Алим

Мамина сестра Сонечка получила новую квартиру, когда я училась в первом классе. Огромный Академгородок построили в Голосеево, там же были и жилые дома. А рядом парк – тогда ещё почти дикий лес. Мне с братьями-близнецами удавалось набрать сыроежек, и Сонечка необыкновенно вкусно умела их приготовить. А может, это мы были такими голодными, надышавшимися свежего лесного воздуха… После одной маленькой комнатушки на Большой Житомирской, где находился Институт Микробиологии, и где жила тётка с сыновьями, эта квартира казалась царскими хоромами! Две большущие комнаты, две прихожие, ванная, туалет, балкон! Была и третья комната. И мне тогда было совершенно непонятно, как это в третьей комнате поселились чужие люди?! Это потом, повзрослев, я поняла, что такое коммуналка. И узнала все её «прелести». Кухня поделилась зонами. Мама и Соня постоянно одёргивали меня: это не наш стол, не садись на этот стул, не открывай чужой холодильник, не лезь в «их» шкафчик! Братьям было легче – они уже всё выучили и запомнили. А ещё я коверкала имена соседей. Дядю Алима норовила назвать Налим. Его жену Мариам звала Мари. А труднее всего выучилось имя их малюточки Музафара, который спал ещё в колясочке. И Алим и Мариам были совсем молоды, их все соседи звали по именам. Они были необыкновенно добрыми, не делали замечаний в общей кухне, где постоянно бурчали сёстры. Старались уйти из кухни и не присутствовать там во время нашей трапезы. Меня как магнитом тянуло к их малышу. Хотелось покатать его, как куклу в коляске. Мариам разрешала. И я пела жалкое подобие колыбельной, качая Музафарчика… - Вот, возьми, ты же умеешь читать, сказал Алим, протягивая мне плотный листочек, положи в кармашек – выучишь. Я посмотрела, там большими печатными буквами были написаны имена: Музафар, Мариам, Алим. Краска залила лицо. Алим засмеялся: - Не переживай, я всегда так поступаю, если надо запомнить что-либо трудное для меня. Так я английский и немецкий выучил – писал по десять слов в день. И пополнял свой словарный запас, - говорил он непонятные мне тогда слова. Но я их запомнила. Алим рассказывал, улыбаясь, и я успокоилась. Много позже я вспоминала этот совет и тоже заучивала нужные мне данные таким вот способом. А тогда… Читала-писала: Алим-Алим, а рядом – моё детское имя – Мила. И вдруг отчётливо увидела, что они – двойняшки! - Мама! Смотри! Алим-милА, Мила – алиМ! Одинаково, если наоборот!. - Отстань! – отогнала меня чем-то занятая мама. - Алим, смотри! У нас одно имя! Только наоборот, - пристала я к Алиму. Он засмеялся: - А ведь, правда! Погляди, Мариам! Я была горда своим открытием! И Алиму понравилось. Больше никто не впечатлился… Теперь я временами обращалась к соседу: «милА!» Он, принимая шутку, отвечал: «Что, алиМ?» Несколько лет прожили они вместе в коммуналке. А потом Сонечка ещё раз переехала. Теперь уже в отдельную квартиру. Когда мы с мамой приезжали к ним в гости, то я ещё пару лет звонила Алиму. Просто так. Позже уже стеснялась, и теперь даже не знаю, где он живёт. Телефонные номера менялись. Люди вселялись-выселялись…Куда-то переехал и Алим. Может, он увидит этот мой рассказ и откликнется?.. А на долгую память мне осталось моё второе детское имя, которым шутя стали звать меня дома мама и папа, и с которым я пришла на наш Форум…

Что особенного может быть в жилом подъезде пятиэтажки? Наш подъезд отличается от соседних тем, что на каждой площадке нарисован огромный яркий рисунок. На первом этаже – лисичка держит на носу колобка. На втором – букет подснежников, выше – тюльпаны, мишка, который несёт Машеньку в коробе… Рисункам много лет – выполнены масляными красками, во время ремонтов – обновляются. Гости всегда удивляются и спрашивают, кто рисовал? А рисовала соседка – Света, наша приветливая красавица-художница, когда мы только вселились в дом. Сегодня приехала в гости моя студенческая подруга Люда. Позвонила, что уже во дворе. Жду, а её всё нет. Вышла на лоджию, вижу, пошла Люда в соседний подъезд. Не услышала, как я её позвала. Выходит. Кричу: «Лю-да!» Подходит и хохочет: - А я захожу, смотрю – лисички нет! Женщина спускается, я спрашиваю - Что, лисичку на первом этаже закрасили? – Смотрит на меня, выпучив глаза! Отвечает: - А у нас первый этаж нежилой! - А мне и не надо первый, я - на второй! – говорит подруга. Поднялась, подснежников тоже нет! И квартиры с моим номером нет! Тут до неё «дошло», что не туда зашла… По пять раз в году приезжает, а вот подвела зрительная память… Посмеялись мы и сели за стол. Нас ждал мой пирог с яблоками и душевные разговоры «за жизнь»…

Чем старше становимся, чем сложнее обстоятельства вокруг нас дома, тем больше вспоминается светлых моментов из детства и юности. Когда мы с Валеркой учились в седьмом классе, наша дружба расцвела махровыми цветами. Походы на лыжах - до темна, закоченевшие ноги на катке, вся одежда в снегу – мне влетало от родителей по первое число! Но через какое-то время вылазки продолжались. Потом ещё добавились настольные игры у Валерки дома. Он хорошо играл в шашки, а я – в шахматы, вот и сражались, учили друг друга… Учителя прожужжали все уши моим родителям: «Куда вы смотрите? Дочь скатится в учёбе! Вон Валерка уже съехал до нулей…» - Наказана! Никуда не пойдёшь! Учи уроки! – читала «мораль» мама. А Валерка приходил под наши окна, тихонько стучал палочкой в стекло. И что? А ничего – шёпота слышно не было, а говорить громко, тем более – кричать было опасно – услышат. И вот после очередного моего наказания, придумали мы, как будем общаться через стекло. У нас появился секретный язык! По типу «немой речи». После уроков сидели мы на заснеженной лавочке под чьим-то домом и орали: - Буква «А» будет вот так! И показывали большой палец правой руки. – Запомнили? - «Б» - проводим указательным пальцем по брови. - «М» - соединяем большие пальцы рук и опускаем их вниз, оттопыривая указательные, а остальные зажимая в кулачок… Мы несколько дней примерно сидели дома, лишь слегка задерживаясь после уроков. Дома рисовались варианты букв! На следующий день – обсуждались. Так родился «Наш алфавит»! Мы были очень горды! Как же, никто не мог ничегошеньки понять, когда нам надо было поговорить по секрету. Ха! Теперь подсказка на уроках стала плёвым делом! И если мы хоть что-то учили, то одно-два «немых» слова наталкивали на правильный ответ мгновенно. У нашего языка был один, но существенный недостаток – мы придумали буквы, потому разговор шёл медленно. Но! Вскоре мы так быстро махали руками, выкручивая свои пальцы-буквы, что иногда и останавливали друг друга: «Медленнее, пожалуйста!» Друзья хихикали, называли нас «жених и невеста». А нам было хорошо! Хотим – общаемся, как все, не хотим – уходим в подполье и говорим «по-немому»… Теперь через окно, глядя друг на дружку и улыбаясь, мы общались без труда. Меня не ругали, пятёрки возвратились в дневник и табель. А Валерку я вытягивала из его запущенных тартарар… И не без нашего секретного языка получал он свои оценки у доски. Так никто из учителей и не узнал, что за метод мы придумали, пока Валерка не ушёл из школы после восьмого класса во взрослую жизнь… …Когда через много лет родилась наша Надежда, Валерка, пританцовывая на декабрьском холоде под окнами роддома, объяснялся мне «по-немому» в огромной любви! Сверкали зубы, знаменитая фикса – начало наших начал, сияла от неописуемого восторга – у нас дочка! А я сверху тоже отвечала, быстренько вертя пальцами. Нянечка, зашедшая на минутку, проговорила: - Такие молодые, а немые! Вот горе-то! - Да счастье у нас! Дочка! И мы не немые! – затарахтела я, ошарашив нянечку. - А чего же?...- запнулась она, и, махнув рукою, ушла… Было много памятных моментов, где нас выручал придуманный нами алфавит. И что интересно, в нём случайно оказалось только три таких же буквы, как в настоящем языке людей, общающихся жестами. И их язык, естественно, нам был непонятен! Даже сейчас, когда наши дети выросли, я ловлю себя на том, что иногда мне по-секрету от них кое-что хочется сказать мужу на нашем языке…

Живу я в небольшом квартале, где пятиэтажки образуют несколько огромных прямоугольных дворов. Много зелени: цветы, кустарники, плодовые и декоративные деревья. Рядом протекает наша неширокая речка. Здесь красиво в любую пору года. В одном из дворов, в самом его углу, растут два огромных высоченных тополя. Их ветви сплелись в одно целое. Получилось как бы одно густое дерево. Тополя поднялись выше домов, временами сильные ветра гнут их к крыше, но тополя выдерживают напор. Прошлым жарким летом, под вечер, когда хотелось прохладного воздуха, стала я слышать во дворе странный продолжительный мелодичный звук. То ли ветер перекачивал пустые жестяные банки, то ли у кого-то далеко в открытом окне играла нежная музыка – звучали ксилофоны… Этот необычный звук похож ещё был на хор детских голосов, раздающийся днём со двора соседнего детского садика. Но вечером? Через несколько дней любопытство моё возросло, и я пошла искать источник звука. Шла на звук, как на маяк… И что же? Пришла в соседний двор, подошла к огромным тополям… Тополя были сверху до низу облеплены птицами. Больше всего там сидело воробьёв! Но были и какие-то другие! И тополя пели!!! Птички перескакивали с ветки на ветку, щебетали-разговаривали, наслаждаясь прохладой и ветерком, гуляющим в листве. И просто исполняли свои песенки. А всё складывалось, многократно усиливалось – лилась тополиная симфония! Птичья радость, птичья музыка – вот какой удивительный звук слышался мне издалека. И звучала эта музыка пару часов каждый вечер. Когда это необыкновенное явление началось, и когда прекратилось, сказать не могу – не заметила чётких границ. Просто однажды стала прислушиваться – нет хрустального перезвона! Вероятно, с похолоданием замолчали «поющие тополя». И в этом году, сколько не прислушиваюсь, не слышу того прекрасного хора звенящих на ветру тополей…

Зарисовка из отпуска До моря 100 метров. Находясь в домике, я слышу его голос. То грозный, рычащий, то ласковый и нежный, как сегодня. Целых 10 дней отпуска! Как замечательно, что у меня есть умница-дочка! Как прекрасно, что она может подменить меня в уходе за лежащим отцом. Отдых! Отдохнуть! Отдыхаю!... Уже 5й день … Прихожу на пляж, а младшая – двухлетняя внучка встречает меня: - Ба! Ба! – щебечет она и ведёт к родителям, под зонтик. - О! Ба! – пищит она и закрывает собою гору песка, на которую я направилась своими ножищами. - О! Настуся! – ахнула я, узрев прямо у ног большого песчаного красавца дельфина, искусно вылепленного неизвестным художником в то время, когда мы уходили на обед. - Давай, сфотографирую, - сказал сын. Посадил малышку на дельфина и запечатлел нас с ней, довольных, сияющих… …Нежно-голубое море лёгкой волной накатывалось на берег, шурша тысячами ракушек, словно перебирало струны своей таинственной музыки. Солёные капли блестели на ракушках крошечными алмазиками, и свежий ветерок, помогая волнам, пел мне песню о радости моего такого короткого отпуска… А песчаный дельфин грустил, слушая музыку моря. В душе он рвался догнать каждую прибегающую волну и нырнуть в синюю глубину…

Прочитала часть веточки. Какие только случаются ситуации! Моей любимой классной маме исполнилось уже 76 лет. Мы часто общаемся при встрече. Она всегда улыбается, всё всегда у неё хорошо. Но меня до глубины души ранила её «бабья история». Всего пару лет назад уволилась она из школы, а муж, которому уже 78, ещё работает. Они – бывшие спортсмены, статные, красивые, голубоглазые. Вырастили двоих детей, внучку, правнука. Представляю этих красавцев в молодости! Красота и энергия и сейчас бьёт ключом. Особенно из Игоря! После семидесяти прадед загулял! «Седина в бороду…» Никто не верил, что Игорь «ходит» к сорокалетней Светлане. А он ходит и ходит… И вот забеременела Света и родила прелестную девчушку – копию папы Игоря! Во молодец оказался дед-прадед – в 74 стал молодым папашей! И мама Светы, и сама Светлана надеялись – любовь-морковь… Натешится Игорь на старость. Уйдёт от надоевшей за пятьдесят лет жены и заживёт с молодой красавицей и собственной доцей… Ан нет! Привычка к дому, к семье? Да и люди что скажут?... А люди – что? Людям интересно-о-о! Как папа-дед-прадед поступит? А никак! Оказался он, как и многие, умелым на красивые слова-обещания. И только. А Светлана-красавица, лицо заметное в небольшом нашем городе – диктор местного телевидения, вышла на работу - на экран, как только дочке исполнился годик. Как начнёт вещать городские новости, так и напоминает местному народу и любовнику о своём существовании! А тот – в кусты! А может, всё правильно? Знали очи, ЧТО выбирали, ешьте теперь – чтоб вам повылазило! Игорь – дома, в семье, на работе… Света – растит дочку, вещает… Как-то иду я в тени цветущих каштанов по центральной пешеходной улице. Издалека вижу: идёт-плывёт по тротуару красавица Светлана. Мы не знакомы, я в тёмных очках – рассматриваю её – любуюсь красотой! И вижу: расстроена она, губы поджаты – думу думает… Оба-на! Перевожу взгляд вправо. Рядом, по проезжей части, сидя не на седле, а по-пацански – на багажнике велосипеда, смешно отталкиваясь от асфальта поочерёдно ногами, едет Игорь… А сам почти лежит на седле, нагнув голову к рулю и к Светлане. И заискивающе что-то говорит-просит… Я наблюдала эту картинку не более минуты, но интуитивно поняла, о чём идёт речь. Между ними была вереница каштанов, и бордюр, отделяющий тротуар… Прошла вперёд, оглянулась – остановится Светлана для разговора? Нет! Шла гордая, знающая себе цену красавица! А Игорь, подтянувшись на седло, резко нажал на педали… И бордюр, и цветущий ряд каштанов были совершенно непричём! П.С. Имена изменены.

Азовское море, июнь 2011. Бабушка и Настенька - каждому своё!

Ж Ж Ж В волнах лёгких Плещутся ракушки, Шелестят, друг о дружку касаясь… И узорные гладкие камешки Мы с Настусей у волн отбираем. Шторм утих И лазурное море Отражает в себе облака… Тихий рай, Я тобой наслаждаюсь, И улыбка моя легка…

Ж Ж Ж Отвезла усталость к морю, отвезла за год собранные глыбы боли, слёзы зла. Я неистово ныряла под волну – и всё горе уплывало в глубину. Там, в воде прозрачно-голубой набиралась на год сил, чтоб жить с тобой! И у солнца, отбирая часть лучей, покрывалась светлой бронзой, словно осенью листвой – ручей. И – молчала, напиваясь тишиной, босиком топтала берег в летний томный зной. Иероглифы запутанных следов словно мел с доски, смывались под водой… Поделись, своей энергией, волна! Силы дай мне, жизнь испить до дна! Где-то «там» мой крик души услышан – долетел! Словно ангел, альбатрос-красавец рядом сел. - Не грусти! Будь сильной! – прокричал… …И унёс с собой «туда» мою печаль…

Замечательно!!! Возвратилась из маленького отпуска, который подарила мне дочка - взяла на себя заботы о папе, а здесь! Нет слов - одни восторженные междометия! Ах, как красиво! Ах, как здОрово! Ох, как всё объять?! Ой, молодцы!!! МОЛОДЦЫ!!! Вот это подарок! Спасибо за такую радость!

Расскажу, как я болела корью. Ничего ужаснее из детства я не помню. Мне предстояло идти в первый класс. Новенькое платье с плиссированной юбочкой купили загодя. Портфель со всем богатством сто раз складывался-раскладывался и опять складывался. Читать папа научил давно – я не боялась школы. А родители решили перед школой меня осчастливить - оздоровить. Путёвку в санаторий купили на август, конец смены – точно – к первому сентября. И вот поездом - до Одессы, а там и Белгород Днестровский. Мою попутчицу-землячку Валю поселили со старшими девочками, а я впервые осталась одна в чужом огромном дворе с множеством корпусов. Дома эти были сложены из грубого ракушника, серо-жёлтые шершавые мрачные стены – по всему двору. Маленькие окна, всё такое странное, чужое и некрасивое. Умывальники и туалеты находились на территории. Всегда там было мокро. Палата на шесть человек, скрипящие сетки металлических кроватей, голые стены, пустые тумбочки – только мыло и зубная щётка с пастой. Мне так тоскливо было среди чужих девочек, и, как я понимаю сейчас, воспитатели особо не утруждались сплочением временного детского коллектива. Чтобы не страшно было ночью ходить в туалет во дворе, нам ставилась «ночная ваза» на веранде… Девочки после отбоя рассказывали страшилки, а в это время круглая огромная луна медленно выползала из-за угла и заглядывала в окно, и я не могла отвести от неё глаз. Кое-как засыпала, устав от всего, а утром бежала в камеру хранения – там находился чемодан с вещами и с любимой куклой. Взять вещи в палату было нельзя…Поиграла – отдавай куклу в чемодан! Недалеко плескались воды тёплого лимана, мы барахтались там, собирали ракушки. А через пару дней всех впервые повезли автобусами на Чёрное море. - Дети! Подпрыгивайте! – командовала воспитательница нам, взявшимся за руки в кружок малявочкам. – Дети, волна, прыгайте! – то и дело регулировала она наше купание… В очередной раз я не подпрыгнула, волна сбила меня с ног, оторвав от детских рук, и накрыла с головой! Больно шарахнув о дно, волна подтолкнула меня к берегу… - А-а-а! Тону-у! - заорала я на весь пляж, и все засмеялись. Больше меня не могли затянуть в воду. Я тихонько плакала. Мне было обидно и плохо, а никто не жалел меня… Так я познакомилась с морем. Оно мне не понравилось – оно «хотело» утопить меня… И больше тогда уже на пляж не попала. Перед сном мне, весь день ревущей, поставили термометр и увели в изолятор. Конечно, все взрослые наверняка знали, что у них в санатории распространяется корь, никого не удивила очередная заболевшая девочка. В отдельном здании были комнаты-палаты, с полностью закрытыми чёрными шторами окнами. Наконец-то, мой чемодан прибыл ко мне, а с ним и любимая моя кукла по имени Непониматя. Но было так плохо! Без мамы! Почему она не приезжала?! Уколы, таблетки, какая-то невкусная еда, постоянная тошнота и стоящий рядом с кроватью тазик… И вставать с кровати было нельзя! Спать, спать, спать… Я плакала, когда не спала, и звала маму. А врачи обещали: «Мама скоро приедет! Потерпи!» Видимо, через время мне стало легче, и врач села со мною писать маме письмо. Всё основное, конечно, написала она. А я печатными буквами с её помощью просила маму приехать! Вот уже похолодало, пожелтели листья акации и стали опадать, устилая землю золотистым ковром. И мне наконец-то разрешили выйти во двор – в какой-то казённой одежде. Я собирала листочки и огромные стручки акации, вынимая красивые семена, складывала из них узоры… Складывала письмо маме… И чувствовала себя брошенной. Забытой на краю света… Эти стручки и гладенькие семена запомнились на всю жизнь… - Ты же уже взрослая, в школу идёшь, пойми, у тебя осложнение! Мы тебя лечим! Чего маме кататься туда-сюда в такую даль?! Наверно, врач была права. Наверно, так оно всё и было. Только мне от этого всего было не легче. Я разговаривала с куклой, а она молча смотрела мне в глаза. - Не понимаешь? – спрашивала я. – Потому и звать тебя так – Непониматя… Сколько пробыла я в этом санатории, я забыла. А, может, и не знала никогда. Но в жизни нигде больше не было мне так ужасно плохо. И вот настал долгожданный день. Я, как обычно, выкладывала узоры. И вдруг услышала: - Мила, за тобой приехали! О, ура! Бегу изо всех сил, чтобы увидеть мамочку! Оппа! Стоит папа и улыбается… - Папа! А где мама?! Почему она не приехала? Я её так жду! – тараторила я, не умолкая. - А мама ждёт нас дома, готовит вкусную еду, - отвечал он, - собирайся. Ещё мы беседовали и прощались с врачами… Потом долго ехали домой, и я рассматривала в окно поезда голые деревья, мчавшиеся мне навстречу… Да, мама наконец-то встретила нас на вокзале! И я рыдала уже от счастья, что мама рядом… А первый класс отодвинулся на целый год. И потом всю дорогу, как говорится, я была старше всех – и в классе, и в студенческой группе. А виновата была та тяжёлая корь, напавшая на меня вдали от родного дома…

Без бумажки ты – букашка! Уже давно запомнила это, а привыкнуть никак не получается. Сегодня брала в ЖЭУ справку о составе семьи. Паспортистка её выписала, а печать велела поставить в …кассе! Касса закрыта. Ожидающие говорят, что печатедержательница сейчас прибудут… В конце длинного коридора появляется гитарообразная фигура с большим акцентом в нижней части. И «вышивает» этой частью так художественно: влево-вправо… Плечи расправлены, грудь – вперёд, нос вверх, глаза ни на кого не глядят – императрица!.. Вхожу, подаю свою справку. Тык-тык в клавиатуру и вердикт: - А вам нужно договор подписать, тогда печать поставлю! - А я не брала очки для чтения! – отвечаю, - не читая, не подписываю ничего! - Тогда справку не получите! – наслаждается собою императрица. - Не имеете права не дать, - стою на своём, - и ещё привожу доводы в свою защиту. Снизошла! Ляпнула печать, пригрозила на дорогу, что в следующий раз справку я не получу и начала воспитывать следующего посетителя из очереди…

Жарко! Больше тридцати в тени, и уже тяжело просто идти по улице. Люди прячутся в тень, многие в шляпках-кепках-косынках. Раскупают минералку и мороженое. Дворовые коты прячутся в кусты… Иду сегодня по центральной улице в тени каштанов, издалека слышу громкий детский плач, переходящий в истерику. Уже вижу эту пару – мама лет двадцати, может, чуть старше. И мальчишка – трёхлетка. У матери улыбка-маска и злющие глаза. Мальчонка плачет – захлёбывается, вся голова, не только лицо – ярко красного цвета. Он то и дело останавливается и топочет ногами, при этом размахивая пустой двухсотграммовой пластиковой бутылочкой. Потом опять семенит за матерью. А она, оглядываясь: «Закрой ррррот!!!» Первая мысль у меня была такая: «А не поддала бы мамаша под зад, чтоб недаром истерил!» Но как, оказывается, бывает ошибочна первая мысль! Подойдя ближе, разобрала, что же кричал, шепелявя, пацанёнок: - Мама! Вади! Вади хоцу! Вади купи! Хоцу, купи! Аааа! Господи! Да воду же он просит! И в руках – пустая бутылочка! Я, на свою голову, зацепила мамашу: - Мама, ребёнку жарко, он же не конфеты просит! Она тут же ткнула мне фигу! И так же, огрызаясь, и затыкая рот сыну пошла дальше. Допускаю, что в её кошельке не хватало денег на минералку – всяко бывает. Но взять с собою из дому бутылку с водою побольше она могла? Ой, наступает жара… Не дай Бог прошлолетней жары… Ну, давайте будем носить с собою воду! И деткам не отказывать в воде… Жалею, что не сообразила сразу - надо было в ответ на фигу, протянуть ей денежку на воду… Ведь продаётся она на каждом шагу…

Ж Ж Ж Ночью приходят ноктюрны… Слышишь любви нашей песни? Помнишь, как в детстве и юности Было в сердцах наших тесно… …Кадры: я в зное тонула, И в синеве твоих глаз, Запах волос вдохнула, И задыхалась, смеясь. Млела от слов твоих ласковых, Сердца стучал метроном, Пахло душицей, ромашкою Сено под звёздным дождём. Плавала в сене свежем – Жалили иглы любви. Ранки уколов нежно Гладили руки твои… Ныла калитка на петлях, Рано будил петух… …Осталась лишь кучка пепла, А взгляд твой синий потух… …Монстром – кровать у окошка, Ржавеют в углу костыли… Наша любимая кошка Греет боли твои… А медицина бессильна! Как это слышать, скажи?! Как и в стихах – по жизни Множатся виражи!.. …Песня скрипки утеряна, И отдыхает смычок. Чувств глубина немеряна – Рядом моё плечо… …Снова ноктюрны ночью В наши приходят сны, Словно всю жизнь воочию Кадрами крутят они…

Расскажу вам свою сказку о детстве и первой любви… …Наша с Валеркой дружба началась в пятом классе, после знаменитого столкновения головами в пионерском лагере… Мы вместе учили уроки, собирали макулатуру и металлолом, гоняли на велосипедах, забирались на купола полуразрушенных храмов по ремонтным лесам, поднимались по винтовым лестницам на колокольни… А летом ходили на речку, и Валерка учил меня плавать. Он плавал хорошо, а я не умела и ужасно боялась. - Ложись на воду, я поддержу, - командовал он, смело подставляя свои руки под мой голый живот. И в мыслях не было крамолы, что наши тела дотрагиваются, что мы в одних лишь трусах… Наша небольшая речушка наслушалась моих воплей страха и восторга. Но постепенно всё получилось – и я поплыла. Позже, через год, уже появился какой-то стыд и трепет при виде обнажённого тела. Но ещё было радужное детство – рыбалка, бабочки-стрекозы-сачки… И плавали, и загорали мы до одури. Мои родители могли выйти в конец сада и громко позвать меня, и на речке было слышно – я прибегала. Мама ругала за мокрые волосы – мои длинные густые косы вечно были в речных водорослях, в жуках. И мама грозилась остричь голову налысо, когда я расчёсывая, выдирала мокрые клочья… Мамина сестра Сонечка – специалист-микробиолог, посоветовала мне мыть волосы ромашкой – для укрепления. Рассказала об особенностях лекарственной ромашки. Валерка загорелся: едем за ромашкой! «Я не дам им обрезать твои косы» - сказал он и покраснел. Я увидела эту краску… «Ага, ему нравятся мои волосы…» монотонно закружилась в голове первая недетская мысль… И крутилась она во мне, крутилась, шевеля что-то совсем неуловимое. Дождались сухой погоды, сели на велосипеды, и вдоль речки, за город. А там… Луга, сколько видит глаз – ромашки… - Смотри, - разламывая пополам цветок, говорила я, - внутри должна быть ямка, овальная ямочка! - Иначе это не лекарственная ромашка! Так Сонечка научила меня. Я срывала цветочки и наполняла ими сумку. - А эта – лекарственная? – приносил ко мне под нос Валерка полные пригоршни цветов каждые пять минут. Я «проверяла», и он вбрасывал ромашки в мою сумку. Его сумка «отдыхала»… - А эта? В очередной раз подошёл Валерка, - вот сколько мы уже нарвали! Давай полную сумку наберём – на всю зиму! Чтобы косы были красивые! - краска залила и без того румяное лицо. У меня опять затрепетало внутри. Стало трудно дышать… Устала, подумала я. - Давай отдохнём, покушаем... Я уселась прямо в ромашковые заросли – спина к спине с Валеркой. Так мы всегда отдыхали в наших дальних вылазках. Так учили отдыхать нас в пионерском лагере, в походах… Съели по бутерброду… О, Боже! Жара! Запах ромашки, жужжание стрекоз… хорошо как, но тревожно – я ощутила мужскую спину… Опьянела окончательно…Моё сердце выпрыгивало из груди, а ему в резонанс трепетало Валеркино. Моя спина чувствовала его трепет… Тот же трепет повернул Валерку лицом ко мне, в руках он держал мои длинные русые косы и вдыхал их запах. - А волосы пахнут ромашками, пропитались, прошептал он. – Какие они красивые! - Расплети! – вдруг твердо потребовал мой друг. - Ну что ты, зачем, запутаются… Язык не слушался меня… И я сквозь полусон-полуявь поняла, что вот оно – желание, сейчас всё и случится… - Я… я… тебя… лю… - прошептал Валерка. Я скорее почувствовала эти слова, чем услышала, потому что губы нашли друг друга в несмелом первом поцелуе… Шок и радость! Они подхватили меня и подняли на ноги! Бегом! Удрать от самой себя! От Валерки, к велосипедам… Бегом, скорее, удрать…Так и обошлось тогда без продолжения… А Валера, взяв сумки, подошёл и сказал: - Не бойся! Я не обижу тебя! Только, если сама захочешь… Я хохотала, как ненормальная! Кружилась на месте, закинув голову вверх. И косы мои расплелись сами собою и кружились вместе со мною золотистым колоколом в этом диком танце. А Валерка, молча улыбаясь, смотрел на меня, потом сел на велосипед и велел ехать за ним… Ромашка долго сушилась на чердаке нашего старинного дома. Её аромат проникал во все закоулки дома, напоминая мне недавнюю поездку за город и первый взрыв непонятных взрослых гормонов. Мы какое-то время стеснялись гулять вместе, как раньше – весело и беззаботно. Потом у обоих накопилось по огромной «куче» новостей… Надо было рассказать друг другу всё-всё. Мы соскучились, и трещали без умолку, перебивая друг друга. А когда наговорились, посмотрели друг на друга новым взглядом. Я увидела те же глубокие голубые глаза, а в них – тайну, известную только мне. - А ты? Ты? - Спрашивали глаза…- а руки Валерки теребили мои волосы. - Да! – услышал он - только через год… Опять было лето… Нет, за ромашкой я больше не ездила, Валерка сам нарвал мне большущую сумку, поняв, ЧТО меня останавливает. Мои мама и папа были заняты друг дружкой – они всегда сюсюкались: «Липочка-Мухочка, Левчик – Мухочка». У них всегда была любовь, которая светилась в глазах, искрилась в ласковых прозвищах. И мне казалось тогда, что до меня им нет дела, что на меня их любовь не распространяется. Мне так не хватало их внимания, общения… В последствии оказалось, что я была не права, но тогда!.. Внимание, общение, понимание, любовь и нежность нашлись у нас с Валеркой сами собою – они выросли из детской дружбы. Первая любовь пробилась сквозь дружбу, как подснежники весною сквозь талый снег. Родители вдвоём садились в «горбатый» «Запорожец» и уезжали за грибами, за ягодами – в лес. Часто возили с собою маминых сестёр. А я была вольная птица! В нашем огромном саду всё росло и благоухало, здесь было хорошо в тени деревьев болтать с Валеркой обо всём на свете. Старинный дедушкин дом имел два входа – парадный и рабочий. Они оба были задействованы по мере надобности. Рабочий выходил к гаражу – пристанищу нашего суперавто. А парадный – вёл к калитке, на улицу. Вот как-то в очередной раз родители укатили «в путешествие», а Валерка пришёл ко мне. Лето, жара, ставни закрыты – полумрак… И закружилась голова от объятий и жадных поцелуев. Ноги сами нашли диван, руки дрожали… Тонкие лучики света пробивались сквозь щели в ставнях… Дыхание прерывистое, я сдаюсь и ложусь на диван… И тут сквозь открытое внутрь комнаты окно, через ставни слышится рокот мотора нашего «Запорожца»! Хорошо, что тарахтел он, как трактор! Иначе попались бы мы на самом горячем… Лирику мигом сдуло, и мы побежали ко второму выходу. Защёлка, ключ, крыльцо, калитка – убежал мой милый, а я, такая вся невинная, занялась чем-то в доме… Почему вернулись тогда родители, так я и не спросила с перепугу. И что интересно, так и не узнали мы друг друга до самой свадьбы! Такие вот приключения мешали нам постоянно! И сколько их было – не сосчитать!...

Сегодня днём наш город опустел и как будто замер. А к вечеру центральная площадь принарядилась – флаги, гирлянды разноцветных шаров, несколько оркестров, аппаратура. И множество маленьких принцесс в разноцветных бальных платьях. Они словно бабочки порхали между людьми, заполняющими все подходы к площади. Вот включили музыку, и разлилась по округе щемящая волна песен о школе, первой учительнице, о друзьях-одноклассниках, о первой любви… Не знаю, как где, а у нас уже более двадцати лет выпускной вечер в городе проводится одновременно во всех школах. И начинается он праздником на центральной площади… Вот праздничные колонны всех школ выходят под музыку и образуют огромный круг. Девушки – красавицы! Одна краше другой – и платья, и причёски, и цветы… Юноши – в солидных костюмах…Родители – притихшие и растерянные… Вот и всё! Закончилось детство! Двери в юность широко открыты. Пусть хорошее запомнится навечно. А плохое пусть будет забыто! Приветствия городских начальников и вальс маленьких разноцветных принцесс, «танец цветов» и улетающие ввысь воздушные шарики, и музыка, музыка, музыка… Мамы с носовыми платочками в кулачках, папы, покашливающие в кулак и норовящие вынуть сигарету… И у меня, на этот момент - посторонней тётки, тоже наворачивается слеза… Умиление? Воспоминания? Просто – всё вместе: красиво, празднично, лирично… Вот уже растеклись ручейки по родным школам… Выпускной… «ТАК вот кончаются школьные годы»…

С тревожными мыслями о предстоящем посещении областной больницы села я в электричку. А через пять минут в вагон задорной ватагой влилась весёлая компания молодёжи. Моё внимание переключилось на них. Огромные рюкзаки, спальники, коврики, палатки – всё тщательно упакованное, забрасывалось на багажные полки. Уселись. Я увидела совсем детей – лет по десять, и взрослых – от двадцати и старше. Кто же это? Студенты? А дети чьи? И тут зазвенела гитара, полилась песня за песней… Вагон затих, всех заворожил хор молодых красивых голосов. Я сразу вспомнила свои студенческие годы, походы и поездки, такие же песни под гитару. Такие, да не такие! Новые мелодии, душевные стихи – хотелось слушать ещё и ещё. Смотрю, под песни уснул самый юный турист, прислонившись к молодой женщине. И я решилась подойти: - Вы кто? Откуда-куда-зачем? А поёте как замечательно! Я представилась, мы познакомились и разговорились. И Алла Бут, руководитель группы, рассказала о своих друзьях и подопечных. - Мы из Мены. Я психолог и социальный педагог, имею небольшую нагрузку в Менском центре детского и юношеского творчества. Наш клуб здорового образа жизни называется «Живчик». Ежегодно мы отправляемся в походы. А цель походов – формирование здорового образа жизни юных посредством возрождения духовности и моральности. В прошлые годы мы прошли походом по монастырям нашей области, были в Карпатах. - Долгим был ваш этот последний поход? – спросила я. - Две недели, и назывался он «Пещерные монастыри Крыма». - Почему такой маршрут, Алла? - Нас 29 человек. Дети наши в основном из проблемных семей. Я на теоретических занятиях столкнулась с тем, что у многих из них нет рамок, многого они не понимают. Нет моральности, страха Божьего… А наш поход сближает, обогащает духовно, поднимает морально. На поход нас всегда благословляет старец – отец Иреней. Провожает и встречает отец Анатолий Майборода. - Какие монастыри посетили вы в этом году? - Первым мы увидели Бахчисарайский Свято-Успенский монастырь, выдолбленный в скале. В этом месте у Аллы получилось небольшое лирическое отступление: - В Бахчисарае мы отметили день рождения Саши Семироза – это мой племянник, исполнилось ему 10 лет. Здесь же, в Бахчисарае, к нашей группе присоединился Рома из Севастополя. С ним по Интернету познакомилась наша Тоня. Вот он её здесь и встречал. Мы потом, седьмого мая, сыграли в походе их романтическую свадьбу. Выписали и выдали им «Свидетельство о качественном браке», заверенное всеми участниками похода. У Ромы взяли расписку о том, что он не будет обижать нашу Тоню. И что не будет забывать приглашать 7-го мая нас в гости – на годовщину свадьбы. 42-х летний Рома до этого не был женат, 35- летняя Тоня не была замужем…Осталась Тоня у Ромы, в Севастополе… Счастья им! После Бахчисарая был пещерный город Чуфут-Кале. Тут – храмы древних кашимов (местных жителей). Дальше был восьмиярусный пещерный монастырь Тепе-Кермен. После – пещерный монастырь Шулдан. Всех очаровал Скит Анастасии Узорешительницы. Сюда приходят молиться, чтобы в семье родился ребёнок. Молитвы помогают просителям, а они в благодарность оставляют свои драгоценности – кто цепочку, кто серьги, кто кольца. Местный монах украшает этими приношениями лампады – получаются люстры невиданной красоты. Все они висят под потолком, драгоценности переливаются в бликах огня – красота неописуемая. - Последним нашим этапом был Балаклавский Свято-Георгиевский монастырь на мысе Фиолент близ Севастополя, – Продолжает Алла свой рассказ, показывает фотографии, буклеты. – Здесь мы попали на храмный день. Помогли монахам готовить еду, кормить людей… - Здесь многие наши друзья-туристы впервые исповедовались и причастились. Духовные беседы не прошли даром. 11 человек впервые купили и одели крестики. А самый шебутной наш турист попросил: «Батюшка, помолитесь, чтобы у меня ума добавилось…» - В конце каждого похода, в палаточном лагере, мы подводим итоги. На рефлексии каждый высказывает своё мнение о каждом. Ведь все разные, из разного социума. – Продолжает свой завораживающий рассказ Алла Бут.- Были и провинившиеся – получали штрафные очки, а за это полагалось чистить котелки от сажи. Готовили еду ведь мы на костре! Моя двухчасовая дорога пролетела, как одна минута. Увлечённо рассказывала попутчица Алла о своём детище – клубе, о коллегах- помощниках. О голосистом гитаристе Николае Есипенко, молодом перспективном завуче, об Александре Хруще – картографе похода, о главной помощнице медсестре Ирине Гунько, об активистах клуба и похода, о дочери Валерии, которая ходит с мамой в дальние походы с пяти лет… Мы обменялись номерами телефонов, адресами электронной почты. У меня появилась интересная задорная, полная знаний знакомая…У Аллы грандиозные планы на будущее. Ближайший – организовать международный молодёжный православный лагерь, о чём уже ведёт переговоры с игуменом Свято-Георгиевского монастыря на мысе Фиолент, и назвать его именем мыса… Вот и последняя остановка. Николай ударяет по струнам: … Есть только миг между прошлым и будущим, Именно он называется жизнь!.. - отзвенела последняя песня… Пассажиры провожали туристов, награждая аплодисментами, благодарили за лёгкую дорогу. А они, взяв вещи, так же легко, как пели, вылились в привокзальный поток спешащих людей… Удачи вам, добрых дел, светлых встреч в ваших походах и светлых душ!

Иду с рынка вместе с соседкой по площадке. Несу огромную пачку памперсов для взрослого. А надо сказать, что все соседи и знакомые знают нашу давнюю домашнюю беду – тяжёлую болезнь мужа. И вот навстречу движется ещё одна соседка, язвительная такая особа. Поглядывает на мою ношу. И таким загадочным голосочком поёт прямо: - А что это Вы такое красивое несёте? – Может, поделитесь?.. Я оторопела, но сказала, что не дай Бог такое носить и делиться таким… Соседке мало. Продолжает: - И за что вам такое наказание Господнее? «Оправдываюсь»: - Ну, что Вы, это же такая болезнь… Болезнь не выбирает… И так мне горько становится! Больно и обидно! Вот уж точно – на каждый роток не накинешь платок! Соседка по площадке это почувствовала. Она очень не любила эту словоохотливую, но не трогала её практически никогда. А тут, как взбесилась: - А Вы, дама, с работы? В свои семьдесят всё работаете? Силы есть работать? Некуда было нервы тратить? Деток- то Бог не дал! – ошпарила она даму-язву… - За что такое наказание? Удар ниже пояса! Запрещённый приём! Никогда не пользуюсь такими словами… Но слова уже вылетели. Я схватила мою защитницу за руку: - Зачем ты так? - А чтоб понимала, как язвить! – аж задыхалась она от волнения. «Язва» молча удалилась, поджав губы. А мы вдвоём поднялись на свой этаж. - Спасибо тебе, защитница! Хоть и дура она, но не надо было её «колоть». - Надо было! Может, не станет в другой раз «подкалывать» красивой упаковкой памперсов и болезнью! И что тут сказать?..

Xena! Вы - молодчина! Радуете форумчан! Поздравляю всех с публикацией в двадцатом номере!

В нашем небольшом старом городе одиннадцать действующих храмов. А в начале прошлого века их было более тридцати. И по легенде, живущей в мальчишеских дворовых компаниях, и передающейся из поколения в поколение, все храмы были соединены тайными подземными ходами. Мне и верилось, и не верилось в эту легенду. Но, действительно, временами проваливалась земля в самых необычных местах и обнажалась старинная кирпичная кладка, а иногда заваливались и сами кирпичи… Мальчишки пытались откопать-раскопать то, что завалилось, рискуя при этом оказаться под землёй. В «раскопках» участвовал и мой друг – Валерка. Он, после похождений, докладывал мне об успехах. Однажды ход провалился недалеко от Греческой церкви. И Валерке удалось-таки добыть там, внизу тусклую дощечку с неярким рисунком. Больше ничего интересного в подвале не было. Только такие дощечки. Дома она подошла, как разделочная доска. Зрение у матери было неважное, да и не вникала она, что это. Мы же по детской глупости и предположить не могли, что такие вот невзрачные дощечки могут иметь какую-то ценность… Когда случайно кто-то из друзей где-то проговорился о находке, то все дощечки мигом исчезли из подвала… Мы часто, уже, будучи взрослыми, и имея своих детей, вспоминали с Валеркой, как вдвоём обследовали разрушенные храмы. Как забирались по строительно-ремонтным лесам на бани куполов и оттуда фотографировали необыкновенно красивые горизонты нашего древнего города. И, конечно, не раз говорили и о старинных дощечках-иконах. О ненайденных кладах, о подземных ходах-переходах. В старом нашем доме дореволюционной постройки был глубокий подвал, а в нём – старинный погреб, в который вела кованая дверь. Стены были выложены изнутри кирпичом – таким же небольшим, аккуратным, какой видели мы в провалах подземных ходов. Прохлада и таинственность завораживали. Мне, девчонке, казалось – постучи по стенам, и там обязательно обнаружатся старинные драгоценности… Конечно, о кладах, подземных ходах мы с Валеркой за годы нашей детской дружбы говорили миллион раз… А когда он стал моим мужем и изучил вместе со мною все закутки подвала, погреба и чердака, то интерес к этой теме только усилился. Нашим детям этот интерес, конечно, передался по наследству… И сын, и дочь любили старый дом, его загадочные территории, и были без ума влюблены в большущий фруктовый сад. Его посадил ещё мой дед, расчистил и расширил отец – с любовью ухаживал за садом. Время от времени папа раскапывал старую глубокую яму и доставал оттуда известь для обработки сада, для хозяйственных нужд. А в тот раз известь закончилась, он выгреб остатки, и лопата ударилась о твёрдую кирпичную кладку из уже знакомых по виду кирпичиков! Он позвал нас с Валеркой, показал то, что откопал. А Валерка загорелся: подземный ход! Взял лом, спрыгнув в глубокую яму, я – за ним… Несколько ударов ломом и пару кирпичей провалились вниз! - Ух, ты! - Воскликнули мы вместе. Валерка сбегал за фонариком – луч света не доставал дна и рассеивался в густой темноте. - Неси чайник с водой! – Скомандовал муж, и я помчалась за чайником. Воду лили и тонкой струйкой, и, потом вылили всю – разом. А звука ударяющейся воды слышно не было! У нас с Валеркой от азарта блестели глаза, пот заливал их, сердца колотились: что там?! Тайный ход? Подвал? Или?.. Мы готовы были спускаться… Мой папа с трудом потушил наш запал. Решено было оставить всё, как есть, и найти мощный фонарь-прожектор. На следующий день Валерка добыл-таки под честное слово мощнейший прожектор. Провода-удлинители, верёвки, азарт… Валерка в яме. - Ну, что там?! Не тяни! – Наседала я. - Осторожно! Осторожно! – Причитал папа, переживая, что всё обрушится… Но понять, что там было невозможно… Валерку обвязали верёвкой, её завязали за соседнюю яблоню. И выбили ломом ещё несколько кирпичей. Когда, наконец, Валерка засунул в образовавшуюся большую дыру, сначала прожектор на верёвке, потом свою собственную голову, он начал чихать! Из дырки понёсся его «отчёт» глухим голосом, гасящимся в подвале: - Сколько паутины, целые заросли! Верёвки какие-то свисают, на них тоже паутина. Стены кирпичные, бочки… В стенах крючки… На полу, похоже, песок… Доски, ящики… Апчхи-и!..- высунулась чумазая голова, – глубоко! Высокий подвал! Конечно, нам хотелось обследовать всё. А вдруг там, в ящиках золото?! Но папа, и подошедшая мама встали на дыбы! Еле уговорили они нас отступиться от этой затеи. И пока мы ходили в дом умываться, папа забросал ветками, кирпичами и землёй большую часть ямы. Больше известь в этом месте не гасили… А тайна глубокого старинного подвала так и осталась под глубоким шаром земли… Временами в наших душевных беседах вспоминалась эта неудачная попытка поиска клада. И мы с Валеркой по-детски охали: жаль, что не спустились… Дети всегда были при нас, они тоже запомнили «раскопки» известковой ямы… И вот через год, когда сыну было уже шесть лет, тема поисков золота выплыла на арену. То одна, то другая соседки – мамы мальчишек, стали спрашивать меня: - А какой клад у вас нашёл Женя? Вначале я отмахивалась – не было никакого клада! - Да нет же! Нашёл ваш Женька клад! – Рассказывали мне соседские мамы, - вот моему Сашке дал десятку. - И моему – десятку! – говорила Таня из соседнего дома. А соседская баба Галя просветила меня, что клад, оказывается, нашёлся на чердаке нашего дома! И там полмешка золота! И денег! Сам Женька ей рассказал! - Да сочинил он всё, мультиков насмотрелся!..- Оправдывала я сына. А в памяти всплывали один за другим наши с Валерой разговоры на тему поисков затерявшихся сокровищ и подземных ходов… Добила меня Зоя: - Слышь, Женька твой моему малому дал денег из клада! Так мы скейт купили за сорок рублей! – И сколько же вы нашли?! Кладоискатель был извлечён из компании друзей. И дома началась задушевная беседа… - Сын! Я не прятала зарплату, у нас нет воров в семье. Но на полочке в шкафу нет столько-то (наугад!) денег. Ты хотел поиграть, найти клад? Хотел похвалиться своими успехами перед мальчишками? - А мне и папе деньги нужно зарабатывать…- дальше пошёл разговор вперемешку со слезами-соплями: - Я заберу у них деньги, я больше не буду-у… - ревел сын, - Мне…я…- невнятно оправдывался он. - Ну, пойдём, я помогу тебе собрать деньги, - сказала я Женьке, зная, что ничего у нас не получится. Конечно, трое наотрез отказались вообще что-либо вспоминать – никакой Женька им ничего не давал! И только Зоя вернула тридцать из сорока рублей, да Сашкина мама – десятку. А ведь тогда это были солидные деньги! Женька очень переживал, ему приходилось говорить, что клада он не находил и что деньги мамины и их нужно отдать… У меня ныло сердце, но я выдержала этот «поход» по Женькиным мукам. Для его же пользы – была в этом уверенна! Стыд от объяснений с друзьями со временем стёрся. Деньги больше не пропадали. Хотя я долго потом прятала их для страховки… Мы с мужем тоже извлекли уроки из собственных провокационно-интригующих бесед на тему кладов в присутствии детей… Потом мы вели их иногда, но только шёпотом. Дети выросли, изредка вспоминаются необыкновенные похождения из их детства. Мы с Валеркой тоже вспоминаем наше детство, полуразрушенные церкви, наши «восхождения» на купола… Фотографии навсегда запечатлели нас весёлыми детьми, сидящими на верхотуре строительно-ремонтных лесов, опоясывающих купола Благовещенского собора… Храмы давно отреставрированы и действуют. Остались полуразрушенными два храма, чья очередь ещё впереди. Только уже не проваливается земля в подземных ходах и не слышны легенды из моего детства об их существовании…

ТЕБЕ Что это – белые ночи? Как это – чёрные дни? Быть бы тем дням покороче, Вовсе они не нужны! Жалюзи плотно закрылись – В душу ко мне не пробраться. Чёрные дни навалились, Я разучилась смеяться… Камень Сизифов толкаю Вверх и вперёд. Тяжело. Капельки пота стираю – Ими укрыто чело… …Эх, закурить что ли, с горя? …Руки друзей, зажигалки… Ты лишь, со мною не споря, Ждёшь с драгоценным подарком: Даришь себя! Утешаешь… Ласка… и чудо-стихи… И за меня зажимаешь Крепко свои кулачки… Нежный подснежничек милый! Ты под сизифов мой труд Плечики нежные хилые В помощь подставила – друг! …И не нужна сигарета! – Я никогда не курила! …Лучик целебного света! – Я всё плохое забыла!.. …Жалюзи шумно открою – Много друзей не бывает! Тихо грущу. Я с тобою. Сердце ТЕБЯ выбирает…

Ноктюрн из прошлого... По ночам я встречаюсь с тобою – От вечерних зарниц до рассвета. Пахнут ночи травой муравою И звенящими грозами лета. Как нам радостно вместе, как любо, Понимаю тебя с полуслова… Твои нежные властные губы Ощущать до рассвета готова… Всё о прошлом рассказано – ты так хотел, Снова нежность, сплетение рук, Трепет наших заждавшихся тел И пьянящая ласковость губ… По ночам я встречаюсь с тобою, но - в снах! Да, из песни не выбросить слов! Да, я прячу в упрямых и грустных глазах То, что взять ты совсем не готов…

Спасибо, Xena! Потрясающая новость! Одна моя подруга сказала о редакции: "И как они чувствуют, кому в этот момент жизни больше других нужна поддержка в виде таких вот положительных эмоций, как публикация?" А я ответила: "Мы - не только "Моя Семья", мы - Наша Семья. А только родственные души воспринимают биотоки". Строки из любимого стихотворения говорят об этом же: "Биотоки - не ерунда! Их нельзя отбросить, смеясь. Разве ты не чувствуешь связь между мной и тобой всегда?" Так и получила я целебное лекарство от редакции, СПАСИБО О-Г-Р-О-М-Н-О-Е!!! Модераторам - спасибо за работу, за внимание. С любовью и уважением...

Однажды, когда нашей дочери Надюше было десять лет, она тяжело заболела. А дело было так. Отдыхали мы в Кирилловке. Замечательное место на берегу Азовского моря. Это сейчас здесь городок с развитой инфраструктурой. Красивые коттеджи, пансионаты, множество баз отдыха, шикарный аквапарк и бесконечное множество детских площадок, магазинов, культурных мини-рыночков, аптек, кафе-ресторанов и молодёжных дискотек… И всё расположено на двух многокилометровых песчаных косах, которые, как косички растут с головы – простираются по обе стороны от самой Кирилловки вдоль моря. А тогда… Море, песок, солнце, тысячи палаток и автомобилей… И все с детьми. Потому что море тёплое. Не мелко, и не глубоко – в самый раз. Мы давно проторили сюда дорогу. Нам нравился такой туристский образ отдыха. И, главное, дети после моря не болели простудными заболеваниями. Ещё бы – круглосуточно на берегу, в водно-ионной стихии целебного места… Одно было плохо – далеко «медицина», если вдруг что… И вот это «вдруг» грянуло… Всей семьёй мы покупали арбузы и дыни. Папа расплачивался, а сыну дал в руки арбуз. Мы с дочкой стояли возле соседнего продавца и вдыхали аромат дынь, выбирали, какая пахнет лучше. Так нанюхались, что почти опьянели… Выбрали, купили, и повернулись к нашим мужчинам, чтобы идти вместе. В этот момент Женька лизнул языком арбуз! Грязный, пыльный! - Ой! Что ты делаешь? Не смей! – заорала я на сына. Но такой вкусный внутри, и такой грязнющий и никакой снаружи, арбуз оказался УЖЕ облизан – за долю секунды! Пока дошли до палатки, пока промыли рот, умыли лицо… Время и прошло… Знать бы – сразу бы промыла желудок – эту процедуру я умела выполнять. А так понадеялись, что обойдётся. Нет, не обошлось! Часа через три-четыре у нашего дегустатора резко поднялась температура до 39, началась рвота с проносом. Каждые десять-пятнадцать минут… Вот тут-то я бросилась промывать и сверху, и снизу. О, ужас! Мы в палаточном городке, до ближайшего города – шестьдесят километров! Вот молодость была – ничего не страшились! На машину, и вперёд по белу свету, а детей – с собою… За тридцать минут скрутили и забросили в машину палатку и всё походное снаряжение. И вот Валера с бешеной скоростью мчится по трассе к Мелитополю – там больница и спасение… Но тут, видимо, сработало-таки моё оказание помощи! При въезде в город измеряю температуру – 37, 5! Ф-у-ух! В больницу мы всё же заехали, выпросили на дорогу домой несколько бутылочек (уже не помню точно – чего) и поехали. Так, без еды, на этих растворах и доехали. На следующий день всё успокоилось. Но, по совету моей мамы-врача он ёщё принимал день-два лекарства. А тем временем у Надюши резко поднимается температура почти до сорока. И те же симптомы, что были у Жени… Мои процедуры не помогают. Педиатр на дому ничего сделать не может. Инфекционное отделение ждало нас… Высеялась дизентерия… Видимо, тесный контакт в поездке домой сделал своё злое дело. Лежала моя доця пластом – вся никакая. С высокой температурой, с блестящими глазными яблоками на загорелом лице и молчала. Вообще не говорила ни единого слова. Как не пытались её разговорить, что только не придумывали, ни игрушки, ни сказки – ничего не помогало. Врачи лечили, выполняли своё дело. Бабушка всех контролировала. На пятый день упала температура, все симптомы постепенно закруглились. А Надюша молчала… Я плакала и паниковала. Уже все врачи собрались возле неё, что же такое?! Молчит и всё! Тогда придумала я заговорить, зашептать моей любимой доце о том, что куплю ей всех животных, кого она только захочет. - Ты только скажи, Надюша, кого ты хочешь? – заглядывала я в огромные её глаза. И…глаза… зашевелились… - Я…я… хочу…цыплёнка…два цыплёнка…- прошептала доця… У меня запрыгало сердце! Тук-тарантук! - Да, лапочка, я сейчас же пойду искать маленьких пушистеньких жёлтеньких цыпочек… Глазки опять потухли. - А ещё кого тебе принести? – снова спросила я, боясь, что доця опять замолчит. - Принеси мне хомячка…и обезьянку… Оба-на! - Так обезьянок не привезли! Не продаются, но когда привезут, мы с тобою пойдём и выберем лохматую и красивую, хорошо? – А хомячки продаются, я тебе куплю самого лучшего! - И котят давай возьмём, и собачку, и попугайчика волнистого, как у Аллы! – Появился голосок у Надюши. Слава Богу! Заговорила! Я радовалась и побежала покупать хоть кого-нибудь из обещанных зверушек. К моему счастью, был воскресный день, работал центральный рынок. А там что и кто только не продавался! Два пушистых, только что из яйца цыплёнка, были упакованы в коробку из-под обуви с прорезами для воздуха, и прибыли в больницу. Надя уже сидела и ждала! - Кого ты купила? Всех? - Затараторила она своим обычным голосом. - Ты же первыми заказала цыпляток. Вот они и захотели к тебе, чтобы ты выздоровела и ушла домой. А дома мы всех остальных зверушек купим… Счастье-лекарство прыгало в коробке, бегало, скользило и падало на бочок. Пищало тоненьким голосочком и поклёвывало Надюшу за пальцы. Я вышла и во дворе сорвала травки, чтобы им не было скользко. Зашла медсестра и ахнула: - Ну, мама, Вы даёте! Вам повезло, что нет врача… Через две минуты она же принесла ваты, и Надюша уже устраивала цыплятам гнёздышко… На следующий день лечащий врач отпустила нас домой… Что это было? Почему Надя молчала? Как связана основная болезнь с недельным молчанием так никто и не смог мне объяснить. Дома я выполнила все обещания. И в детской поселились сначала хомячок Кузя и попугай Гоша, а потом Надюша выбрала понравившегося котёнка и назвала его Масик. Последним прибыл Пират – куцехвостый хулиганистый щенок-дворняжка. Его принесла подруга моей мамы. Не продавались (к моей радости) только обезьянки! Жёлтенькие пушистики – комочки счастья и здоровья через неделю помаленьку начали обрастать пёрышками. Они потеряли своё прелестное очарование, но роль свою исполнили блестяще! Настолько, что Надя согласилась ещё через неделю подарить их тёте-продавцу назад! Чтобы они жили с такими же братиками и сестричками… Стоили они копейки, но продавщица с жадной радостью забрала у дочки коробку. И я поспешила отвернуть внимание Надюши в сторону, чтобы не видела она, как хладнокровно вытрусились цыплята из коробки в общую кучу… Кузя и Гоша, Масик и Пиратик прожили с детьми в любимом старом нашем доме вплоть до его сноса. А Гоша даже переселился с нами в новую квартиру… Всё это где-то в глубине моей души хранится драгоценным кладом памятных моментов и ждёт своего «выхода в люди»… …За семь лет ежегодных туристских поездок на Азов, инфекция к детям прицепилась единожды, и то – подвёл «облиз арбуза»… А вот счастливых воспоминаний «а помнишь?» хватило нам на много лет. Остались фотографии, сделанные «Зенитом», первые наши цветные слайды. На домашних встречах с родственниками и друзьями всё это богатство всегда рассматривалось с огромным интересом… Теперь мои дети другими – взрослыми глазами увидели современную Кирилловку и ежегодно ждут лета, чтобы продолжить семейную традицию отдыха в любимом месте уже со своими собственными детьми…

Три дня назад, 30 апреля умерла Раиса Кузьминична, мама Оли, моей лучшей подруги. Рано ушла, внезапно и мгновенно… Они только приехали на дачу и сели у домика, как маме стало плохо. Скорая не успела. Смогла только (с большими уговорами) привезти тело домой. И вот подготовка к похоронам и сами похороны. Они в разных краях проходят по-разному. У Оли много хороших друзей, они всё ей помогли. Только осталась она вдвоём с неженатым сыном Сашей, как сирота. У Олечки давно умер папа, а с мужем рассталась более двадцати лет назад. И мама Рая была ей и папой, и мужем, и подругой, и лучшей в мире мамой. Что говорить об Оле и Саше? Если мама Рая любила всех подружек своей дочери, как своих. Для каждой находила нужные слова в нужную минуту. Когда три года назад я похоронила свою маму, Олечка и Раиса Кузьминична обняли и поддержали меня больше, чем кто-либо… И вот не стало мамы Раи… У Оли – шок! Как украли только что живую и весёлую её любимую мамочку… Вот читает у гроба женщина, а я вижу свою маму, лежащую в последнем ложе… Вот двенадцать пробило, пришёл батюшка и певчие. Зажгли свечи, воск плачет каплями в проводнички… Отпевание… Красивые голоса, душа выворачивается, слёзы льются, запах воска и благовоний… Мамочка моя! Я помню, как тебе стало плохо в мой день рождения. И ты поняла, что это конец. А я просила: «Не умирай! Живи! Что за подарок ты мне готовишь? Как дальше я буду жить и знать, что тебя не стало именно в день моего рождения?» И ты услышала и выполнила мою последнюю просьбу – протянула до следующего утра… Хотя мы и сделали, всё, что только могли, ты умерла… Батюшка отпевает рабу Божью Раису, а я «заново» провожаю свою маму вместе с мамой Раей. Может, это был грех, не знаю, но я ничего не могла поделать со своей памятью… Помнишь, Олечка, как меня вычитала одна из пришедших певчих за то, что я не так кое-что приготовила для отпевания? А ведь у меня в этом большого опыта не было… И я упала тогда на мамино тело, рыдая от горя и стыда перед людьми: «Кто пожалеет и защитит теперь меня, мамочка?..» Так и не могла успокоиться, хотя батюшка сурово высказал этой певчей. Мы с тобою, Олечка, всё правильно приготовили для твоей мамы. А ты рыдаешь. А я за тобою… Унесли, увезли на кладбище. Новшество у нас появилось – замки-защёлки на гробу. И не забивают гвоздями гроб, как было раньше. Боже ж мой! Как вспомню тот звук молотка по гвоздям, когда хоронила своих родителей – до сих пор в ушах, и никогда не забудется… Вот и нет наших любимых мам… Мы – старшие теперь, хотя давно-давно сами мамы. Такая красивая была мама Рая! А моя какая была красавица! Как тяжело было смириться с уходом мамы, а теперь это всё предстоит тебе, подружка. Ни вязание, ни телевизор, не отвлекали. Только чтение и общение с людьми на работе, с подругами-друзьями – вот было спасение. Голова «забивалась», время лечило. Я уже поделилась своим горьким опытом с тобою, Олечка, потому что жизнь продолжается… У тебя есть Сашка, он женится, когда-то будут внуки, ты будешь любимой бабушкой, как была бабушка Рая для своего собственного внука и для ещё некоторых соседских детей и детей друзей. Прощайте, наши любимые и дорогие, земля вам пухом и вечный покой! В эти поминальные дни и всегда – вы в наших сердцах…