Алим
-
Число публикаций
5 951 -
Регистрация
-
Последнее посещение
Сообщения опубликованы Алим
-
-
Наш дом стоит в центре города. Поэтому, конечно, многие, желающие перекусить-выпить, заворачивают по вечерам в бесплатное кафе под открытым небом – на наши околоподъездные лавочки-развалюхи…
Эти «товарищи» регулярно бьют-выкручивают лампочку-горемыку у входа в подъезд. Чтобы им было уютно в темноте… Кто-то из них же (а кто ещё), доломали лавочку. И бабули уволокли доску в тамбур подъезда, который запирается на замок. Стала наша лавочка выносная-выездная… Захотели поседеть-пообщаться – выносись, доска! Кладите на основу! Благо спинка осталась целой!
Вчера вечером мою посуду, окно открыто, слушаю музыку. Вдруг одновременно крик и хохот! Выключила свет, выглянула.
А там! Компашка пришла. Как я поняла, двое «сели» на лавочку! Прямо на асфальт – с размаху – место-то насиженное!
Такого стоэтажного мата я не слышала никогда вообще! Такие рулады неслись в адрес лавочки и…друзей, которые ржали и не могли остановиться! Те двое - причитали-горевали – одна бутылка лопнула и растеклась … Но остальных даже потеря бутылки не остановила, так им было смешно. Они подкалывали:
- Ну, что, как оно в луже сидеть? - Кто из вас обос…ся?
- А как оно? – Мягко сели?
Те двое сидели, не поднимаясь пару минут. Потом рывком один подскочил и ка-ак врезал ржущему корешу! Ну, и понеслось… С криками они отчалили… Всё заняло не более трёх минут…
А не надо чужие лавочки портить! Да и распивать на них не надо!..
-
* * *
Уходим в своё одиночество.
В страну под названием Депрессия.
Ищем себе оправдания,
Хороним свои интересы…
Тоска вырастает махровая,
Слезами обильно политая…
А жёлчь в протоках трамбуется –
Депрессия вещь ядовитая!
Ну, что ты?
За чуб, как Мюнхгаузен,
Себя из депрессии вытащи!
Спасайся в своих интересах,
А мысли поганые вычисти!
* * *
Такие разные слова,
Их крутит-вертит голова!
Я на словах, как на коньках
Спешу к судьбе…
Ох, гололёд, не подведи!
Где слово нужное найти,
Чтоб стало маяком тебе?!
Пишу-черкаю, так, не так?
Значения разные – пустяк?
И строчки ночью вкривь и вкось…
Где мне словарь такой найти,
Чтоб взять слова и донести
До самой глубины твоей души?
Взяла. Несла. Стена. Слова
Упали вниз, как с нитки – бусы…
Когда теперь их соберу?
Когда к тебе я достучусь?
…Лавина слов, как снег с Эльбруса…
-
Продолжение?.. Подражание?..
Жизнь рисуй свою, девочка!
И нам холст покажи.
Краски брось на палитру,
О себе расскажи…
В спектре жизни, как в красках
Всё смешалось опять…
Кто тебя, моя девочка,
В жизни сможет понять?
Цвет любви – красный, радостный!
А его рядом нет…
Вот оранжевый – сказочный –
Солнце шлёт свой привет…
Желтизна в кронах ивушек,
Как осенний мираж…
Зелень майская, чистая –
Твой весенний пейзаж…
В голубом небе Фениксом
Улетаешь к мечте –
Твои краски сторицей
Возвратятся тебе…
Птица Синяя –
Счастье с крыльями –
Ты над морем паришь…
Фиолетовым облаком
Бросишь вниз ночи тишь…
…Собирает лучи твои
Призма жизни в пучок –
Белый свет вновь разложится
На холсте горячо…
Красота твоя, девочка,
Тебе Солнцем дана!
Ты рисуй, рисуй, девочка!
Ты такая – одна…
-
Кто платит за свадьбу?
Однозначно ответить трудно, потому что бывают разные жизненные ситуации. И этот серьёзный вопрос, может, первый, который решается совместно двумя сторонами. Думаю, всегда можно найти разумное решение без особых разногласий. А если серьёзные разногласия, то зачем эта свадьба, ведущая к ссоре?
Моё мнение и голос – за второй пункт. Но я бы эти деньги лучше отдала молодым на свадебное путешествие…
-
Ох, как я вчера попалась!
Давно не красила волосы. Краску не переношу, поэтому применяю хну и басму. Вчера пришла дочка, покрасила меня хной. Кто красился ею, тот знает, что для смывания крупинок хны с волос надо много воды, а ещё больше терпения.
Выдержала, как обычно, около двух часов. Отправилась смывать, а воды нет! Решила подождать немного, а вдруг быстро включат. Ага! Сейчас!
Грею в кастрюлях весь имеющийся запас воды, и пытаюсь в тазике вымыть крупинки хны… Не тут-то было! Дочка втёрла хну в мамины волосы добросовестно! Волос много – не промываются!
Все запасы воды выплескала, только жару поддала хне! Пришлось опять закутать голову в полотенце.
А тут и свет пропал! Полный комплект…
Ни промыть, ни высушить. А жара закончилась ещё позавчера. В доме прохладно. Горло начало першить – как-никак почти пять часов хожу с мокрой головою, нервничаю, меняю полотенца… Не хватало простудиться!
Через шесть часов включили свет и воду, и я наконец-то промыла волосы…
Мама дорогая! Подняла глаза к зеркалу – на меня смотрит ярко-рыжая тётка! Ну, такая рыжая, аж красная!!! Терпеть ненавижу, как говорится, такой цвет! Ну вот, кушайте, пожалуйста, сами постарались… И чего, спрашивается, не добавила в хну басму? Было бы не так ярко.
Валерка хохотал:
- Такой «красавицей» ты никогда не была! Завтра перекрашивайся!
Но сегодня я должна была выполнить несколько походов по инстанциям, так и ходила – красноголовцем-подосиновиком! И никто не обращал на меня никакого внимания!
А я страдала…
-
В нашем любимом доме была огромная комната, в углу которой жило старинное, рождённое в конце позапрошлого века, немецкое пианино марки Arnold Fibiger с оригинальным барельефом. Почему-то я была уверенна, что в центре, на фасадной крышке с тремя фигурными рамками - профиль Фредерика Шопена. Во всяком случае, был очень похож… В двух боковых рамках сияли бронзовые ажурные узорные подсвечники, которые поворачивались на оси, а чаши для свечей в них вынимались-вставлялись… И мне хотелось, чтобы по вечерам горели свечи, отбрасывая отблески на клавиши. Не часто, но я зажигала их… Сверху лежала стопка нот – ещё моей бабушки, маминой мамы.
А мама не умела играть…
Но вот когда приезжали её сёстры – Соня и Надя, пианино оживало! Дом наполнялся звуками необыкновенной красоты. Я слышала разговоры взрослых, что наше пианино бесценно, что у него бронзовая дека и такие же струны…
И фирма, изготовившая его – одна из лучших в прошлом… Да, когда мне удавалось в отсутствие взрослых открыть и снять фасадную крышку, то изучение внутренностей повергало в изумление. Там были привинчены блестящие, словно золотые, медали, которыми, как я тогда думала, было награждено именно наше пианино.
Позже моя учительница по специальности объяснила мне во время учёбы в музыкальной школе, что такими медалями награждена марка Arnold Fibiger, и что их крепят на все изготовленные инструменты… Это немного разочаровало. Но я по-прежнему была уверена, что наше пианино – одно такое! Оно имело медали Лондона, Парижа, Амстердама – всего двенадцать красивых больших тиснёных кругов. Может, благодаря всему этому, его звук был таким особенным. Бронзовая дощечка с тиснёными медалями ещё крепилась снизу, под подставкой для нот. И по бокам, в конце клавиатуры, находились деревянные подвижные ручки с надписью «модератор». Они тоже влияли на качество звука…
Как же мне хотелось сесть на круглый вертящийся стул и сыграть, как Сонечка!
Вместо этого у меня получалось какое-то однообразное брыньканье…
Ещё до школы родители пригласили на дом пожилую опытную учительницу Любовь Фёдоровну.
- Ва-си-лёк! Ва-си-лёк! Мой любимый цветок! – «пела» я под собственный аккомпанемент. И дальше «Василька» и «Гусей» дело почему-то не продвигалось.
- Поступайте в мой класс! – сказала родителям Любовь Фёдоровна. Осенью я поступила в музыкальную школу. И начались муки ада.
Монотонные неинтересные занятия с учительницей, которая за малейшую оплошность была по пальцам тонким простым карандашом! Было очень больно! И обидно – меня ругала и ругала, била и била эта старая карга! И внушала мне, что я бездарь и тупица, и родители у меня такие же. По другим предметам были приличные оценки, а по специальности я не вылазила из троек.
Почему я не жаловалась родителям целых четыре года, не могу сказать. Сейчас думаю, что, скорее всего, боялась, что меня опять будут ругать…
Страх так крепко сковал меня, что я боялась академконцертов, экзаменов, и просто уроков!
И вот - прорвало! В конце четвёртого класса я восстала и сказала дома, что больше в музыкалку не пойду! Рыдала, но стояла на своём. Папа выспросил у меня, в чём же дело. А через несколько дней он был у директора музыкалки, где и перевели меня к другой учительнице…
Много позже папа рассказал, какой тогда состоялся разговор…
А тогда! Я словно родилась на свет! Никто не ругал меня, не бил по худым пальцам длинным простым гранёным карандашом! А главное – мне полностью заменили программу, я успела всё выучить и успешно – на четвёрку - сдать экзамен. И все остальные классы училась у этой – молодой, весёлой, бесконечно влюблённой в своё дело Марины Николаевны. Оказывается, учительница должна была перед изучением произведения познакомить меня с ним – сыграть сама! Как легко играла с листа Марина Николаевна! Я сразу влюблялась в новую пьесу! Какие красивые вещи подбирала она мне, и как мне хотелось бежать на её уроки!
Спасибо папе, что сумел понять тогда меня, не дал бросить занятия, и свёл с чудесным педагогом! Папы давно нет. Марина Николаевна вскоре ушла преподавателем на музыкально-педагогический факультет Университета и выросла до высоких должностей… А мне привила любовь к классике…
Долго наше старое пианино радовало дом своим бархатным голосом. Когда на душе было неимоверно тошно, только пианино спасало от грусти! Ни магнитофонные записи, ни компакт-диски, ни музыкальные фильмы – ничто так не расслабляло, как собственное длительное извлечение волшебных звуков из бронзовых глубин старинного красавца!
Потом наш дом снесли, и пианино переехало в стандартную квартиру, где еле уместилось. И где его бархатный голос осип от мелкоты помещения…
Здесь надо было считаться с наличием соседей, их разнообразными вкусами…
Мои дети не пошли по специальности фортепиано… Выбрали гитару… Да и я не избрала музыку делом своей жизни. Хотя по-прежнему, как когда-то мамины сёстры, любила сесть за пианино…
А потом тяжёлая болезнь мужа съела все наши финансы. И за большие деньги бравые ребята из близкой столицы увезли в неизвестность наш Arnold Fibiger, бережно упаковав его в кучу поролона…
Сказать, что я плакала, это ничего не сказать! Я рыдала, как на похоронах, утешая себя мыслью, что ТАМ ему будет хорошо. И что Валерке очень нужны деньги на лечение…
Через пару лет, я изучила всё, что только можно по его диагнозу. И услышав из уст только от одного врача – знаменитого костоправа, гения мануальной терапии Николая Касьяна, что наши траты напрасны – болезнь неизлечима, я перестала думать о продаже квартиры…
В нашем подъезде, двумя этажами выше, живёт современное пианино. Я подружилась с его хозяйкой. Когда слышу её музицирование, то временами захожу в гости. Со своими нотами. Многое уже не помнится наизусть. Да и голос её молодого инструмента, как голос подростка, отличается от голоса моего старого незабываемого пианино…
-
Спасибо, Аска, буду знать.
-
Кто-то
Спасибо за ответ.
Первая часть ответа понятна.
А вот не понятно, почему же из списка всех личных сообщений тоже удалена первая ветка буриме? Автоматически, что ли?
Пожалуйста, ответьте ещё раз!
-
Уважаемые ведущие!
Подскажите, пожалуйста, как открыть в архиве веточку "Буриме-1"?
Не получается найти.
И в списке личных сообщений почему-то есть только "буриме" из второй веточки, начиная с 25 апреля. Почему?
Заранее спасибо.
-
Сижу и привожу в порядок документы, а к ним - квитанции. Разложила по парам. В полочке взяла бутылочку клея ПВА – с кисточкой, она маленькая и удобная.
Все смазала-приклеила. Взяла в руки – разлетелись! Фокус-покус!
Дубль-два: разложила по парам, смазала, приклеила. ОС-ТО-РОЖ-НО беру в руки – отлетают! Ха! Клей испортился?? Так, где тут срок годности?...
Ага-а-ааа!... Бутылочку-то взяла похожего белого цвета, но – корректор, с такой же удобной кисточкой! Ха-ха-ха!
-
Мамина сестра Сонечка получила новую квартиру, когда я училась в первом классе. Огромный Академгородок построили в Голосеево, там же были и жилые дома. А рядом парк – тогда ещё почти дикий лес. Мне с братьями-близнецами удавалось набрать сыроежек, и Сонечка необыкновенно вкусно умела их приготовить. А может, это мы были такими голодными, надышавшимися свежего лесного воздуха…
После одной маленькой комнатушки на Большой Житомирской, где находился Институт Микробиологии, и где жила тётка с сыновьями, эта квартира казалась царскими хоромами! Две большущие комнаты, две прихожие, ванная, туалет, балкон!
Была и третья комната. И мне тогда было совершенно непонятно, как это в третьей комнате поселились чужие люди?! Это потом, повзрослев, я поняла, что такое коммуналка. И узнала все её «прелести».
Кухня поделилась зонами. Мама и Соня постоянно одёргивали меня: это не наш стол, не садись на этот стул, не открывай чужой холодильник, не лезь в «их» шкафчик!
Братьям было легче – они уже всё выучили и запомнили.
А ещё я коверкала имена соседей. Дядю Алима норовила назвать Налим. Его жену Мариам звала Мари. А труднее всего выучилось имя их малюточки Музафара, который спал ещё в колясочке. И Алим и Мариам были совсем молоды, их все соседи звали по именам. Они были необыкновенно добрыми, не делали замечаний в общей кухне, где постоянно бурчали сёстры. Старались уйти из кухни и не присутствовать там во время нашей трапезы.
Меня как магнитом тянуло к их малышу. Хотелось покатать его, как куклу в коляске. Мариам разрешала. И я пела жалкое подобие колыбельной, качая Музафарчика…
- Вот, возьми, ты же умеешь читать, сказал Алим, протягивая мне плотный листочек, положи в кармашек – выучишь.
Я посмотрела, там большими печатными буквами были написаны имена: Музафар, Мариам, Алим. Краска залила лицо. Алим засмеялся:
- Не переживай, я всегда так поступаю, если надо запомнить что-либо трудное для меня. Так я английский и немецкий выучил – писал по десять слов в день. И пополнял свой словарный запас, - говорил он непонятные мне тогда слова. Но я их запомнила.
Алим рассказывал, улыбаясь, и я успокоилась. Много позже я вспоминала этот совет и тоже заучивала нужные мне данные таким вот способом.
А тогда… Читала-писала: Алим-Алим, а рядом – моё детское имя – Мила. И вдруг отчётливо увидела, что они – двойняшки!
- Мама! Смотри! Алим-милА, Мила – алиМ! Одинаково, если наоборот!.
- Отстань! – отогнала меня чем-то занятая мама.
- Алим, смотри! У нас одно имя! Только наоборот, - пристала я к Алиму.
Он засмеялся:
- А ведь, правда! Погляди, Мариам!
Я была горда своим открытием! И Алиму понравилось. Больше никто не впечатлился…
Теперь я временами обращалась к соседу: «милА!» Он, принимая шутку, отвечал: «Что, алиМ?»
Несколько лет прожили они вместе в коммуналке. А потом Сонечка ещё раз переехала. Теперь уже в отдельную квартиру. Когда мы с мамой приезжали к ним в гости, то я ещё пару лет звонила Алиму. Просто так. Позже уже стеснялась, и теперь даже не знаю, где он живёт. Телефонные номера менялись. Люди вселялись-выселялись…Куда-то переехал и Алим. Может, он увидит этот мой рассказ и откликнется?..
А на долгую память мне осталось моё второе детское имя, которым шутя стали звать меня дома мама и папа, и с которым я пришла на наш Форум…
-
Что особенного может быть в жилом подъезде пятиэтажки?
Наш подъезд отличается от соседних тем, что на каждой площадке нарисован огромный яркий рисунок. На первом этаже – лисичка держит на носу колобка. На втором – букет подснежников, выше – тюльпаны, мишка, который несёт Машеньку в коробе…
Рисункам много лет – выполнены масляными красками, во время ремонтов – обновляются. Гости всегда удивляются и спрашивают, кто рисовал? А рисовала соседка – Света, наша приветливая красавица-художница, когда мы только вселились в дом.
Сегодня приехала в гости моя студенческая подруга Люда. Позвонила, что уже во дворе. Жду, а её всё нет. Вышла на лоджию, вижу, пошла Люда в соседний подъезд. Не услышала, как я её позвала. Выходит. Кричу: «Лю-да!»
Подходит и хохочет:
- А я захожу, смотрю – лисички нет! Женщина спускается, я спрашиваю - Что, лисичку на первом этаже закрасили? – Смотрит на меня, выпучив глаза! Отвечает:
- А у нас первый этаж нежилой!
- А мне и не надо первый, я - на второй! – говорит подруга.
Поднялась, подснежников тоже нет! И квартиры с моим номером нет!
Тут до неё «дошло», что не туда зашла…
По пять раз в году приезжает, а вот подвела зрительная память… Посмеялись мы и сели за стол. Нас ждал мой пирог с яблоками и душевные разговоры «за жизнь»…
-
Чем старше становимся, чем сложнее обстоятельства вокруг нас дома, тем больше вспоминается светлых моментов из детства и юности.
Когда мы с Валеркой учились в седьмом классе, наша дружба расцвела махровыми цветами.
Походы на лыжах - до темна, закоченевшие ноги на катке, вся одежда в снегу – мне влетало от родителей по первое число! Но через какое-то время вылазки продолжались. Потом ещё добавились настольные игры у Валерки дома. Он хорошо играл в шашки, а я – в шахматы, вот и сражались, учили друг друга…
Учителя прожужжали все уши моим родителям: «Куда вы смотрите? Дочь скатится в учёбе! Вон Валерка уже съехал до нулей…»
- Наказана! Никуда не пойдёшь! Учи уроки! – читала «мораль» мама.
А Валерка приходил под наши окна, тихонько стучал палочкой в стекло. И что? А ничего – шёпота слышно не было, а говорить громко, тем более – кричать было опасно – услышат.
И вот после очередного моего наказания, придумали мы, как будем общаться через стекло. У нас появился секретный язык! По типу «немой речи».
После уроков сидели мы на заснеженной лавочке под чьим-то домом и орали:
- Буква «А» будет вот так! И показывали большой палец правой руки. – Запомнили?
- «Б» - проводим указательным пальцем по брови.
- «М» - соединяем большие пальцы рук и опускаем их вниз, оттопыривая указательные, а остальные зажимая в кулачок…
Мы несколько дней примерно сидели дома, лишь слегка задерживаясь после уроков. Дома рисовались варианты букв! На следующий день – обсуждались. Так родился «Наш алфавит»!
Мы были очень горды! Как же, никто не мог ничегошеньки понять, когда нам надо было поговорить по секрету. Ха! Теперь подсказка на уроках стала плёвым делом! И если мы хоть что-то учили, то одно-два «немых» слова наталкивали на правильный ответ мгновенно.
У нашего языка был один, но существенный недостаток – мы придумали буквы, потому разговор шёл медленно. Но! Вскоре мы так быстро махали руками, выкручивая свои пальцы-буквы, что иногда и останавливали друг друга: «Медленнее, пожалуйста!»
Друзья хихикали, называли нас «жених и невеста». А нам было хорошо! Хотим – общаемся, как все, не хотим – уходим в подполье и говорим «по-немому»…
Теперь через окно, глядя друг на дружку и улыбаясь, мы общались без труда. Меня не ругали, пятёрки возвратились в дневник и табель. А Валерку я вытягивала из его запущенных тартарар… И не без нашего секретного языка получал он свои оценки у доски. Так никто из учителей и не узнал, что за метод мы придумали, пока Валерка не ушёл из школы после восьмого класса во взрослую жизнь…
…Когда через много лет родилась наша Надежда, Валерка, пританцовывая на декабрьском холоде под окнами роддома, объяснялся мне «по-немому» в огромной любви! Сверкали зубы, знаменитая фикса – начало наших начал, сияла от неописуемого восторга – у нас дочка! А я сверху тоже отвечала, быстренько вертя пальцами. Нянечка, зашедшая на минутку, проговорила:
- Такие молодые, а немые! Вот горе-то!
- Да счастье у нас! Дочка! И мы не немые! – затарахтела я, ошарашив нянечку.
- А чего же?...- запнулась она, и, махнув рукою, ушла…
Было много памятных моментов, где нас выручал придуманный нами алфавит. И что интересно, в нём случайно оказалось только три таких же буквы, как в настоящем языке людей, общающихся жестами. И их язык, естественно, нам был непонятен!
Даже сейчас, когда наши дети выросли, я ловлю себя на том, что иногда мне по-секрету от них кое-что хочется сказать мужу на нашем языке…
-
Живу я в небольшом квартале, где пятиэтажки образуют несколько огромных прямоугольных дворов. Много зелени: цветы, кустарники, плодовые и декоративные деревья. Рядом протекает наша неширокая речка. Здесь красиво в любую пору года.
В одном из дворов, в самом его углу, растут два огромных высоченных тополя. Их ветви сплелись в одно целое. Получилось как бы одно густое дерево. Тополя поднялись выше домов, временами сильные ветра гнут их к крыше, но тополя выдерживают напор.
Прошлым жарким летом, под вечер, когда хотелось прохладного воздуха, стала я слышать во дворе странный продолжительный мелодичный звук. То ли ветер перекачивал пустые жестяные банки, то ли у кого-то далеко в открытом окне играла нежная музыка – звучали ксилофоны… Этот необычный звук похож ещё был на хор детских голосов, раздающийся днём со двора соседнего детского садика. Но вечером?
Через несколько дней любопытство моё возросло, и я пошла искать источник звука. Шла на звук, как на маяк… И что же? Пришла в соседний двор, подошла к огромным тополям… Тополя были сверху до низу облеплены птицами. Больше всего там сидело воробьёв! Но были и какие-то другие! И тополя пели!!!
Птички перескакивали с ветки на ветку, щебетали-разговаривали, наслаждаясь прохладой и ветерком, гуляющим в листве. И просто исполняли свои песенки. А всё складывалось, многократно усиливалось – лилась тополиная симфония! Птичья радость, птичья музыка – вот какой удивительный звук слышался мне издалека. И звучала эта музыка пару часов каждый вечер. Когда это необыкновенное явление началось, и когда прекратилось, сказать не могу – не заметила чётких границ.
Просто однажды стала прислушиваться – нет хрустального перезвона! Вероятно, с похолоданием замолчали «поющие тополя». И в этом году, сколько не прислушиваюсь, не слышу того прекрасного хора звенящих на ветру тополей…
-
Зарисовка из отпуска
До моря 100 метров. Находясь в домике, я слышу его голос. То грозный, рычащий, то ласковый и нежный, как сегодня. Целых 10 дней отпуска! Как замечательно, что у меня есть умница-дочка! Как прекрасно, что она может подменить меня в уходе за лежащим отцом.
Отдых! Отдохнуть! Отдыхаю!... Уже 5й день …
Прихожу на пляж, а младшая – двухлетняя внучка встречает меня:
- Ба! Ба! – щебечет она и ведёт к родителям, под зонтик.
- О! Ба! – пищит она и закрывает собою гору песка, на которую я направилась своими ножищами.
- О! Настуся! – ахнула я, узрев прямо у ног большого песчаного красавца дельфина, искусно вылепленного неизвестным художником в то время, когда мы уходили на обед.
- Давай, сфотографирую, - сказал сын. Посадил малышку на дельфина и запечатлел нас с ней, довольных, сияющих…
…Нежно-голубое море лёгкой волной накатывалось на берег, шурша тысячами ракушек, словно перебирало струны своей таинственной музыки. Солёные капли блестели на ракушках крошечными алмазиками, и свежий ветерок, помогая волнам, пел мне песню о радости моего такого короткого отпуска…
А песчаный дельфин грустил, слушая музыку моря. В душе он рвался догнать каждую прибегающую волну и нырнуть в синюю глубину…
-
Прочитала часть веточки. Какие только случаются ситуации!
Моей любимой классной маме исполнилось уже 76 лет. Мы часто общаемся при встрече. Она всегда улыбается, всё всегда у неё хорошо. Но меня до глубины души ранила её «бабья история».
Всего пару лет назад уволилась она из школы, а муж, которому уже 78, ещё работает. Они – бывшие спортсмены, статные, красивые, голубоглазые. Вырастили двоих детей, внучку, правнука.
Представляю этих красавцев в молодости! Красота и энергия и сейчас бьёт ключом. Особенно из Игоря! После семидесяти прадед загулял! «Седина в бороду…»
Никто не верил, что Игорь «ходит» к сорокалетней Светлане. А он ходит и ходит… И вот забеременела Света и родила прелестную девчушку – копию папы Игоря! Во молодец оказался дед-прадед – в 74 стал молодым папашей!
И мама Светы, и сама Светлана надеялись – любовь-морковь… Натешится Игорь на старость. Уйдёт от надоевшей за пятьдесят лет жены и заживёт с молодой красавицей и собственной доцей…
Ан нет! Привычка к дому, к семье? Да и люди что скажут?...
А люди – что? Людям интересно-о-о! Как папа-дед-прадед поступит?
А никак! Оказался он, как и многие, умелым на красивые слова-обещания. И только.
А Светлана-красавица, лицо заметное в небольшом нашем городе – диктор местного телевидения, вышла на работу - на экран, как только дочке исполнился годик. Как начнёт вещать городские новости, так и напоминает местному народу и любовнику о своём существовании!
А тот – в кусты! А может, всё правильно? Знали очи, ЧТО выбирали, ешьте теперь – чтоб вам повылазило!
Игорь – дома, в семье, на работе…
Света – растит дочку, вещает…
Как-то иду я в тени цветущих каштанов по центральной пешеходной улице. Издалека вижу: идёт-плывёт по тротуару красавица Светлана. Мы не знакомы, я в тёмных очках – рассматриваю её – любуюсь красотой! И вижу: расстроена она, губы поджаты – думу думает…
Оба-на! Перевожу взгляд вправо. Рядом, по проезжей части, сидя не на седле, а по-пацански – на багажнике велосипеда, смешно отталкиваясь от асфальта поочерёдно ногами, едет Игорь… А сам почти лежит на седле, нагнув голову к рулю и к Светлане. И заискивающе что-то говорит-просит…
Я наблюдала эту картинку не более минуты, но интуитивно поняла, о чём идёт речь. Между ними была вереница каштанов, и бордюр, отделяющий тротуар…
Прошла вперёд, оглянулась – остановится Светлана для разговора?
Нет! Шла гордая, знающая себе цену красавица! А Игорь, подтянувшись на седло, резко нажал на педали…
И бордюр, и цветущий ряд каштанов были совершенно непричём!
П.С. Имена изменены.
-
Азовское море, июнь 2011. Бабушка и Настенька - каждому своё!
-
Ж Ж Ж
В волнах лёгких
Плещутся ракушки,
Шелестят, друг о дружку касаясь…
И узорные гладкие камешки
Мы с Настусей у волн отбираем.
Шторм утих
И лазурное море
Отражает в себе облака…
Тихий рай,
Я тобой наслаждаюсь,
И улыбка моя легка…
-
Ж Ж Ж
Отвезла усталость к морю,
отвезла
за год собранные глыбы боли,
слёзы зла.
Я неистово ныряла
под волну –
и всё горе уплывало
в глубину.
Там, в воде
прозрачно-голубой
набиралась на год сил,
чтоб жить с тобой!
И у солнца,
отбирая часть лучей,
покрывалась светлой бронзой,
словно осенью листвой – ручей.
И – молчала,
напиваясь тишиной,
босиком топтала берег
в летний томный зной.
Иероглифы
запутанных следов
словно мел с доски,
смывались под водой…
Поделись, своей энергией,
волна!
Силы дай мне,
жизнь испить до дна!
Где-то «там»
мой крик души услышан – долетел!
Словно ангел,
альбатрос-красавец рядом сел.
- Не грусти! Будь сильной! –
прокричал…
…И унёс с собой «туда»
мою печаль…
-
Замечательно!!!
Возвратилась из маленького отпуска, который подарила мне дочка - взяла на себя заботы о папе, а здесь! Нет слов - одни восторженные междометия!
Ах, как красиво! Ах, как здОрово! Ох, как всё объять?! Ой, молодцы!!! МОЛОДЦЫ!!!
Вот это подарок!
Спасибо за такую радость!
-
Расскажу, как я болела корью. Ничего ужаснее из детства я не помню.
Мне предстояло идти в первый класс. Новенькое платье с плиссированной юбочкой купили загодя. Портфель со всем богатством сто раз складывался-раскладывался и опять складывался. Читать папа научил давно – я не боялась школы.
А родители решили перед школой меня осчастливить - оздоровить. Путёвку в санаторий купили на август, конец смены – точно – к первому сентября.
И вот поездом - до Одессы, а там и Белгород Днестровский. Мою попутчицу-землячку Валю поселили со старшими девочками, а я впервые осталась одна в чужом огромном дворе с множеством корпусов. Дома эти были сложены из грубого ракушника, серо-жёлтые шершавые мрачные стены – по всему двору. Маленькие окна, всё такое странное, чужое и некрасивое. Умывальники и туалеты находились на территории. Всегда там было мокро.
Палата на шесть человек, скрипящие сетки металлических кроватей, голые стены, пустые тумбочки – только мыло и зубная щётка с пастой. Мне так тоскливо было среди чужих девочек, и, как я понимаю сейчас, воспитатели особо не утруждались сплочением временного детского коллектива.
Чтобы не страшно было ночью ходить в туалет во дворе, нам ставилась «ночная ваза» на веранде…
Девочки после отбоя рассказывали страшилки, а в это время круглая огромная луна медленно выползала из-за угла и заглядывала в окно, и я не могла отвести от неё глаз. Кое-как засыпала, устав от всего, а утром бежала в камеру хранения – там находился чемодан с вещами и с любимой куклой. Взять вещи в палату было нельзя…Поиграла – отдавай куклу в чемодан!
Недалеко плескались воды тёплого лимана, мы барахтались там, собирали ракушки. А через пару дней всех впервые повезли автобусами на Чёрное море.
- Дети! Подпрыгивайте! – командовала воспитательница нам, взявшимся за руки в кружок малявочкам. – Дети, волна, прыгайте! – то и дело регулировала она наше купание…
В очередной раз я не подпрыгнула, волна сбила меня с ног, оторвав от детских рук, и накрыла с головой! Больно шарахнув о дно, волна подтолкнула меня к берегу…
- А-а-а! Тону-у! - заорала я на весь пляж, и все засмеялись.
Больше меня не могли затянуть в воду. Я тихонько плакала. Мне было обидно и плохо, а никто не жалел меня…
Так я познакомилась с морем. Оно мне не понравилось – оно «хотело» утопить меня… И больше тогда уже на пляж не попала.
Перед сном мне, весь день ревущей, поставили термометр и увели в изолятор. Конечно, все взрослые наверняка знали, что у них в санатории распространяется корь, никого не удивила очередная заболевшая девочка.
В отдельном здании были комнаты-палаты, с полностью закрытыми чёрными шторами окнами. Наконец-то, мой чемодан прибыл ко мне, а с ним и любимая моя кукла по имени Непониматя. Но было так плохо! Без мамы! Почему она не приезжала?!
Уколы, таблетки, какая-то невкусная еда, постоянная тошнота и стоящий рядом с кроватью тазик… И вставать с кровати было нельзя! Спать, спать, спать…
Я плакала, когда не спала, и звала маму. А врачи обещали: «Мама скоро приедет! Потерпи!» Видимо, через время мне стало легче, и врач села со мною писать маме письмо. Всё основное, конечно, написала она. А я печатными буквами с её помощью просила маму приехать!
Вот уже похолодало, пожелтели листья акации и стали опадать, устилая землю золотистым ковром. И мне наконец-то разрешили выйти во двор – в какой-то казённой одежде. Я собирала листочки и огромные стручки акации, вынимая красивые семена, складывала из них узоры… Складывала письмо маме… И чувствовала себя брошенной. Забытой на краю света… Эти стручки и гладенькие семена запомнились на всю жизнь…
- Ты же уже взрослая, в школу идёшь, пойми, у тебя осложнение! Мы тебя лечим! Чего маме кататься туда-сюда в такую даль?!
Наверно, врач была права. Наверно, так оно всё и было. Только мне от этого всего было не легче. Я разговаривала с куклой, а она молча смотрела мне в глаза.
- Не понимаешь? – спрашивала я. – Потому и звать тебя так – Непониматя…
Сколько пробыла я в этом санатории, я забыла. А, может, и не знала никогда.
Но в жизни нигде больше не было мне так ужасно плохо.
И вот настал долгожданный день. Я, как обычно, выкладывала узоры. И вдруг услышала:
- Мила, за тобой приехали!
О, ура! Бегу изо всех сил, чтобы увидеть мамочку! Оппа! Стоит папа и улыбается…
- Папа! А где мама?! Почему она не приехала? Я её так жду! – тараторила я, не умолкая.
- А мама ждёт нас дома, готовит вкусную еду, - отвечал он, - собирайся.
Ещё мы беседовали и прощались с врачами… Потом долго ехали домой, и я рассматривала в окно поезда голые деревья, мчавшиеся мне навстречу…
Да, мама наконец-то встретила нас на вокзале! И я рыдала уже от счастья, что мама рядом…
А первый класс отодвинулся на целый год. И потом всю дорогу, как говорится, я была старше всех – и в классе, и в студенческой группе. А виновата была та тяжёлая корь, напавшая на меня вдали от родного дома…
-
1
-
-
Без бумажки ты – букашка!
Уже давно запомнила это, а привыкнуть никак не получается.
Сегодня брала в ЖЭУ справку о составе семьи. Паспортистка её выписала, а печать велела поставить в …кассе! Касса закрыта. Ожидающие говорят, что печатедержательница сейчас прибудут…
В конце длинного коридора появляется гитарообразная фигура с большим акцентом в нижней части. И «вышивает» этой частью так художественно: влево-вправо… Плечи расправлены, грудь – вперёд, нос вверх, глаза ни на кого не глядят – императрица!..
Вхожу, подаю свою справку. Тык-тык в клавиатуру и вердикт:
- А вам нужно договор подписать, тогда печать поставлю!
- А я не брала очки для чтения! – отвечаю, - не читая, не подписываю ничего!
- Тогда справку не получите! – наслаждается собою императрица.
- Не имеете права не дать, - стою на своём, - и ещё привожу доводы в свою защиту.
Снизошла! Ляпнула печать, пригрозила на дорогу, что в следующий раз справку я не получу и начала воспитывать следующего посетителя из очереди…
-
Жарко! Больше тридцати в тени, и уже тяжело просто идти по улице. Люди прячутся в тень, многие в шляпках-кепках-косынках. Раскупают минералку и мороженое. Дворовые коты прячутся в кусты…
Иду сегодня по центральной улице в тени каштанов, издалека слышу громкий детский плач, переходящий в истерику. Уже вижу эту пару – мама лет двадцати, может, чуть старше. И мальчишка – трёхлетка. У матери улыбка-маска и злющие глаза. Мальчонка плачет – захлёбывается, вся голова, не только лицо – ярко красного цвета. Он то и дело останавливается и топочет ногами, при этом размахивая пустой двухсотграммовой пластиковой бутылочкой. Потом опять семенит за матерью.
А она, оглядываясь: «Закрой ррррот!!!»
Первая мысль у меня была такая: «А не поддала бы мамаша под зад, чтоб недаром истерил!» Но как, оказывается, бывает ошибочна первая мысль!
Подойдя ближе, разобрала, что же кричал, шепелявя, пацанёнок:
- Мама! Вади! Вади хоцу! Вади купи! Хоцу, купи! Аааа!
Господи! Да воду же он просит! И в руках – пустая бутылочка!
Я, на свою голову, зацепила мамашу:
- Мама, ребёнку жарко, он же не конфеты просит!
Она тут же ткнула мне фигу!
И так же, огрызаясь, и затыкая рот сыну пошла дальше.
Допускаю, что в её кошельке не хватало денег на минералку – всяко бывает. Но взять с собою из дому бутылку с водою побольше она могла?
Ой, наступает жара… Не дай Бог прошлолетней жары…
Ну, давайте будем носить с собою воду! И деткам не отказывать в воде…
Жалею, что не сообразила сразу - надо было в ответ на фигу, протянуть ей денежку на воду…
Ведь продаётся она на каждом шагу…
-
Ж Ж Ж
Ночью приходят ноктюрны…
Слышишь любви нашей песни?
Помнишь, как в детстве и юности
Было в сердцах наших тесно…
…Кадры: я в зное тонула,
И в синеве твоих глаз,
Запах волос вдохнула,
И задыхалась, смеясь.
Млела от слов твоих ласковых,
Сердца стучал метроном,
Пахло душицей, ромашкою
Сено под звёздным дождём.
Плавала в сене свежем –
Жалили иглы любви.
Ранки уколов нежно
Гладили руки твои…
Ныла калитка на петлях,
Рано будил петух…
…Осталась лишь кучка пепла,
А взгляд твой синий потух…
…Монстром – кровать у окошка,
Ржавеют в углу костыли…
Наша любимая кошка
Греет боли твои…
А медицина бессильна!
Как это слышать, скажи?!
Как и в стихах – по жизни
Множатся виражи!..
…Песня скрипки утеряна,
И отдыхает смычок.
Чувств глубина немеряна –
Рядом моё плечо…
…Снова ноктюрны ночью
В наши приходят сны,
Словно всю жизнь воочию
Кадрами крутят они…
Наши сообщения, опубликованные в газете-4
в Выход в свет
Опубликовано
Спасибо за поздравление и тёплые слова! Вот здесь, я думаю - главное - не победа, а участие (скромно улыбаюсь).
И, как для меня, то - публикация в любимой газете!!!
Так мне было плохо всю неделю – болела, и причём – серьёзно. А тут целительное средство получила от любимой газеты: публикацию собственного письма!!!
ООООООООООООООООО!!! Какое бесподобное ощущение радости! Сколько эмоций – не передать! Друзья по форуму сообщили, сама вчера ещё газету не видела, а уснуть не могла. Оказывается, и положительные эмоции могут так сыграть.
А сегодня купила новый номер, трижды перечитала - моё…
СПАСИБО БОЛЬШОЕ редакции «Моей Семьи» за публикацию! И КАК вы чувствуете, кому в данный момент больше других нужна дружеская рука-поддержка??
Редакции – ура!
Поздравляю всех, кого опубликовали в 34 номере!
