обсуждению. 

[bibi 60677]

1 минуту назад, Никеша сказал:

Спасибо за наводку, Вигдорову скачала, сегодня начну, чуть позже присоединюсь к обсуждению.

А вы раньше не читали?

8 минут назад, Ирго сказал:

Вот, кстати, биографию Карабанова я посмотрела. Удивительная судьба у человека.

А ведь он на войне разведчиком был! У Вигдоровой об этом не сказано, да оно и понятно с учетом тех лет, когда писалась книга, еще не все можно было говорить. 

[Никеша 73630]

Только что, bibi сказал:

А вы раньше не читали?

Нет, как-то даже и не слышала ни имени, ни названий. Хотя четырехтомник Макаренко до дыр зачитала в свое время, да и несколько лет назад перечитывала еще, в сети уже, "Педагогическую поэму", было интересно узнать, что дальше с выпускниками. У Антона Семеновича в конце совсем мельком было про нескольких воспитанников, в том числе про Карабанова, и про трагедию с зарезанным попавшим в его колонию психопатом первенцем Семена. 

[bibi 60677]

Только что, Никеша сказал:

Нет, как-то даже и не слышала ни имени, ни названий.

Ой, как я вам завидую! Хотела бы я эту книгу снова прочитать как в первый раз. К сожалению, первый раз бывает только единожды. Я ее даже больше люблю, чем "Педагогическую поэму", хотя Макаренко у меня тоже в настольных.

Кто читал другие книги Вигдоровой - возможно, знает, что в ее дилогии "Семейное счастье" - "Любимая улица" читатель снова встретится с Дмитрием Королевым - врачом. И фельдшером Сергеем Стекловым.

[Ирго 15735]

10 минут назад, bibi сказал:

ведь он на войне разведчиком был

Берите выше - контрразведчик. Двойной агент практически. Причём у нас ему поверили после его вербовки в Германии и доверили вести игру с противником. Я даже не представляю, каким нужно обладать даром убеждения и силой характера для такого, чтобы в НКВД его просто не расстреляли, а вникли и разрешили работать. 

7 минут назад, Никеша сказал:

первенцем Семена. 

Нет, Костик был третий. Судя по биографии Галины. Тут. А Лена и Костя были погодки. 

Edited August 17, 2020 by Ирго