Ливерпуль

Как ты делаешь это, август? Что ни вечер – охапки звёзд. Я себе перманентно нравлюсь – сарафанчик, загар и хвост. Что за месяц, помилуй, Боже! Пузырьками шипит, как квас. Презентует себя как может – полный рост, крупный план, анфас. Месяц сахарный, спелый, сладкий, месяц-вдоволь, взахлёб, взатяг. Загрубели за лето пятки: босиком по траве – ништяк! Растрепались за лето мысли, собери их теперь поди… Я не стану смотреть на числа. Столько лет ещё впереди!

Я целовал тебя – украдкой. Однажды взял твою тетрадку, и прежде чем отдать обратно, губами трогал, как слепец, твой косоватый милый почерк, и вспоминал об этом ночью, и пульс стучал «помилуй, Отче!» тахикардией в сто сердец. Потом, на окончанье школы, ты танцевала с Беляковым, а я давился кока-колой за полувыпитым столом. И танец был смертельно длинный, и ты плыла, как балерина, но вдруг случайно пелериной меня задела, как крылом. И упорхнула белой птицей, но я с тех пор — твоя частица, ведь я губами причаститься к накидке шелковой успел. И я тебя не видел больше. Ни на каникулах, ни позже. Но всё же было – было, Боже? – соприкасанье губ и тел.

Картинки с выставки культурный человек почти хипстер иду в музей я эти выставки всегда в подвалах там варят зелье бастинда и гингема, там обитает богема хочешь причаститься – вэлкам к нам под землю видишь этикетки – современное искусство это не по-детски развивает вкус твой вот например эти кляксы так детально прописаны а эта неизвестная шепчет переспи со мной это как залп помидорами из катапульты в конце коридора стоит служитель культа руки сложил на груди да всё посматривает всё в порядке ли в субкультурной матрице у портрета на дыре рта – элементы этнопейзажа я все понимаю, но так нельзя же а вот это зашибись охренительно современно – в череп человека вписана-втиснута ойкумена поп-арт не моё, но постою для приличия чтоб не думал про меня охранник набыченный что я быдло и деревня (что на самом деле истина) куцый кругозор прикрою фиговыми листиками в конце концов когда-то надо начать а это точно не экспонат а просто выключатель а то ведь каждая картина теперь интерактивна тронешь того гляди залязгает гильотина иной раз кровь в жилах стынет в чём только красоты нет понравилось что-то с названием на латыни мол «когитум эрго сум» – там в шишкинском лесу стоит письменный стол где ворон доедает лису на холст моей души шлёпаются мазки поменяли мне прошивку сделали мне мозги ищу подвох теперь даже в простом натюрморте меня выволокли за руку из зоны комфорта туда где карлхайнц штокхаузен а не моцарт смотритель меж тем стоит не шелохнется бывают же такие высокомерные качки ах это тоже картина надо было надеть очки

С днём рождения ̶В̶и̶к̶а гика Нейтрален я к сегодняшнему дню — мне от него ни холодно, ни жарко. Не позову знакомых и родню, не поменяю даже аватарку. Я в этот день не сбрею бороды и жаждущим коллегам не проставлюсь. Не понимаю этой ерунды — я ж равномерно, ежедневно старюсь! Я зашибись отпраздную один – не нужно ни открытки, ни посылки, ведь в пабликах, в которых я админ, организуют пост с активной ссылкой. Чего же жду, минуты торопя? Звонок. Иду! – кричу на всю квартиру. ...Для счастья не хватало лишь тебя – горячая моя, "Четыре сыра".

*** Всюду листьев цветные билеты – Приглашения на торжество. Здесь вчера куролесило лето – Ты не видела, осень, его? Здесь оно хохотало и пело – Солнце, ласточки, ветер и пыль. Кто метёлкой черёмухи спелой поманил его – осень, не ты ль? Вечерами зарю сторожило: Только ляжешь – и снова рассвет. Я не верю, что всё это было. Я не верю, что этого нет. А бывало, ночами грозилось, Мокрой веткой стучало в стекло… Где же лето, скажите на милость? Попрощаться хотя бы могло! Может, кто-то в чулан его спрятал – как варенье, как сотовый мёд… Тихо осень плечами пожмёт И промолвит: «Не сторож я брату».

Друг февраль — последыш и нищеброд — сорит мокрым бисером от щедрот, даром что и пьяница, и банкрот: выходить — по-барски! Он так мятно, северно ледовит, и сугробы, свежие как бисквит, укрывают праздничный неликвид испитой, январский. А начнёт морозить — идёт вразнос: даже снеговик прикрывает нос. Он плевать хотел на любой прогноз, баламут и трикстер. Бес в ребро толкает, не ждёт седин — виноват, конечно, февраль один, даже приснопамятный Валентин для таких интриг стар. Вечерами плачется под винил, и опять нигде не достать чернил, — как бы ни кривлялся он, ни дразнил, всё же держит марку. И блаженно щурясь, лицом на юг, наконец находит себе приют, и его, похмельного, отдают на поруки марту…

Замедляет шаги городским бедолагамвихряная, насыщенно-мутная снежная взвесь:не захочешь – хлебнёшь, поневоле хмелея.Снег не ляжет на землю, останется в воздухе, весь,хоть лепи себе бабупрямо так, на ходу – благо образ с подобием есть.Ло? Кармен? Мэрилин? Дульсинея?Овдовеешь к весне — вот и польза народных примет…Мне без месяца тридцать.Я тропинкой проспекта шагаю за кем-то след в след,мэйд-ин-чайного образа рыцарь, поперёк в это снежное пекло стараясь не лезть.Ничего. Перемелется — будут сугробы.Это тысячу раз, говорят, повторится —на портале сансары закажешь повторный билет.Если там не рандомно, то стать не унылым пьеро бы —желтобокою птичкой,синичкой-в-хвосте-бирюза,что алкает не зрелищ – насущного хлеба...…Заметает дворы,и опять от тоски заливаю глазавзбаламученным, пряным, сырым,нефильтрованным небом.

*** встану до света накину портянки старым солдатским ремнем подпоясаюсь джинсы потёртые носят лишь янки ох не позорил советский бы я союз сам кое-как натяну гимнастёрку чуб родниковой водою пригладится сколько сапог я дорогами стёр-то сколько извилин таблицами брадиса был бы я в индии нанял бы рикшу был бы буржуй в дорогое авто бы сел сердце однако моё говорит что даже душевнее в пыльном автобусе солнце встаёт как гранит мавзолея гусь не товарищ кровь не водица что ж это братцы по этой земле я русской родной не могу находиться стерпится слюбится сызнова снова больше не хочется подвига ратного чё пацаны я приехал здорово песен спою и поправлю оградки вам

опять вагон для некурящих присяду в тамбуре на ящик я как всегда назадсмотрящий я закрыватель всех сезамов грохочущий железный транспорт где в искушенье вводит кран-стоп кому-то ветер дальних странствий мне сквозняки чужих вокзалов и не привыкнуть к амплитуде вот ночь пройдет и слава будде за полчаса меня разбудит царица в форменном жилете грохочет разгоняясь осень всё чаще фонари полосят в соседских снах многоголосье а я один на этом свете

Мой мужчина весьма и весьма высок, потому что пьёт с детства гранатный сок. Со стола берёт, отправляет в рот самый большой кусок. Мой мужчина не овощ, не борщ, не плющ. Он не хвощ и не хлыщ, он не бьющ, не пьющ. От надёжных дверей квартиры моей он имеет свой верный ключ. Мой мужчина не гладок, не мят, не мёд. Не всегда пожалеет, всегда поймёт. Волком в лес глядит, не берёт кредит — видит оком да зубом ймёт. Мой мужчина не блогер, не фейк, не бот. Не скинхед и не рокер, не фрик, не гот. Прост его псевдоним, но свидание с ним я считаю за культпоход. Мой мужчина не перец, не сыпь, не соль. Не Кобейн и не Леннон, не Хой, не Цой. В чёрно-белых морях на всех якорях он стоит за свою Ассоль. Мой мужчина не плакса, не ной, не хам. Он неровно дышит к моим стихам, но презрев бронхит, зачитав мой хит, предаётся шести грехам. Мой мужчина не злой, не мороз, не зной. Не душевнобольной и здоров не мной. Весь обзор мне он с четырёх сторон закрывает своей спиной! (в соавторстве с Анатолием "абэ" Карповым)

Глядите-ка: последний одуванчик! Он до сих пор короною увенчан: от ветра и прохожего ботинка укрыла тень скрипучего крыльца. Огромный мир пленительно заманчив, но дом знакомо, ласково бревенчат, и протянулась к стеблю паутинка – а как ещё привязываются? Но семенам показана свобода. Ведь бродят псы, репейник собирая, и падает Ньютону на макушку увесистый кленовый вертолёт. Да отделится косточка от плода… И этот одуванчик у сарая заденет, мягко спрыгивая, кошка, поймает парашютик и чихнёт.

По хрустальным фужерам неба разливает закат бордо... Мне прижаться сейчас к тебе бы, сладких губ дотянуться до. По проспекту иду пешком ли, с головой ли нырну в метро — снова думаю, грежу, помню лишь тебя, мой желанный, про. Осязая любовь большую, ускоряет свой бег Земля. Всё, что делаю, что пишу я — всё тебя, мой хороший, для. Пусть вдали друг от друга ноне, пусть о встрече вопрос завис, словно меч над главою, но не вырвать образ твой сердца из. Даже если глаза закрою — снова ты на изнанке век. Не с ума ли схожу порою?.. Я безумно хочу тебе к. Расстоянья так мало значат!.. Накрывает опять волна, и в мечтаньях своих горячих я руках твоих сильных на. Осень ветрена и быстра. За днями, утрами — наша ночь... Ты обнимешь меня, и сразу все тревоги умчатся прочь. Я слова подберу простые, словно строчку по шёлку шья: у меня, представляешь! — ты есть; у тебя, представляешь, — я.

Как-то раз, в бреду, в начале лета, с жизнью мало будучи знаком, дотянулся я до шпингалета и с окошка спрыгнул колобком. С той поры катаюсь по дорожкам. Гащивал у дедов, у бабусь; затворят, бывало, понарошку – по сусекам снова наскребусь… Всё бы хорошо, да разве дело – кружится всё время голова! И уже порядком надоело то, что началось из баловства. Было интересное; прожил всё, видел ваши сказки наяву. Зачерствел, прогорк и раскрошился... Но за счёт инерции – живу. А судьбу вручи попробуй зверю – не посмел ни серый, ни косой. Но однажды – неизбывно верю! – разживусь и внутренней лисой. Заберусь на мордочку зверушке, вспоминая ветреный июнь… Для чего ты навострила ушки? Ешь меня. Я песен не пою.

Помилуй, Господи — какие там стихи! Одни тире и восклицательные знаки. Я ж на Цветаевой росла, на Пастернаке — мои творения отчаянно лихи. Какая, к лешему, любовь? Наоборот: случайность – стресс – адреналин – тахикардия; как далеко в сердечной муке ни зайди я, прогноз всегда благоприятен: всё пройдёт. Какая гнусная, к чертям собачьим, жизнь. Сплошная калька с недочитанных романов. Сюжет избитый в пересказе графомана... Светает. Выключи компьютер и ложись.

Огневушка Если ему нравится стихи Джулии Дональдсон, то у них целая серия с художником Акселем Шеффлером: "Груффало", "Дочурка Груффало", "Человеткин", "Улитка и Кит", "Суперчервячок" и так далее. Моему недавно подарили, так он с ними просто не расстается (4 года ему). Почти все наизусть уже знает (перевод стихов тоже отличный). Книжки большие, яркие: