Стоун-хендж

Доброго дня! На днях со мной в ВК связалась девушка, на форуме не зарегистрирована, но читает постоянно. И вот с недавних пор, форум её не пускает. Пишет вот что (фото прикреплю). И такая штука именно в рубрике Непознанное. Пробовала с разных браузеров, итог тот же. Возможно у кого-то так было. Как излечились?)

За свой счёт правда. Но всё же. В издательства пробиться, это как в приемную Бога. Пока ты не "гремишь", никому ты не нужна. Ну да и Бог с ними. Я верю, что смогу! Простите за флуд, не буду больше

Я так поняла это в мой город камень Мои рассказы многие детям читают. Ну я вроде бы уж стараюсь не сильно трэша добавлять. Рассчитываю на малявочную аудиторию Книжульку свою первую выпустила недавно, оч волнительно было

Жрица Чикчан. Уже через пару минут, обыкновенная кошка по имени Машка осознала всю глупость своего поступка. Но изменить что-то, сейчас было уже невозможно, а тогда... Какой-то резкий звук напугал её, Машка сиганула в приоткрытую дверь машины и бросилась в высокую траву. Ещё долго сидя в кустах, она слышала, как знакомые голоса звали её по имени. Но пересилить страх и выйти из убежища она так и не решилась. Спустя час, дверцы машины захлопнулись, и автомобиль скрылся из виду. А Машка так и осталась сидеть на краю трассы, в своём мнимом убежище. Стоило ей приподнять голову из травы, как мимо пролетавший по трассе с бешеной скоростью автомобиль, заставлял её снова прижиматься к земле. Оставив какие-либо попытки осмотреться, кошка сжалась в маленький тугой комок и затихла, слушая звук, своего бешено колотящегося сердечка. Машка никогда не была слишком уж ручной. Нет, конечно она не слыла агрессивной кошкой и по своему даже любила хозяев, иногда даря им редкие минуты кошачьей нежности. Машу любили. Периодически, человек ласково звал её Марусечкой и пытался уложить к себе на колени, впрочем, не очень удачно. Кошка была молода и грациозна. Её белая с чёрными пятнами шубка была чистой и шелковистой. Она не знала, что такое холод, оказавшись в руках своих хозяев в самом раннем возрасте. И уж тем более она не знала, что существует голод и что однажды, Машка услышит, как заурчит в пустом животе... Становилось прохладнее, шум машин затихал, наступало время ночи. Осторожно поднявшись, кошка выбралась из травы. Подойдя к самому краю дороги, Машка села и жалобно замяукала. Через секунду свет фар от проносящейся мимо машины вспыхнул так неожиданно, что кошка стремглав бросилась обратно в траву. Она бежала и бежала, перепрыгивая кочки и засохшие палки. Остановилась Машка лишь тогда, когда поняла, что вокруг была почти полная тишина. Усевшись, она огляделась по сторонам и замяукала. Ах, как бы ей сейчас хотелось услышать знакомое "Маруська" и почувствовать тепло человека. Но увы, это было недосягаемо... - Мам, ты видела кошку из леса? Она уже второй день маячит и не подходит. - Сказала Катя. - Видела зайка, - ответила мать, бросив взгляд в сторону леса. Там на большом валуне, у самой кромки с деревьями сидела кошка. Тощая, с грязной мордочкой, она неотрывно следила за людьми. Олеся расправилась с постиранным бельём и обратилась к своей десятилетней дочери: "Катюш, ты бы отнесла ей мисочку с молоком. Жалко беднягу, тощая, видимо не один день по лесу шлялась". Девчушка ушла в дом и через минуту вышла, держа в руках небольшую плошку с молоком. Увидев, что к ней идёт человек, кошка встала на лапы, готовая в любой момент сигануть под защиту деревьев. Но что-то её остановило. Там, в её прошлой жизни, тоже был маленький человек. Он звонко смеялся, когда Машка проводила по его голым ногам своим хвостом. "Кис-кис, - произнесла девочка, - не бойся, я тебя не обижу". Машка решила не убегать, спрыгнув с камня. И сейчас нетерпеливо выглядывая из-за него, ждала, когда маленький человек уйдёт. От плошки пахло нестерпимо вкусно. Почти месяц Машка скиталась по окрестностям трассы где она оказалась выскочив из машины. За это время она поняла, что значит голод и сырость. Вспомнила, как нужно ловить мышей и птиц. И хоть обед был теперь не ежедневным, всё же она не умерла с голоду. Деревня в которой оказалась кошка была на достаточном расстоянии от того места, где Машка в одночасье стала бездомной. За человеком из крайнего дома она наблюдала несколько дней, прежде чем выйти на камень и показаться. Может она окончательно изголодала, а может просто истосковалась по человеку. Ведь когда-то у неё был хозяин, был свой человек... Дождавшись, когда ребёнок отойдёт на пару шагов, Машка вышла из-за камня и подошла к миске с молоком. - Мам, это совсем обычная кошка. - Кричала матери Катя, стоя чуть поодаль. - Даже не очень красивая. При этих словах кошка, словно поняв слова девочки, оторвалась от молока и вперила в неё два своих жёлтых глаза. Заметив это девчушка звонко рассмеялась. Олеся подошла к дочери: - Ты чего смеёшься? - спросила она. - Да просто кошка так посмотрела на меня, словно обиделась, что я назвала её обычной и некрасивой. Олеся улыбнулась. - Не бывает обычных кошек Катюша. Бывают неправильно воспитанные! Мы люди, часто делаем из них плюшевые игрушки, забывая, что кошка это дикий зверь. Пойдём, нам пора. Мисочку заберёшь позже. - Сказала Олеся, увлекая дочь за собой. Деревня, в которой жила Олеся с дочерью, стояла на достаточном расстоянии от центра города. Их дом в деревне был крайним, одним боком его территория фактически уходила в лес. Сама Олеся была молодой женщиной. Жила без мужа, воспитывала дочь Екатерину. Обеспечить их малочисленную семью Олесе помогал небольшой антикварный магазинчик, доставшийся в наследство от отца. Конечно не икру чёрную ложками черпали, но и с голоду не помирали. На безбедную жизнь хватало. У Олеси был свой автомобиль, который в её случае был просто необходим. На работу ездить приходилось в город, в котором, кстати, ещё была и Катюшина школа. Вот и получалось, что после того, как она завезёт дочь на учёбу, сама отправлялась на работу. Свой магазинчик Олеся любила. Отец постоянно таскал с собой маленькую дочь. Разбираться в старине, Олеся научилась, что называется с пелёнок. Потом, уже получив соответствующее образование, девушка лишь сделала свои знания профессиональными. Она не пыталась лезть туда, где антиквариат граничит с криминалом. К тому же отец, за годы работы в этом бизнесе, обзавёлся достаточной клиентурой. Которая и помогала Олесе держаться на плаву. Конечно, без эксцессов не обходилось. Как и в любой профессии, где ты общаешься с людьми, в её антикварном магазинчике тоже появлялись странные личности. Они попадают в такие магазины единожды, пытаясь повыгоднее продать тот клад, который нечаянно свалился им в руки. Например, неделей ранее появился молодой человек. Олеся сразу поняла, что его манера общения граничит с истерикой. Дёрганый, с бегающими глазками, он постоянно оглядывался на дверь. С такими Олеся предпочитала не общаться. "Себе дороже, - говорила девушка, - сегодня ты купишь у него какой-нибудь раритет, а завтра, в дверь войдёт полиция и, как вещь док изымет то, на что ты потратила кровные деньги, связавшись с вором-наркоманом". Но в этот раз, что-то остановило её ответить стандартное: "Извините, мы работаем только с проверенными лицами". Молодой человек из запазухи вытащил какой-то свёрток. Олеся жестом предложила ему сесть. Развернув содержимое, перед глазами девушки предстала невероятной красоты фарфоровая статуэтка. Она представляла собой женщину, облачённую в струящееся, ниспадающее до пола платье, небесно лазурного цвета. Голова статуэтки была украшена золотой короной. А вдоль тела, обвивая хозяйку кольцами, свисала чёрная змея с двумя маленькими красными глазками. Глазки были из драгоценного камня, это Олеся поняла сразу. Да и корона венчающая голову тоже была из настоящего золота. Такую красоту вживую встретишь редко. В основном на картинках в журналах для коллекционеров, да и то в самых редких изданиях. - Откуда у вас эта вещица? - Спросила Олеся. Парень дёрнулся, словно только что заметил, что в помещении кроме него есть ещё кто-то. Затравленно обернувшись на дверь, он ответил: - Это от моей прабабки досталось. Очень долго я её искал. - В каком смысле искали? - не поняла девушка. - В прямом! Эта старая ведьма берегла эту куклу, как зеницу ока. Ничего не прятала, драгоценные побрякушки свои не считала, а с этой, - парень небрежно махнул головой в сторону статуэтки, - не расставалась. Говорила, что в ней сила. - Какая сила?- Спросила Олеся. - Без понятия! - раздражённо ответил парень. - для меня в ней только одна сила, и это сила денег, которые я смогу за неё выручить! Так берёте или нет? Мне некогда с вами рассиживаться! И сердце Олеси дрогнуло. Уж очень необычна и красива была вещица. Сразу разбушевалось внутреннее любопытство и захотелось перерыть тонны книг в поисках информации об этой фарфоровой девушке. Поговорив ещё немного и задав полагающиеся вопросы, Олеся согласилась на сделку. Названная сумма полностью удовлетворила молодого человека. Олеся расплатилась. Парень ушёл, девушка стала полновластной хозяйкой статуэтки на официальном уровне. Уже позже Олеся поймёт, что не задала парню лишь один вопрос, ответ на который следовало бы задать в первую очередь. Что случилось с хозяйкой статуэтки? Умерла ли она от старости, от болезни... "Впрочем это не моё дело, - думала Олеся, - отчего бы не умерла старая женщина это никак не повлияло бы на моё решение!" Время подходило к обеду, у Катюшки заканчивались уроки и девушка закрыв магазин поехала за дочерью, предварительно забрав статуэтку с собой. Намереваясь уже дома, в спокойной обстановке хорошенько её рассмотреть. Сегодняшний день проходил по такому же расписанию. Забрав Катю со школы, попутно заскочив за продуктами, они вернулись домой. Первое, что увидела Олеся подойдя к крыльцу дома это мелькнувшее бело-чёрное пятно. Видимо в их отсутствие кошка, которую они кормили утром, решила подобраться поближе и исследовать местность. Вернувшиеся домой девочки спугнули её партизанскую вылазку. "Катюш, - произнесла Олеся обращаясь к дочери,- я купила кошачий корм, отнеси кошке. Но далеко не ставь, если уж нечаянная гостья решила к нам пожаловать, то пусть привыкает". Девочка отнесла кошке поесть, поставив миску рядом с сараем, и ушла. Кошка не заставила себя долго ждать. Мурча от удовольствия она принялась уплетать еду. Недели проведённые в лесу дались Машке не просто. Она всё больше проникалась любовью к новым людям. За то время, что Машка бродяжничала, это были не первые люди к которым она вышла, но именно они стали её кормить. Шли дни, кошка всё больше привыкала к женщине и девочке. Особенно к девочке. Пару раз Машка даже дала ей себя погладить. Впрочем, не долго, на крыльцо вышла Олеся и Машка унеслась прочь. "Ну никак она не хочет со мной дружить, - с улыбкой говорила Олеся обращаясь к дочке - зато ты для неё становишься лучшим другом." И действительно, видимо своей новой хозяйкой Машка выбрала именно Катюшу. Девочка частенько сидела у сарая на лавочке, и теперь кошка подходила к ней регулярно. Доходило до того, что гуляя с деревенской ребятней, девочка всё время видела мелькавшую в траве белую шубку, Машка строго приглядывала за маленькой хозяйкой где бы та не гуляла. Олесю очень забавляло такое поведение кошки. Жизнь шла своим чередом, Олеся штудировала книги и интернет в поисках сведений о своём новом приобретении. Их было ничтожно мало! Девушка недоумевала, хотелось узнать про статуэтку всё! Откуда она появилась, кто эта женщина изображённая на ней и что обозначает змей, обвивающий кольцами свою хозяйку. Олеся даже съездила в другой город, к давнему другу отца, с которым они вместе побывали в самых отдалённых и загадочных уголках мира. Выставив статуэтку, она вопросительно взглянула на старика. - Я нахожу какие-то крупицы информации, - обратилась девушка к Александру Николаевичу. - Ну разве может такое быть? О такой красоте и ничего не известно! - Отчего ж не может Олесенька! - ответил мужчина. - Вещица действительно занятная. Вне всякого сомнения она олицетворяет какую-то царевну-жрицу. Но каким богам эта жрица служила, вот вопрос. Я поинтересуюсь у знакомых антикваров, - сказал Александр Николаевич и достав дорогой телефон сфотографировал статуэтку в нескольких ракурсах. На этом их разговор из делового русла перетёк в болтовню о семье. Вернувшись домой Олеся убрала статуэтку в сейф и занялась домашними делами. Время приближалось к вечеру. В последнее время, ближе к сумеркам на девушку нападала какая-то тревога. Её причину Олеся не могла объяснить. Вроде всё хорошо, даже приблудная кошка стала иногда наведываться в дом, показывая своё расположение людям. Катюша радовала оценками, дела в магазине тоже шли ровно, без колебаний. Но что-то внутри не давало расслабиться, и почему-то, именно к вечеру это чувство было особенно сильным. Теперь каждый раз перед сном девушка обходила дом и проверяла, все ли двери заперты. И только потом шла спать. Однажды, уже лёжа в постели, Олеся услышала слабый шум, выйдя из комнаты, она осмотрелась. Вокруг стояла тишина. И вдруг, шшш, прошелестело где-то за спиной, резко обернувшись, девушка заметила, как что-то бледно-голубое мелькнуло по полу, скрывшись за углом в кухне. Олеся включила свет и прошлась по коридору. В поле зрения никого не было. "Видимо кошка проскользнула в дом, - подумала она,- белая, а показалось, что голубая. Кстати надо уже дать ей имя". С этими мыслями Олеся отправилась спать. На следующее утро, она проснулась уставшая. Словно не спала ночь, а таскала мешки. Хотелось ещё поваляться в кровати, но наступившие выходные диктовали свои условия. Катюше некуда было спешить, а ей нужно было ехать на работу. - Дорогая, - обратилась Олеся к дочери, которая к тому времени уже проснулась и готовила себе не хитрый завтрак в виде хлопьев с молоком, - вчера ночью кошка пробралась в дом. И если уж она осваивает наше жилище, то может пришла пора дать ей кличку? - А я уже давно дала, мамочка. Ты же видишь, она за мной постоянно следом ходит. Ну не могу же я вечно её кискать. Я назвала её Хвостик. По-моему она не против, - захрустев кукурузными хлопьями, ответила девочка. - И даже пару раз откликнулась. - Ну что ж, Хвостик так Хвостик, - произнесла мать. - Я ужасно себя чувствую, - продолжила Олеся, - словно ночь не спала. Поэтому долго на работе засиживаться не буду. Часам к двум уже буду дома и мы вместе пообедаем. - Хорошо мамочка, - согласилась Катюша. Собравшись, Олеся уехала в город... Дверной колокольчик издал мелодичное "дзынь" и в магазин вошла дама. Худощавая, высокая, со строгим пучком на голове. Тонкие поджатые губы с заострёнными чертами лица. Она была похожа на старуху Шапокляк из мультфильма про крокодила Гену. С той разницей, что дама из мультика была мелкой пакостницей, а вид вошедшей женщины говорил, что она птица высокого полёта и по мелочам не разменивается. Не смотря на подобранную одежду и стильный макияж, было видно, что женщина далеко не молода. На вид ей было около семидесяти. - Могу я поговорить с управляющим магазина? - Смерив взглядом Олесю, произнесла женщина. - Я к вашим услугам, - ответила девушка. Старуха вскинула одну бровь и с интересом уставилась на неё. Было видно, что она никак не ожидала увидеть в антикварах столь молодую по её меркам особу. - Позвольте представиться - высокомерно произнесла старуха, - моё имя Ираида Карловна. До меня дошёл слух, что в ваши руки попало нечто, принадлежащее мне! - И что же это может быть? - С интересом спросила Олеся. - Семейная реликвия. Фарфоровая статуэтка. Сердце девушки забилось чаще, она поняла, о чём вела речь старуха. "Досталась от прабабки. Эта старая ведьма берегла её, как зеницу око"- всплыла в памяти фраза. "Вот я дура, - в сердцах посетовала девушка, - с чего взяла, что старуха умерла! Наследство можно и при жизни оставить. Но видимо это не тот вариант. Парень скорее всего украл её у бабки." "Мой внук, - слова старухи прервали размышления Олеси, - понимаете, он не слишком благополучный. Скажем так ,паршивая овца в стаде. Я говорила сыну, что от этой потаскухи не родятся достойные дети, но он меня не послушал. Сын с женой, много лет назад, погибли в катастрофе, а эта гадкая пародия на моего сына, осталась жить. И, к сожалению, жить со мной." - Простите, - перебила Олеся старуху, - вы уверены, что мне нужно знать ваши семейные проблемы? - Нужно,- тоном, не терпящим возражений, ответила Ираида Карловна. - Мой род, принадлежит к многовековой династии. Мои предки были знатными и важными людьми. Нет в мире места, где бы ни ступала нога хотя бы одно из членов нашей семьи. К сожалению, на мне этот род и прекратит своё существование. Ибо то, что по закону числится моим внуком, никоим образом не относится к нему. Так вот однажды, ещё в начале прошлого века, один из моих предков оказался в самом центре Мексики. Там, где брали своё начало племена майя и ацтеков. По совершенно невероятным обстоятельствам он стал обладателем "Жрицы Чикчан". Чикчан, на языке майя означает змей. Жрица Чикчан была не просто прислужницей. Она обладала силой. Могущественной магией. По преданию, когда жрица умерла, её дух заключили в этой статуэтке. Поэтому и после смерти её могущество не ослабло. Гнев жрицы страшен. Я очень тщательно берегла фигурку от этого болвана! Ну да он уже получил своё!" Последняя фраза неприятно уколола Олесю. Старуха произнесла её с таким отвращением, будто говорила не о своём внуке, а о каком-то куске слизи, прилипшем к её новым, лакированным туфлям. "Нужно было раньше избавиться от него, - продолжала Ираида Карловна, - рядом с ним неприятности жили постоянно! И, милочка, я это всё вам рассказываю, чтобы вы поняли, что не надо со мной шутить. К тому же обладание самой жрицей, для некоторых людей может быть губительным!" - Вы мне угрожать решили?- вскинула брови Олеся. Эта беседа ей уже порядком надоела. Общение со старухой было настолько неприятным, что девушка решила чуть-чуть осадить зарвавшуюся особу. - Эта статуэтка действительно была у меня. Ваш внук, о котором вы с таким отвращением говорите, не предупредил, что владелица статуэтки жива. Да я, впрочем, и не спрашивала. Он сказал, что жрица досталась ему в наследство. Увы, с момента его прихода, прошло уже слишком много времени, и эта фарфоровая игрушка давно покинула этот магазин. Олеся с удовольствием отмечала, как менялось лицо неприятной собеседницы. - Статуэтку я продала, - продолжая, соврала девушка. Старуха была ей донельзя противна, своим высокомерием и манерой общения, будто перед ней не человек, а тля! И потому, Олеся просто решила не идти ей на встречу. Из-за принципа! Возможно она была не права, но в конце концов, она эту статуэтку не украла! И теперь могла распоряжаться ей по своему усмотрению. - Кому продали! - Спросила Ираида Карловна, прищурив глаза. - Откуда мне знать! - ответила Олеся. - Пришёл мужчина и сразу же решил её приобрести. Вы же лучше меня знаете, какая она красивая. Он её сразу заприметил. Лицо старухи сделалось словно каменным. В глазах появился ледяной блеск, губы сжались в тонкую ниточку. Она, не моргая, смотрела на Олесю, словно пытаясь определить, лжёт она или говорит правду. Олеся выдержала её взгляд и беззаботным тоном добавила: - И если у вас ко мне больше нет вопросов, то позвольте откланяться. Мне пора, дома ждёт дочь. Ираида Карловна молча встала и направилась к двери. У самого порога, она обернулась. - Ну что ж милочка, видимо вы не до конца поняли всю опасность обладания жрицей. Тем хуже для вас! На всякий случай, я оставлю вам свою визитку. - сказала старуха. Открыв сумочку, она достала небольшой бумажный прямоугольник и, положив на полку у входа, хлопнув дверью, покинула магазин. Олеся обмякла в кресле. Не в её принципе было лгать, и потому сейчас девушка чувствовала себя словно выжатый лимон. Впрочем, это чувство усталости стало уж слишком частым её гостем. Уже дома, после ужина, Олеся поудобнее уселась на диване, когда вдруг раздался телефонный звонок. Звонил Александр Николаевич. - Здравствуй Олеся, - начал он, - звоню по поводу твоей статуэтки. Мне удалось найти человека, который смог пролить свет на эту куклу. Это Жрица... - Чикчан, - прервала мужчину Олеся и поведала ему о сегодняшней встрече в магазине. Умолчав лишь о том, что наврала старухе. - О, так ты избавилась от неё, - с облегчением выдохнул Александр Николаевич, - тем лучше. Тот человек, что рассказал мне о ней, поведал престранную историю. Якобы обладать жрицей не может простой человек. И лишь имеющий познания в чёрной магии может это делать. Действие жрицы на простого обывателя слишком сильно. Она высасывает жизнь из своего владельца без опыта. И наоборот, если владелец адепт чёрной магии, то она увеличивает его силу и даже дарит молодость. Правда это всего лишь байка, но ты правильно сделала, что вернула её. Поговорив ещё какое-то время и повесив трубку, Олеся задумалась, а правильно ли она поступила, не вернув статуэтку старухе. Хотя конечно было бы полным бредом поверить в сказки про жрицу Чикчан. Кому, как не ей знать, какие легенды придумывают люди про вещи, желая их подороже продать. С этими мыслями девушка пошла спать. Утром, проснувшись раньше дочери, Олеся опять отметила, что за ночь так и не отдохнула. Более того, видимо, после вчерашних размышлений о статуэтке, ей всю ночь снились кошмары. Будто змеи ползали по полу, но самым страшным было то, что они пробирались к Кате. Войдя в комнату дочери, первым, что она заметила, была кошка. Отчего-то Олесю это порадовало. Маленький четвероногий страж был при своей хозяйке. Девушка сама не знала, зачем приютила эту кошку. Хвостик вошла в их мир, как само собой разумеющееся. Словно всю жизнь жила с ними. Заметив открывающуюся дверь, кошка приоткрыла один глаз и ,увидев, что в комнату заходит большой человек, сразу же решила скрыться из вида. Хвостик старалась не попадаться на глаза Олесе. Девушку это расстраивало. "Видимо ей нужно время, чтобы привыкнуть"- подумала она и закрыла дверь. Сегодня Олеся решила сделать себе выходной. Тем более с самыми важными клиентами она всегда была на телефоне. День близился к вечеру. Катюшка гуляла на улице, Олеся была в доме одна. В дверь постучали. Открыв её, Олеся замерла. На пороге стояла Ираида Карловна. Одетая в чёрную одежду. Она стояла перед девушкой, словно сухая палка. Олеся отметила, что с их последней встречи старуха подурнела. Теперь, вместо Шапокляк, она больше походила на мумию. - Вы? - Спросила ошарашенная девушка. - Как вы узнали где я живу? - Я думала, тебе хватит ума, понять с кем ты связалась!- прошипела старуха. - Ты обманула меня! - Да! - воскликнула Олеся. - Обманула! В конце концов, эту статуэтку я у вас не украла! Ко мне она попала честным путём! - Верни мою вещь, гадина!- заистерила старуха. - Она моя! Я прокляну тебя, если не отдашь! Ты будешь валяться у меня в ногах, чтобы я забрала жрицу обратно! - Она визжала и визжала. Её лицо искажала гримаса ненависти, сжимая кулаки, она судорожно ими потрясывала. В конце концов, Олесе надоело слушать эту истерику. - Если вы сейчас же не уйдёте, я вызову полицию. И напишу заявление об угрозах в мой адрес, - стараясь держаться спокойно, сказала девушка. От вида спокойной Олеси, Ираиду Карловну затрясло ещё больше. - Ну стерва,- сощурив глаза прошипела она, - ты об этом ещё пожалеешь. Олеся с силой захлопнула дверь. В окно она видела, как прежде чем покинуть территорию и выйти за пределы забора, старуха как-то странно махала руками, зачем-то крутилась вокруг себя. Под конец, подняв руки к небу словно в мольбе, женщина что-то выкрикнула, на непонятном Олеся языке и злобно глянув в сторону дома, пошла прочь... Время близилось к вечеру, с гуляния пришла Катюшка, про визит старухи, рассказывать ей Олеся не стала. Она сама только недавно уняла дрожь. Приход Ираиды Карловны выбил её из колеи. Хотелось быстрее уснуть и забыть этот день. Накормив дочь, Олеся сказала ей, что очень устала и пораньше ляжет спать. Ночью девушку разбудил странный шипящий звук. Выйдя из комнаты, она поняла, что звук идёт с кухни. Стараясь не шуметь, она направилась туда. Лампочку в коридоре на ночь не выключали и сейчас, от неё в кухню падал отсвет. Подойдя к двери, Олеся сделала шаг внутрь и, зажала рот, чтобы не закричать от ужаса. В тусклом свете, шипя и постоянно перемещаясь, ползали змеи. Они были везде. Пол был усыпан копошащейся массой, они свисали с люстры, словно кожаные ремни. По кухонным шкафам змеи ползали, то поднимая, то опуская свои маленькие головки. Олесю объял ужас, шаря рукой по стене, она искала выключатель. Её трясло от омерзения, казалось, всё пространство кухни было наполнено этим шипением и каким-то шуршанием слякоти. Нащупав выключатель, она щёлкнула клавишей. Вспыхнул свет. Крутя головой, девушка не понимала что происходит. Яркая лампочка освещала абсолютно чистую кухню, без единого признака каких-либо змей и вообще чего-то подобного. "Господи, - прошептала Олеся, - что это было?". Девушка почувствовала себя не хорошо, пошатываясь, она прошла к себе в комнату и легла. Наутро, полностью разбитая, Олеся решила принять единственно правильное решение. Порывшись в сумке, она нашла визитку, которую ей дала старуха при первой встрече. "Алло"- прозвучал в трубке голос. "Ираида Карловна, я звоню вам по поводу статуэтки жрицы. Я готова рассмотреть условия возврата"- выдала Олеся на одном дыхании. В трубке послышался хриплый смешок. Девушка поняла, что на том конце старуха ехидно улыбалась. "Условия возврата? - надменным тоном спросила Ираида Карловна. - Ну уж нет! Я предлагала вам сразу отдать мне её. А теперь, я не намерена вам помогать. Тем более жрица всё равно будет моей. Только теперь, после твоей смерти!" - старуха противно рассмеялась и бросила трубку. Олеся сидела в полном оцепенении. На такой поворот сюжета она не рассчитывала. Спустя пять минут ступора, девушка вдруг разозлилась на саму себя. "Да плевать я на неё хотела! - произнесла она вслух. - Перед каждой ведьмой расшаркиваться! Я даже не уверена, что в доме что-то было, может, это было пограничное, сонное состояние!" - успокаивала себя Олеся. Ей вдруг стало невыносимо душно, и она решила выйти на воздух. "Я сама себя загоняю!- Думала она. - Хватит, надо взять себя в руки!" На улице девушке стало легче, она пошла по тропинке к лесу. Шагая, Олеся была полностью погружена в себя. Мысли носились в голове, она и верила и не верила в то, что какая-то бабка может действительно наслать проклятье. "Ну что за средневековье! - думала она. - последнее время я просто не очень хорошо себя чувствовала, вот и привиделось." Уже занеся ногу, для очередного шага, девушка вдруг услышала громкое "мяв". И словно очнувшись, Олеся встала как вкопанная. Прямо перед ней, свернувшись кольцами, лежала жирная, чёрная змея. Она шипела и угрожающе покачивала головой, высовывая свой тонкий раздвоенный язык. Девушка сделала пару шагов назад. Змея полежав ещё с пару секунд, поползла в траву. "Боже, что со мной, - проговорила Олеся, - такая растяпа, если бы не кошка. Кошка! - она закрутила головой по сторонам надеясь увидеть, что за зверь только что спас её от укуса змеи. На кочке, чуть поодаль сидела Хвостик. Увидев, что девушка её заметила, она спустилась на землю и, деловито покачивая хвостом, направилась в сторону деревни... Придя домой, Олеся вытащила из сейфа статуэтку и стала внимательно её разглядывать. В голове проносились обрывки фраз старухи. Всё то, что она рассказывала про Жрицу Чикчан. Конечно, больше её интересовал змей, оплетающий фигуру. Уж слишком много змей появилось в жизни Олеси за эти два дня. Открылась дверь и зашла Катюша. - Мама, что-то странное сегодня со мной произошло. Мы играли с ребятами в прятки и меня всё время находили первой. - И что же в этом странного? - улыбнулась мать. - А то, что находили меня из-за того, что начинала громко визжать! А знаешь почему я визжала? - спросила Катя. - Даже не представляю - ответила Олеся. - Потому что куда бы я ни залезла, чтобы спрятаться, там обязательно оказывалась змея! У Олеси застучало сердце. Одно дело, что встречи со змеями стали слишком частыми для неё и совсем другое, что они стали преследовать Катюшу. Она ещё ребёнок, и постоянно ищут приключений, лазая по кустам и каким-то развалинам, она станет более лёгкой добычей, для укуса змеи. - Знаешь милая, - начала мать, - сегодня просто какой то змеиный день! И если бы не наша Хвостик, то я бы наступила на змею. Далее Катюша рассказала матери, как они бегали к реке смотреть на диких уток с маленьким утятами. Поболтав ещё немного, девочка ушла к себе в комнату делать уроки. Олеся лежала в кровати и размышляла над словами дочери о змеях. "Совпадения или нет?- думала она. - А что если проклятия существуют, нужно что-то придумать." Конечно, девушка уже жалела о своём поступке. О том, что не отдала жрицу старухе. Но ведь она даже представить не могла, что такое может случится. Мало ли безумных людей на свете! И каждый второй начинает угрожать, если что-то пошло не по его плану. Именно поэтому у Олеси был принцип в работе, не связываться с подозрительными людьми. В этот раз она отступила от принципа, и что из этого вышло! Девушка не заметила, как сон сморил её. Проснулась Олеся от того, что почувствовала на себе пристальный взгляд. Открыв глаза, она лежала в тишине. На улице стояла глубокая ночь, в доме было темно. Откуда-то пришло ощущение, что в комнате Олеся не одна. Она медленно обводила взглядом темноту помещения. И вдруг в углу что-то зашевелилось. Тень отделилась от угла. По спине девушки побежали мурашки. К ней приближался силуэт. Выйдя на середину комнаты, он остановился. Привыкшие к темноте глаза начали разбирать контуры. Тонкие длинные руки свисали вдоль стройного тела. Тёмные волосы ниспадали на грудь. Голову венчало что-то похожее на корону. На Олесю смотрели два жёлтых горящих глаза. Силуэт не шевелился и не издавал никаких звуков. Олеся села на кровати, поджав ноги. Если она закричит, то до смерти напугает дочь. Какое-то глухое оцепенение наводили на девушку эти глаза. Борясь с собой, действуя, словно во сне, Олеся потянулась к ночнику. Свет вспыхнул, мгновенно осветив силуэт. Перед ней, покачиваясь из стороны в сторону, стояла девушка. Голова, руки и грудь, были человеческие, снизу же кольцами сложилось тело змеи. Существо вскинуло руки и поползло к Олесе. Дальнейшего психика девушки не выдержала, она потеряла сознание. - Мам, мааам, - раскачивала спящую мать Катюша. - Ну ты весь день что-ли спать собралась. Мы же сегодня хотели в город съездить. Олеся открыла глаза. В голове шумело. Во всём теле была невозможная слабость. - Мамочка, что с тобой, ты такая бледная. - Встревожено произнесла Катюша. - Ничего зайка, - ответила Олеся, стараясь показаться бодрой. - Дай мне пять минут, и я буду готова. Как и обещала мы поедем в город. Катя ушла. Полежав ещё минуту, Олеся приложила усилия чтобы встать. Войдя в ванную комнату и подойдя к зеркалу, девушка непроизвольно шарахнулась от своего отражения. Из зеркальной поверхности на неё смотрело уставшее существо с тёмными кругами под глазами и серым цветом лица. Умывшись, и нанеся макияж, Олеся снова оценивающе посмотрела на своё отражение. Ситуация немного улучшилась, она стала выглядеть посвежее. Собрав волосы в высокий пучок, девушка вышла из ванной. Катюша сидела за столом в кухне и завтракала, когда Олеся, сделав себе кофе покрепче, села рядом. "Ой, мамочка, - вдруг воскликнула дочь, - что это у тебя на шее, что-то красное". Дотронувшись до того места куда показала дочь, девушка почувствовала лёгкую боль, словно нажала на небольшой синяк. Взяв небольшое зеркальце она подошла к окну, чтобы при дневном свете получше рассмотреть причину боли. На шее, образовалась небольшая припухлость, а самом центре её, располагались две ровные точки от укуса. Перед глазами всплыли обрывки этой ночи. Страшное существо с головой девушки и телом змеи было в её комнате. "Значит, не приснилось, - думала она, - значит, это всё было на самом деле!" От этой мысли Олесе стало плохо. Поездку в город пришлось отложить. Лёжа в постели, девушка пыталась найти выход и вдруг её осенило. "Если старуха действительно наложила какое-то проклятье, то его можно попробовать снять" - думала Олеся. Ещё ранее, от соседки она слышала, что в соседней деревне живёт бабушка, которая якобы умеет колдовать и лечить. Тогда Олеся сделала вид, что информация ей интересна, хотя на самом деле в подобный бред она не верила. Ну, какая ворожба в двадцать первом веке! А теперь, думая о проклятии, она решила попробовать! "Ну чем чёрт не шутит"- размышляла она, собирая небольшой пакет с провиантом, как благодарность ведунье. Она прекрасно помнила, что соседка рассказывала о том, что бабушка, как настоящая ворожея не берёт платы деньгами, только продукты. Спустя час, она уже стояла у старого, покосившегося дома и стучала в дверь. На стук вышла благообразная старушка в белом платочке. Молча, она провела Олесю внутрь и, указав на стул, жестом предложила сесть. Пару минут, бабулька, молча, разглядывала девушку, а потом сказала: "Вижу тебя привёл ко мне страх. Много гадов вокруг тебя и твоей дочери". Олеся открыла рот от удивления. Уж чего-чего, а то, что бабушка сразу же попадёт в точку, она никак не ожидала. И девушка выложила старушке всё, что случилось с ней за это время. Та, выслушав, продолжила: "Не должна была в твоих руках оказаться эта вещь. Пожадничала, соврала, а теперь за это платишь. Ко мне зря пришла. Та, что гадов на тебя насылает, очень сильная. Чёрная и злая. С ней связаться себе дороже". "Что же мне делать? - в отчаянии спросила девушка. - Может вы мне посоветуете, куда ещё съездить. Я не за себя боюсь, а за дочь. И рада бы уже статуэтку вернуть ей, да не берёт!" "И не возьмёт! Очень ты её разозлила". Закрыв лицо руками, Олеся тяжело вздохнула. "Некого мне советовать. Наложила она на тебя заклятие замкнутым кругом. Помогать сунется только тот, кто не поймёт всей опасности. И раз не поймёт, значит глуп в этом деле! А раз глуп, то не будет знать, как снимать заклятие. Снять может только обладающий чем-то большим, нежели обычные зазубренные ритуалы. Вот и получается, что нужен тот, кто не понимает куда сунется, но при этом он должен знать хоть что-то про мир духов. Должен нутром чуять нечисть". "Вот уж действительно замкнутый круг, - тихо сказала Олеся, - называется, найди умного дурочка. Что же мне теперь, делать?" Бабулька молча пожала плечами. Выйдя от неё, девушка не сразу поехала домой, а повернула в город. Чтобы кое-что купить... Совершив нужные покупки, и, уже подъезжая к дому, в голове Олеся сложила некоторый план. Она обязательно найдёт человека, который сможет снять заклятие. А пока, она поговорит с Катюшей и предложит ей какое-то время пожить с отцом. Бывшему мужу она позвонит завтра же и попросит забрать Катюшу до тех пор, пока Олеся не решит проблему. Настоящую причину, по которой она захотела отправить дочь к отцу, девушка Кате не назвала. Конечно, Катюша расстроилась. Она не то, что не любила отца, просто быть с мамой ей было комфортнее. Где-то в глубине души она надеялась, что поездка всё-таки не состоится. Вечером, поужинав и, посмотрев телевизор, девочки разошлись по своим комнатам. Лёжа на кровати, Олеся листала кипу привезённых с города газет и журналов. Её интересовала рубрика "непознанное". Со вниманием она читала объявления про потомственных колдунов и колдуний, надеясь, что внутреннее чутьё подаст хоть какой-то знак. Когда глаза устали от мелкого шрифта, Олеся решила лечь спать. Ещё не потушив свет, она обратила внимание, что ещё вчера, видимо, забыла убрать статуэтку обратно в сейф. И сейчас она стояла на столике рядом с кроватью. За день девушка очень устала и, решив, что ничего не случится, если обратно в сейф она уберёт статуэтку завтра, она провалилась в сон. Глубокой ночью, сквозь сон Олеся услышала требовательное мяу. Кошка настойчиво скреблась к ней в дверь. Включив ночник, она опустила ноги на пол и уже собралась подойти к двери, как вдруг её взгляд упал на стоящую статуэтку. Олесю прошиб холодный пот, остатки сна мигом улетучились. Она схватила Жрицу Чикчан в руки и, не мигая, уставилась на неё. Со статуэтки исчезла змея, словно её там и не было! Из ступора девушку вывело теперь уже утробное "мяу". Олеся быстро открыла дверь, кошка прошла чуть вперёд и остановилась, глядя на Олесю. "Я не понимаю, что ты хочешь? - спросила она, выйдя в коридор. Кошка вдруг выгнулась дугой и угрожающе зашипела. Олеся отпрянула в сторону. Хвостик делала шаг в сторону Олеси и тут же отбегала назад, ближе к комнате Катюши. Каждый раз подходя ближе к девушке она издавала угрожающий звук, и вздыбливала шерсть, при этом она смотрела на руку Олеси. Девушка поняла, что такую реакцию кошка проявляет, глядя на статуэтку, которую она не положила обратно на стол, открывая дверь кошке. Поведение хвостика стало совсем странным, заутробно рыча, она бросилась к комнате Катюши и начала царапать когтями дверь. Олеся не знала что делать, кошка словно сошла с ума. Впрочем, Олесе казалось, что с ума сошла не только кошка, но и она сама, иначе как объяснить, что она не видит змею на статуэтке, хотя она точно была. Кошка заблажила ещё громче, оставляя на двери глубокие царапины. Она просовывала лапы в щель под дверью, словно пыталась там кого-то поймать. И вдруг Олесе подумалось, что каким бы бредом это не звучало, но вдруг змей со статуэтки мог ожить. Ведь видела же Олеся в одну из ночей ожившую жрицу Чикчан. Девушку словно током ударило. А что если этот змей сейчас подбирается к Катюше и поэтому хвостик так рвётся в комнату дочери. В один прыжок Олеся преодолела расстояние от коридора до комнаты. Она распахнула дверь и кошка кинулась внутрь. Раздалось шипение, за ним взбешённый вопль кошки и тут же раздался испуганный крик Катюши. Олеся щёлкнула выключателем, яркий свет осветил комнату дочери. Испугавшись столь неожиданных событий, девочка заплакала. Бросив статуэтку на комод стоящий рядом с дверью, мать тут же кинулась к ней. С ногами забравшись на кровать и обняв дочь, они обе смотрели, как на полу в бешенном танце изгибающегося тела металась Хвостик. Вокруг неё кольцами оплеталась змея. Кошка, что было сил, рвала зубами и когтями чёрное, тугое тело змеи. Шипение прерывалось гневным завыванием, Хвостик, изловчившись в какой-то момент, сомкнула челюсти у самого основания черепа змеи. Дёрнувшись в последний раз, змея обмякла. И в тот же миг, словно выстрел из пистолета, раздался оглушительный звук. Стоящая на комоде статуэтка Жрицы Чикчан, разлетелась на сотни мелких осколков. Без силы змея, магия жрицы исчезла. "Сунется помогать только тот, кто не поймёт опасности, и кто нутром чует нечисть" - не веря своему счастью, вспомнила Олеся слова ведуньи. - Конечно! Хвостик бросилась на помощь Кате, не задумываясь ни о каких проклятиях. Она просто спасала свою маленькую хозяйку, чувствуя, что в доме ей угрожает зло..." Хвостик вальяжно развалилась на террасе, подставляя своё белое пузо тёплому солнышку. Она чувствовала себя абсолютно счастливой. То, что заставляло её каждую ночь приходить в комнату маленькой хозяйки, ушло. Зло таящееся в комнате большого человека исчезло. "Хвостик" - услышала кошка и, приоткрыв один глаз, увидела, что к ней направляется большой человек. Олеся несла ей мисочку сметаны. "Хвостик, - снова осторожно произнесла девушка, - ну не убегай, я так тебе благодарна". Поставив миску, Олеся осторожно положила руку на мягкую шёрстку кошки. "Мяв" - пришло время позволить себя погладить, подумала кошка, только не долго... Автор Юлия Скоркина

Бабкин наказ. Сергей очень любил бабулю и её деревенский дом. Всё детство, а потом и юность проводил время в деревне с местными завсегдатаями. Баба Маня хорошей женщиной была. Странноватой только. Так в её возрасте и не чудно. Когда маленький Серёжка к бабуле на лето приезжал, она уже тогда старенькой была. Росточком малюсенькая, личико морщинистое, платочек белый на голове повязан - ну чисто божий одуванчик. Впрочем, и по характеру баба Маня была человеком Божиим. Ни разу Сергей не слышал от неё плохого слова о ком-то. Даже когда наказы давала, и то с таким подходом, что и нарушать заветы не захочешь. В деревне её тоже любили, детвора бабушкой кликала. А у той для каждого мальца если не пирожок испечённый, так конфетка найдётся. В семье поговаривали, что бабушка кой-чего умеет. Но вот на люди со своим умением Мария Фёдоровна не лезла. А ещё говорили, что видит она тех, кто обычным людям на глаза не кажется. - А кто не кажется? - спрашивал маленький Серёнька у мамы. - Ох, малыш, - отвечала мать засыпающему сыну, - мир вокруг многих носит. И добрых, и злых. Вот наша бабушка и умеет с ними договариваться. И засыпал Серёжка, и снились ему звери разные: чудные да косматые. А проснувшись, и не помнил уж ничего. Серёжка стал Сергеем Николаевичем и в большом городе своё место нашёл, но к бабке ездил до последнего. То дом подлатать, то колодец починить. А вечерами, когда, бывало, сумерки на деревню опустятся, усядется Сергей Николаевич за стол, поставит самовар, кипяточком пахучим заварку разбавит да слушает, как баба Маня о жизни рассказывает. Иногда и улыбнётся себе "в усы", не веря, когда бабушка про нечисть разную разговор поведёт. Не особо он верил в такие вещи. Но, с уважением относясь к чужим воспоминаниям, слушал и головой кивал, будто и впрямь проникался. Перед самой смертью завела Мария Фёдоровна разговор о наследстве. Мол, всё любимому внучку достанется. Об одном просила. На конце участка, в том месте, где забор в самый лес уходил, стояла банька. Нижние венцы уж в землю вросли, крыша под сенью деревьев мхом покрылась. Почернел сруб от времени. "Ты уж не трогай её, милок, - увещевала баба Маня внука. - Пущай жисть свою доживает. Не ломай, да не хозяйничай там. Я помру, и она ненадолго меня переживёт. Так все спокойнее будет". Конечно, Сергей пообещал бабуле, что будет её банька на месте стоять. Ни к чему старого человека перед смертью расстраивать. Тихонько померла баба Маня: заснула, да и не проснулась с утра. Прощание, похороны - всё чин по чину устроили. И пошла жизнь своим чередом. Первый год Сергею совсем некогда было свои деревенские владения посещать: работа затянула, дочка Оля в первый класс пошла. Одним словом, поглотила обыденность. Только к середине лета следующего года решил он в родные места наведаться. Отправили дочь к матери супруги, а сами с женой погрузились в автомобиль и поехали в деревню. Приехали ближе к вечеру. Дом встретил своего нового хозяина. Приготовили нехитрый ужин, взяли бутылочку вина и вышли на веранду - в закатной тишине встречать грядущую ночь. Тихо в деревне, воздух свежий. Городские жители быстро от него пьянеют. Решили, что ни к чему со сном бороться, раз уж такая нега приятная по всему телу разлилась. Наталья со стола убрала, постели расстелила, и забылись младенческим сном. Утро встретило ярким солнцем и погожим днём. Пока жена взялась разбираться с домашним хламом, Сергей решил привести в порядок двор. Трава в огороде выше пояса. Словно в поле ходишь. Зажужжала электрическая косилка, и взялся мужчина за работу. К обеду большая часть территории была приведена в порядок. Оставался кусок на задах, у самого забора. Походил Сергей вокруг, собрал с земли предметы, на которые газонокосилка могла наткнуться, и остановился перед самой банькой. Её из-за травы и видно-то не было. Крыша одна торчит, и та во мху. Осторожно наступая на прогнившие ступеньки, отворил Серёжа дверь сруба. В нос ударил запах сырости и грибов. Выключатель не работал. Решив, что позже её осмотрит, мужчина снова взялся за триммер. К вечеру земля вокруг дома радовала подстриженным газоном. Оказалось, что даже посаженные бабулей многолетники не повымирали от засухи без полива. И Наталья, худо-бедно, привела цветник в порядок. Получилось очень даже ничего! - Как думаешь, может, нам на лето сюда Ольгу с моей мамой привезти? - спросила Наталья мужа. - Можно и привезти, на оставшиеся каникулы, - согласился он. - Надо подумать, что с баней делать. - А что с ней не так? - спросила Наталья. - Аварийная, - отозвался Сергей. Ночью мужчина проснулся от странного звука. Периодически раздавалось шипение, а за ним словно шелест листвы шёл. Поднявшись с кровати и выйдя на крыльцо, он обошёл дом в поисках источника звука. Шипение раздавалось с конца участка, оттуда, где стояла баня. Сергей стоял в недоумении. Он не мог поверить своим ушам, но шум говорил об обратном. В бане кто-то парился. Характерный звук издавала вода, которую выплёскивали на раскалённые камни. Позади бани из маленького окошка на ночной лес падал тусклый отблеск света. Серёжа топтался перед дверью в нерешительности. Было и страшно, и любопытно одновременно. С одной стороны, он отчётливо помнил, что света в бане не было, а с другой... "Это вообще абсурд какой-то, - думал он, - с какой стати кто-то может париться в моей бане! И откуда там свет?!" Шумно выдохнув, мужчина резко дёрнул дверь. Густая темнота смотрела на него изнутри помещения. Вокруг стояла звенящая тишина. "Быть такого не может," - проговорил он, потряхивая головой, словно желая сбросить с себя наваждение. Ещё раз заглянув за дверь и убедившись, что в бане никого нет, он побрёл обратно в дом. Наутро, когда жена спросила, где он бродил ночью, мужчина ответил, что ходил в туалет, не желая озвучивать настоящую причину. Выходные подходили к концу, порядок в доме и на участке был наведён. Нужно было собираться домой. Впереди маячила рабочая неделя. Напоследок Сергей, взяв фонарь, всё-таки решил оценить масштаб разрушения бани и ещё раз осмотреть её изнутри. Скрипнув покосившейся дверью и согнувшись, он вошёл внутрь. Включив фонарь, оглядел помещение. Почерневшее от влаги и времени дерево выглядело удручающе. Пол в местах, где раньше стоял большой чан с водой, прогнил. Мужчина бросил луч света на лампочку. Патрон был пустым. В памяти опять всплыло ночное происшествие. - М-да, - произнёс он, оглядывая мрачный сруб. Рука легла на шероховатую стену и заскользила по ней. - Надо ломать и ставить новую, - вслух произнёс Сергей. И тут же, словно недовольные услышанным, заскрипели стены. Мужчина резко обернулся, освещая фонариком помещение. В какую-то минуту ему показалось, что мимо него проскочила тень. Луч фонаря освещал углы: баня была абсолютно пуста. И вдруг резко захлопнулась дверь. Сердце бешено заколотилось. Захотелось быстрее выйти на улицу. Сергей повернулся к выходу и толкнул дверь. Та осталась стоять на месте. - К чертям собачьим сломать! - разозлившись вдруг сам на себя, сказал он и, размахнувшись, с силой ударил по ней ногой. Проржавелые петли, не выдержав натиска, рассыпались на две части, и дверь вылетела в огород. В ту же секунду словно широкий обруч сдавил грудь мужчины. В глазах потемнело, стало трудно дышать, сердце затрепыхалось. Серёжа глотками втягивал в себя воздух; шатаясь и держась за стены, думал лишь об одном: поскорее выбраться из помещения. Оказавшись на улице, он опустился на колени. Уже через минуту на свежем воздухе ему стало легче. Сергей прижал руку к области сердца и почувствовал, что ритм потихоньку налаживается. Но чувство тяжести в груди и плечах не оставляло. Списав всё на духоту и спёртый воздух бани, он, поднявшись, пошёл прочь от сруба. Взволнованное состояние мужа не утаилось от Натальи. - Серёж, что случилось, ты белый как мел? - спросила она. - Да что-то нехорошо. В баню заглянул, там так душно, меня слегка замутило, - ответил он. - Может, тебе полежать? - озаботилась женщина. - Нет, уже всё хорошо, грузись в машину и поедем домой. Погрузив все нужные вещи, Сергей захлопнул багажник. - Серёжа, подожди, - крикнула с крыльца жена, - вот ещё сумку забыл. - Уже поздно, - отозвался муж, - положи её на заднее сиденье. Подойдя к машине, она открыла дверцу автомобиля. - Серёнь, это зачем? Ты в городе в баню собрался? - непонимающе спросила Наталья. - С чего ты взяла? - ответил он, поворачиваясь к жене. - Ну вот, - произнесла женщина и, наклонившись, подняла с автомобильного коврика старый, высушенный банный веник. - Откуда это здесь? - нахмурив брови, удивился мужчина. - Выброси, не представляю, как это могло тут очутиться! Наталья отнесла веник к дому и бросила его под лавку. Спустя полчаса их машина уже мчалась по трассе в сторону города. На звук открывающейся двери в коридор выбежала Ольга. - Мама, мама, вы вернулись! - девочка бросилась обнимать мать. - Олюшка, - засмеялась женщина, - нас не было всего два дня. А почему вы здесь, а не у бабушки? Из комнаты вышла мать Натальи. - Оля попросилась домой, мы ещё со вчера вернулись, - пояснила она. - Ну, как ваша вылазка? - Ты знаешь, ма, - ответила Наташа, - вполне хорошо. Дом крепкий. Мы с Сергеем подумали, что было бы неплохо вас с Олюшкой туда на каникулы отправить. - Отчего ж не съездить, - согласилась бабушка, прижимая внучку к себе, - чистый воздух нам не помешает. В этот момент дверь опять открылась, и в квартиру вошёл Сергей. - Папа! - крикнула дочь и, ринувшись обнимать отца, вдруг резко остановилась. - Ты чего, зайка? - спросил мужчина. - Не соскучилась по папке? - Сергей расставил руки, жестом приглашая дочь обняться. Странно смутившись, девочка подошла к отцу и обняла его. - Ну вот и ладненько, - произнесла Наташина мать, - раз вы вернулись, я могу ехать домой. - Я отвезу тебя, - сказал Сергей тёще. - Мама, а кто эта бабушка, которая приехала с вами? - спросила дочь, когда Наталья хозяйничала на кухне. Мать удивлённо вскинула брови. - Какая бабушка? Мы с папой вдвоём приехали. Может, ты соседку за папой на лестничной клетке увидела? Девочка задумчиво пожала плечами. Их разговор прервал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. В квартиру вошёл Сергей. - О, чую, пахнет ужином, - с улыбкой сказал он. Тяжесть в груди исчезла, как только мужчина оказался дома, и это его очень обрадовало. Поужинав, семья села смотреть телевизор. Вечер прошёл хорошо. Утром мужчине нужно было на работу, и он решил лечь спать пораньше. Уложив мужа и дочь, Наталья направилась в ванную. Открыв дверь, она остановилась в изумлении. Весь пол был усыпан сухими листьями. Женщина сходила на кухню и, взяв веник, подмела мусор. Стоя в ванной, она разглядывала своё отражение. "Всё-таки дорога выматывает", - подумала она. Потянувшись рукой крану, Наталья даже не успела до конца его повернуть, как вдруг из гусака с шипением брызнул кипяток. Вскрикнув, она отпрыгнула назад, но пара горячих капель всё же попала на руку. Кожа моментально покраснела. - Вот чёрт, - в сердцах вскрикнула она и быстро закрыла кран. Вторая попытка открыть воду была более удачной. Приведя себя в порядок, женщина пошла спать. Утром, проснувшись по звонку будильника, Сергей первым делом зашёл на кухню и включил чайник. Войдя в ванную, он остановился и уставился в угол под раковиной. Там, на полу, скопом лежали все мочалки и губки, которыми они мылись. Услышав за спиной шаги проснувшейся жены и обернувшись, он спросил: - Наташ, что-то случилось с мочалками? Ты решила их все сразу заменить? Почему тогда не выбросила в ведро? В недоумении Наталья заглянула через плечо мужа. - Понятия не имею, кто это сделал, - сказала она. - Может, Ольга во что играла. Развернувшись, она подошла к комнате дочери. Оля тихонько посапывала в кровати. Повернувшись к мужу, Наташа в недоумении пожала плечами. "Спит..." - произнесла она. Проводив мужа на работу, женщина зашла в ванную умыться. Открыв кран и наклонившись над умывальником, она намылила лицо. Откуда-то сбоку послышалось мерзкое хихиканье. От неожиданности Наталья резко выпрямилась и посмотрела в сторону звука. Кроме неё, в ванной больше никого не было. Мыло больно защипало глаза, и женщина, развернувшись, начала быстро смывать его с лица. И снова раздался этот смешок. По спине пробежали мурашки; прижавшись к стене, Наташа расширенными от страха глазами смотрела на ту часть ванны, которую скрывала штора. Трясущейся рукой она потянулась к занавеске и резко отдёрнула её. Угол был пуст. Вскоре проснулась Оля, и за домашними хлопотами промчался день. Больше ничего странного Наталья не заметила. К вечеру с работы вернулся Сергей. И жена всё же решила рассказать ему про случай в ванной. - Ну не знаю, Наташ. Может, послышалось? - предположил он. - Я не знаю, - ответила она, - странно всё это. Вчера вечером что-то случилось с краном, в меня прыснул кипяток. Утром все эти мочалки... - Ну перестань, - прервал её муж, - не нагнетай. Это просто какие-то совпадения. Наталья молча пожала плечами. - Олечка, - обратилась мать к дочери, - дорогая, пора мыться и спать. - Мама, - тихонько спросила дочь, - можно я завтра днём помоюсь? - Это с чего бы? - не поняла женщина. - По-моему, сейчас самое время. - Бабушка не любит, когда кто-то вечером в ванную заходит. Она сердится. Сергей и Наталья непонимающе смотрели на дочь. - Какая бабушка? - спросил отец. - Которая с вами приехала из деревни, - ответила Оля. Серёжа вопросительно посмотрел на жену. - В день нашего приезда ей почудилось, что вместе с тобой домой вошла какая-то бабушка, - пояснила Наталья. Сергей внимательно смотрел на дочку. - Зайка, я уверяю тебя, что мы с мамой вернулись вдвоём. И если хочешь, мы вместе походим по квартире и заглянем в каждый уголок. Ты убедишься, что никого постороннего в доме нет. Олюшка послушно кивнула головой. - Мам, ну можно я всё же завтра днём помоюсь. - Нет, дорогая, - строго ответила мать. - Я помогу тебе, и мы быстренько примем ванну. Понуро свесив голову, Оля поплелась раздеваться. Наталья сидела нахмурившись. Конечно, разговоры дочери и то, что ей самой что-то слышалось, - всё это было странным, каким-то ненормальным, но всё же разум подсказывал, что воспринимать всё серьёзно было бы по меньшей мере глупо. - Не нагнетай, - поддакнув её мыслям, повторил Сергей. - У ребёнка разыгралась фантазия. Я не спец, но, по-моему, так бывает... Этой ночью они вскочили с кровати от громкого визга дочери. Не соображая спросонья, вместе ринулись в её комнату. Ольга забилась в угол кровати; её крик смешивался с рыданиями. Увидев мать, она кинулась к ней на руки. - Я говорила, я говорила, мама, - ревел ребёнок, - бабушка злится, когда мы вечером в ванной моемся. Обвив шею Натальи руками, Олечка тряслась всем телом. - Эта бабушка, она злая, она страшная. - Зайка, успокойся, всё хорошо. Нет никакой бабушки, тебе кошмар приснился, - увещевала мать. - Нет, мама, - не унималась Олечка, - посмотри, бабушка мне ночнушку испортила. И, чуть отстранившись, ребёнок натянул сорочку. Весь подол спереди был словно разрезан на лоскуты. От увиденного Наташу затрясло. - Ты как хочешь, но дочь я ни на минуту больше здесь не оставлю, - резко бросила она, повернувшись к мужу. - Отвези нас к моей матери. Спустя час он сидел в квартире тёщи. - Наташ, ну я не знаю, - бормотал Сергей. - Может, Ольга сама как-то порезала ночнушку. Ну какие призраки? Какой батюшка? Как это будет выглядеть со стороны? - Мне плевать, как это будет выглядеть! И прекрати из нашей дочери делать сумасшедшую! По-твоему, я тоже сдурела? Говорю тебе, я слышала этот смех. Делай что хочешь, но, пока это у нас в квартире, ноги моей там не будет. Оставив жену и дочь в квартире тёщи, Сергей поехал обратно домой. Квартира встретила его тишиной. Он обошёл все комнаты. В помещении, кроме него, никого не было. До звонка будильника оставалось четыре часа. Выключив свет, мужчина попытался уснуть. Мысли, словно табун лошадей, носились в голове. Он не понимал, что происходило в их доме. Поверить в призрака, как это сделала его жена, он не мог. "Во-первых, - думал он, - лично со мной в квартире ничего не происходило. Во-вторых, Ольга ещё ребёнок и могла нафантазировать себе ещё и не такого! В-третьих, откуда этому призраку взяться?! Столько лет мы жили здесь, и всё было тихо". За мыслями Сергей не заметил, как забылся тревожным сном. Ему приснилась баба Маня. Старушка стояла с грустным лицом и, качая головой в белом платочке, слёзно произнесла: "Ох, Серёженька, что ж не послушал! Я же предупреждала: не трогай баньку, дай ей ко времени самой исчезнуть. Обдериха сама должна дом свой покинуть". Проснувшись, Сергей лежал в недоумении. Такое с ним произошло впервые. "Наверное, именно так выглядят вещие сны," - думал он. И сразу в памяти всплыл давнишний разговор с бабулей, когда она просила его не трогать баню. - Глупость какая-то! Обдериха! Слово-то какое! Несколько дней только и слышу про невесть откуда взявшуюся нечисть. Уже и сны начали про это сниться, - бурчал мужчина себе под нос. Он встал с кровати с твёрдым намерением прекратить этот бардак. - Хочет она батюшку пригласить, - продолжал он говорить сам с собой, - окей, будет ей батюшка! Сегодня же перед работой в церковь съезжу. Вот когда ей священник у виска пальцем покрутит, тогда и поймёт всю глупость положения! Окончательно проснувшись, Серёжа направился в ванную привести себя в порядок. Включив кран и наклонившись к умывальнику, он брызнул в лицо прохладной водой. За спиной вдруг что-то зашуршало и упало на пол. Не разгибаясь, мужчина скосил глаза себе под ноги. На кафельной плитке валялся сухой берёзовый веник. Сердце заколотилось чаще. Сергей медленно стал выпрямляться, смотря вперёд. Когда его глаза наткнулись на отражение в зеркале, волосы на голове зашевелились, а по телу побежали мурашки. За его спиной в дверном проёме стояла омерзительная старуха. Её круглые белёсые глаза были выпучены, - казалось, ещё чуть-чуть, и они просто вывалятся из орбит. Волосы на голове были похожи на клоки старой пакли. Они были разной длины и торчали во все стороны. Тонкий крючковатый нос неприятно шевелился, когда старуха скалила рот, создавая подобие улыбки. В ту секунду, когда их глаза встретились, существо мерзко завизжало и кинулось на Сергея. Он не пытался бороться: боль тонкими лезвиями полосовала тело. Он стремился к одному - сбежать. Старуха сидела на нём сверху и царапала его когтями, оставляя глубокие борозды на спине. В узком пространстве ванной комнаты было трудно развернуться. Кое-как мужчина подполз к двери и, изловчившись, скинул с себя старуху. Вывалившись в коридор, он захлопнул дверь и привалился к ней спиной. С обратной стороны бесновалось существо, кромсая тонкую влагостойкую плёнку. Наспех одевшись и схватив ключи от машины, Сергей в буквальном смысле вылетел из квартиры. Он сидел на кухне у тёщи, а Наталья ватным диском бережно обрабатывала ему царапины на спине. - Я же тебе говорила, - со слезами на глазах произнесла она, - а ты не верил. Это нечисть какая-то у нас в квартире завелась! - Да уж, прости, не поверил. А сегодня мне под утро сон приснился, - вспомнил он. - Бабуля меня ругала, что я баню хотел сломать. - Какую баню? - не поняла его жена. - Да в деревне. Давным-давно баба Маня как-то завела разговор о наследстве и очень просила сохранить баню. Чтоб не я её разбирал, а сама она с годами истлела и в землю ушла. А сегодня во сне ещё про какую-то Задериху говорила. - Про Обдериху, - уточнила изумлённая Наталья. - Да какая к чёрту разница! - воскликнул Сергей и тут же осёкся. - А ты откуда знаешь? - Сейчас, - ответила Наталья и скрылась в комнате. Вернулась она, держа в руках ноутбук. - Вчера, пока я готовила ужин, по Тв-3 была передача. Ну ты знаешь, там вечно какие-нибудь тайны и мистику на публику выносят. Да я и не смотрела, телевизор был просто как фон для ушей. Так вот, передача была посвящена славянской нечисти. Ну там, домовые, кикиморы, кого там ещё наши предки знали? И одно из названий было как раз Обдериха! Это банная нечисть. Старуха-банница. Злобная сущность со своими правилами. - Про банницу в детстве слышал, бабушка рассказывала. А Обдериха-то тут причём? - спросил Сергей. - А при том, что это одна и та же сущность. И тех, кто её злил и в бане себя непотребно вёл, в лучшем случае она кипятком могла облить, а в худшем кожу обдирала лоскутами. Ты глянь на свою спину! Ночнушку Ольгину вспомни! Сергей смотрел на жену, будто перед ним стояла не его Наталья, а какая-то умалишённая женщина. Наташа тем временем стучала по клавишам. Через минуту она повернула ноутбук монитором к мужу. - Вот, читай! - ткнула она пальцем. Мужчина вперил глаза в экран. "В мифах древней Руси присутствует злобный дух, банница или Обдериха, - читал он вслух. - Выглядит как страшная, лохматая старуха, является в голом виде. Опасна для человека тем, что может содрать с него кожу. Не терпит, когда человек в бане ведёт себя неучтиво и не по правилам. Задабривали на Руси банницу куском ржаного хлеба или свежим берёзовым веником..." - Вот тебе и миф, - дочитав статью, подытожил Сергей. - И чего делать? В твоей передаче не рассказывали, к кому надо обращаться, чтоб эту бабку выгнать? Наташа молча покачала головой. В этот же день, позвонив на работу, мужчина взял себе два выходных. Утром следующего дня он заехал в ближайший лесопарк. Побродив меж берёз, срезал с них веточки и связал банный веник... Войдя в квартиру, он остановился в проходе и прислушался. В квартире стояла полная тишина. Из коридора он посмотрел в сторону ванной комнаты. Она была открыта. Мужчина щёлкнул выключателем. В памяти всплыл фрагмент их последней встречи. Бросив взгляд на дверь, ему снова стало не по себе. Защитная плёнка свисала ровными, тонкими лоскутами. "Действительно, Обдериха," - мрачно заключил он. Весь пол оказался усыпан мелкими сухими листочками. Сергей осторожно шагнул внутрь и положил на пол заранее приготовленный веник. Затем, достав из кармана записку, он прочитал написанные Наташиным почерком слова: "Бабушка-банница, позволь тебя в твой дом воротить, мой дом от твоей злобы оградить. Веник свежий в подарок прими, в старый свой дом его унеси". И потемнело вдруг в глазах. И, как прежде случилось в деревне, обручем грудь сдавило. Что-то тяжёлое на плечи обрушилось. Стало трудно дышать. Держась за стены, Сергей вышел из ванной и, войдя на кухню, открыл окно. Свежий ветерок хлынул в лицо. Сделав пару глубоких вдохов, мужчина понял, что дышать становится легче. Постояв ещё несколько минут, он снова вернулся в ванную. Подняв с пола веник, Серёжа вышел из квартиры, сел в автомобиль включил зажигание. Спустя час с небольшим машина остановилась у деревенского дома Сергея. Зайдя внутрь, он взял кое-что из инструмента и направился к старой бане. Подняв дверь, которую сам же в прошлый раз и вышиб, мужчина поставил её на место, прикрутив пару новых петель. Войдя внутрь, Серёжа положил веник на полок и, уже собираясь выходить, произнёс: - Я обещаю, что баня останется доживать свой век. Оказавшись снаружи, мужчина с облегчением осознал, что давящая на плечи тяжесть исчезла. Пулей он влетел в квартиру тёщи и рассказал Наталье, как всё прошло. - Как думаешь, сработало? - спросила женщина. - Надеюсь, - ответил ей Сергей. В квартиру они вернулись спустя пару дней. Сначала одни, без дочки - опасались, что все проделанные манипуляции лишь бредовый и бесполезный вымысел. Через время перевезли и Олечку. Больше ничего странного в их квартире не происходило. А баня? Сергей сдержал слово. Не тронул сруб. Единственное, - перенёс забор, сузив свои сотки и оставив старую баньку с её хозяйкой на территории леса. Доживать свой век в спокойствии...© Автор Юлия Скоркина

А как это? Или вы имеете в виду церковные обряды? Причастие, исповедь...

Простите вмешаюсь. А как узнать какие руны нужны для защиты периметра, так скажем. Ещё раз простите если туплю. Просто вдруг, есть руны или там ставы, типа "стандартных". Ну, как красные треугольники. Они же прям ведь не изобретёшь уже ничего нового и следовательно дров не наломаешь. Или с рунами не так? И они как-то индивидуальны (говорим конкретно о защите жилища, территории рядом)

Вопрос без подвоха, честно. Почему вуалируете это слово? Есть причина или писАть лень? А мне вот очень тяжело даётся эта адаптация. Крайне редко и трудно удаётся закрывать глаза на то что Христианство это всё же не язычество и не эзотерика. И вот это вот подливание святой воды в ведро для пола, для меня это ужас ужасный. Никого не упрекаю, никого не возьмусь судить, ибо истина где-то там. Но порой так хочется её действительно познать! Пишу свои рассказы, в них тоже превалирует смесь всех трёх "религий", а в жизни никак. Стоит барьер хоть лоб разбей. Иногда в своих тайных мечтах, я всё же уезжаю подальше от людей и лечу себя и свою душу совсем не одними молитвами... Но то мечты)

Согласна. В оригинале исправила, а откуда копировала забыла. Так и фигачит это слово по просторам бескрайнего.

Морана В тот год с едой ох как тяжело пришлось! Лето, почитай, пару дней и было. Дожди затяжные да ветра студёные, посевы все в полях гнили. Деревья да кусты вызреть не успевали без солнца-то. До нового года деревенские ещё как-то справлялись, а уж после хоть волком вой. А и из деревенских-то одни бабы да дети со стариками. Мужики с фронта только возвращаться стали. Да и толку от них - слабые да калечные... Евдокия, как мужа на фронт спровадила, одна по хозяйству справлялась. Двоих детей воспитывала: Захарка трёх лет от роду да Заряна-десятилетка. За окном зима вьюжила; последние запасы ещё вчера иссякли, нужно было собираться на базар. Кое-что из вещей ещё можно было поменять на зерно. Намолоть его да кисели для деток варить. Нынче стало страшно из дома выходить. Поговаривали, что лихие люди в группы сбивались да нечаянных путников грабили. Зверел человек с голоду, не гнушался душу невинную губить - своя шкура дороже! "Ох, горе горькое, - думала Евдокия, - и идти страшно, и не идти нельзя. Сегодня последнюю кашу на ужин выставлю, а завтра уж вообще есть нечего будет". Из невесёлых раздумий Дуню вывела дочь: - К Маришке тятька вернулся, - произнесла Заряна. Маришка была её подругой, и потому она первая узнала благую весть. - Вот счастье-то, - радостно отозвалась мать. - Глядишь, доча, и наш папка скоро вернётся. Вот тогда полегче станет. Заряна, - продолжила мать, - я завтра с утра на базар собралась. - Не ходи, мамка, - запричитала дочь, - вон у старой бабки Лукерьи дочь не воротилась. А ну как с тобой что случится, что мы тогда с Захаром делать будем?! - Да успокойся, милая, нечего кликать - нельзя не ходить. Совсем еды в доме не осталось. А дочь знай своё твердит: - Не ходи, мамка, может, мы потерпим, может, в деревне еду выменять удастся. Про пропавшую дочь Лукерьи Дуня слыхала. Так же на базар собралась, да и сгинула. Кто знает: или люди окаянные, или зима лютая прибрала. Сил-то с голоду не много, а морозы на улице стояли трескучие. Может, и сморило со слабости, да сугробом замело. - Потерпим, - повторила Дуня слово дочери, - как малому-то объяснить, когда с голоду животик урчать начнёт. Ты давай не думай о плохом. Я с утра пораньше выйду да мигом к обеду ворочусь, и глазом моргнуть не успеешь, - нарочито бодрым голосом произнесла мать. Рано утром, ещё затемно, укутавшись потеплее да взяв вещи на обмен, скрипнув дверью, вышла Дуняша на морозный воздух. В большое село на базар идти нужно было аккурат рядом с лесом. Накатанная санями тропа петляла вдоль чёрной стены могучих сосен. Незаметной мышкой в утренних сумерках бежала Евдокия к торговцам. Зимнее солнце уже слепило снежной белизной, когда на горизонте замаячили печные трубы первых домов. Добралась девка без неприятностей. Удачно день для неё сложился. Баба-торговка взамен на её вещи щедро отсыпала ей кулёк гороха и котомку зерна. Обратно Дуня летела на радостях. Представляла, как гороха намелет. Пожиже ароматную похлёбку можно будет сварить, глядишь, и на подольше еды хватит! Не вовремя заметила Дуня, как позади двое за ней увязались. Не молодые, не старые, бороды чёрные, косматые, пол-лица закрывают. Идут чуть поодаль, и не приближаются, и не отстают. Молодая баба - лёгкая добыча. Заприметили, как она кульки в мешок заплечный засовывала, да и решили поживиться. До деревни оставалось полчаса ходу, когда Евдокия неладное почуяла. Обернулась - позади два мужика; припустила она что есть духу. Да разве ж в тулупе да валенках быстро побегаешь. Моментом нагнали. В лес волоком потащили. Взревела девка белугой: "Не губите, дети малые дома одни, умрут без матери". Только кому есть дело до детей чужих, если сердце уж давно очерствело да кроме наживы лёгкой ни о чём больше не мечтает! Лезвице тонкое глубоко под лопатку вошло, и пискнуть не успела Дуняша. Боль острая тело пронзила. Почувствовала, как мешок заплечный поганцы режут. Тулуп стащили, платок с головы сорвали, чтоб наверняка замёрзла. И, бросив её, ушли. Не хотела смириться с участью страшной, перед глазами дети стояли. Ползла Дуняша, закостенелыми руками за наст ледяной цеплялась, пальцы в кровь резала. Не доползла до дороги - силы оставляли, мороз убаюкивал. В глазах пелена, и на последнем издыхании почудилось ей, что идёт к ней из лесу кто-то. Смотрит и не понимает, чудится иль правда. Стоит перед ней девушка. Высокая, кожа белая, что тот снег. Волосы до пояса, как смоль чёрные. Только одеяние её чудное - словно тонкое платье стройный стан обтягивает, серебром расшитое, переливается, как самоцветы! Подошла совсем близко, на колени перед Дуняшей присела. "Кто ты?"- спросила Дуня. Молчит незнакомка: голову наклонила, глаза будто в душу заглядывают. Собрала Дуня всю силу, что даётся матерям, когда чадо их в беду попадает, и губами синими зашептала: "Дети мои дома, одни совсем, сгинут с голоду. Им за что смерть лютая? Не одну меня нелюди жизни лишили, они и души детские на медленную погибель обрекли". Оставили силы Дуняшу, блекнет мир, видит - склоняет над ней голову незнакомка. А в глазах её тьма плещется, словно во мрак бездонный затягивает. Почувствовала Дуняша губы ледяные, что ко лбу приложились, и окутало её безразличие. Смерть в свои руки безвольно покинувшую этот мир душу приняла... Уж и ночь глубокая за окном, а в избе Евдокии тонкий огонёк на окно тени отбрасывает. Не спит Заряна. Братишку маленького спать уложила, а сама подле окна села. Текут слёзы по щекам детским, утихнуть не могут. Всё поняла дочка, когда солнце за сосны высокие закатилось, а мать так и не воротилась. Страх сердце сковал. Как они теперь одни, кто мамку заменит? А ну как и тятька не возвернётся?! Шло время; горевали дети по матери сгинувшей, да только не изменишь ничего. Заряна вмиг повзрослела, поняла, что для Захарки маленького она теперь и сестра, и мать. Всю работу по дому на себя взяла. Попервой сиротам с деревни кой-кто помогал, да только голод своё дело делал. У каждого в семье по тройке ртов, кому нужно ещё и чужих кормить. Ко времени постучался в дом староста местный. И поведал: мол, до власть имущих дошло, что дети одни в избе, холод, голод, мать сгинула, отец с фронта не вернулся. И должны за детьми приехать да в детдом забрать. Решили, что лучше так, чем смерть от голода. - Кто решил? - воскликнула Заряна. - Дядька Остап, не отдавайте нас в детдом, может, тятька вернётся! Разлучат нас там, Захарка ведь совсем маленький, а я взрослая. Не губите, не отдавайте! - повалилась старосте в ноги, слезами заливается. Сидит Остап, глаза поднять не может - и права девка, что разлучат с братом, да только что он сделать может. Власть приказала детей передать, чтоб беспризорников не плодить. Куды ж супротив власти переть! Спустя два дня к дому детей подъехали сани, лошадьми запряжённые. Сошёл на снег человек казённый, да два холопа при нём. Постучали в дверь, Заряна отворила. А как поняла, что это по их души приехали, заблажила. Да толку-то! Приказал человек детям одеваться да в сани прыгать. А не исполните, так плетями погонят! Сам по дому петухом ходит, свысока на детей поглядывает. Все углы облазил, во все дыры нос свой сунул, - что уж найти хотел, то неведомо. В избе бедняка из богатств всего пустой стол да угол красный. Долго казённый по комнатам шастал, всё вызыркивал, чем поживиться можно. А как не нашёл, так рявкнул на девочку, чтоб быстрей шевелилась. Укуталась Заряна, братика маленького по самые глаза шарфом повязала, саму трясёт всю. Вышли на улицу, а там у калитки кое-кто из деревни собрался - проводить сироток да узелок в дорогу сунуть. Бабы ревут - детей жалко, разлучат кровиночек. Захарка маленький подвывает на руках одного из холопов. Впереди идёт казённый, за ним Заряна упирается: - Пощади, дядька, - кричит девочка, - оставь нас в деревне, я за братиком смотреть буду. Никому в тягость не станем. Ручьём слёзы льются. На улице мороз, щёки мокрые коркой покрывает. Тянет человек Заряну за руку. Упирается она; видимо, невзначай на снегу поскользнулась, да и наступила казённому на ногу. Взревел он, озлобился, да как отвесил наотмашь пощёчину ребёнку! Так отвесил, что полетела девочка на снег белый. Затихла Заряна, не ожидавшая такого. Лежит, трясётся, Захарка на руках холопа биться начал. Выворачивается, к сестре хочет бежать на помощь. Осклабился казённый, увидев страх на лице девочки: - Впредь исполнительнее будешь, - рявкнул он. И вдруг в доме детей распахнулась дверь. Да так открылась, будто ногой с обратной стороны по ней дали. Даром что с петель не слетела. Выпучили люди глаза, не поймут, что такое. А из хаты на улицу девка вышла. Да такая, что стоявшие как язык проглотили. Смотрят, глазами крутят: откуда диво такое? А казённый больше всех удивлён. Стоит, рот открыл. "Как же так, - думает, - я в избе каждый угол пролазил, в каждую щёлку заглянул. Откуда девка могла взяться?" Меж тем девушка стала с крыльца спускаться. Гордо идёт, платье чёрное стан обтягивает, волосы, что смоль, на морозном ветерке змеями колышутся. Кожа белая, словно фарфор. Глаза огромные, тёмные, будто нет в них радужки. Подошла к Заряне, руку протянула, подняться помогла. Схватилась девочка за неё, а рука словно лёд. Молча к холопу дева направилась, что Захарку держал. Тот как истукан стоит, глаз от неё отвести не может. Зыркнула она на мужика, тот руки и разжал. Захарка на землю опустился, к сестре побежал, прижался, плачет. Повернулась незнакомка к казённому. - По чьему наказу детей дома родного лишаешь? - спрашивает. Тот слова вымолвить не может. Сам не поймёт, почему перед девкой этой робеет, да так, что поджилки трясутся. - Так, начальство, - промямлил он. - Скажешь, мать у них объявилась, - бросила она через плечо и направилась к избе, увлекая детей за собой. Ещё с десяток минут стоял люд, на дом таращились. Никто так и не понял, что это было, откуда девица взялась, почему детей не позволила увести. Да так ничего и не надумали, разошлись каждый восвояси. В доме меж тем стоит Заряна, братика к себе прижимает, пошевелиться боится. Хоть и помогла незнакомка, а всё ж страшно. Рядом с ней холодом веет да мысли путаются. - Не бойся меня, - обратилась она к девочке. - Пугать вас да жить в доме не стану, - сказала девушка, скосивши глаза на красный угол. - Но коль беда нависнет, появлюсь. Не знаешь, кто я? Девочка отрицательно покачала головой. "Какая странная, - думала она, - неприветливая. Холодная и внутри, и снаружи". - Морана, - громко ответила дева, прервав поток мыслей ребёнка. Зарянка вскрикнула и зажала рот рукой. Конечно же, она знала про Морану. Рассказывая сказки перед сном, мама часто упоминала её - повелительницу зимы и смерти. Могущественную и безжалостную богиню, наводящую морок на всё живое, утягивающую в Навь. Серп в руках носящую да нити жизни им обрезающую. Заколотило Зарянку со страху. Морана свысока наблюдала за девочкой, и в её чёрных глазах не было никаких эмоций. В этот момент маленький Захарка заплакал от того, что ему никак не поддавались валеночки, которые он пытался стащить с ног. Сестрёнка бросилась к брату, а когда повернулась, кроме них в доме никого уж не было. С тех пор тихонько жизнь пошла. Заряна полностью на себя взяла хозяйство. Заботилась о брате. Чудным образом, как только подходил к концу провиант, в их небольшом амбаре появлялась котомка с зерном. И теперь уже сама Заряна, укладывая спать Захарку, рассказывала ему сказки на ночь. О могущественной Моране. Только теперь в её выдуманных историях чёрная дева обрела совсем другие черты... Проходило время зимы, в деревни и сёла с фронта чаще стали мужики возвращаться. Разбойники поутихли. Не так страшно стало ходить на базар. И приловчилась Зарянка в лес бегать - где первые проталины на солнце появлялись, там дивные подснежники из земли проглядывали. Очень уж эти цветы любили богатые барышни. Которым самим недосуг было бегать по лесам да в талый снег проваливаться, а свежего весеннего запаха в доме ой как хотелось! Вот она и шмыгала по полянкам лесным. И страшно никогда не было. Хоть с тех пор Морана больше не появлялась, да только знала девочка, что присматривает она за ней и в обиду не даст. Сколько раз боковым зрением видела она мелькнувший подол чёрного платья, тающий средь деревьев векового леса. Деньги хоть и не большие выручала с подснежников, да им с Захаркой хватало. И даже умудрилась сэкономить да пару курушек-несушек прикупить. И теперь у них с братиком яичко к завтраку завсегда было. Дивились соседки: одни дети живут, а никому обузой не стали, по дворам попрошайничать не ходили, на жалость никому не давили. А иной раз какая баба и сама детям несколько пирожков принесёт иль молочка крынку. Так и жили... А однажды, отправляясь в лес за цветами, забрела Зарянка поглубже. И как поняла, что далеко зашла, остановилась и оглядывается. Лес вокруг незнакомый, сквозь лапы еловые избушка видна. Пошла к ней. Плохонькая совсем домишка, крыша, мхом крытая, дырами пошла. Одно окно разбито да досками заколочено. Интересно девчушке, - подошла совсем близко, на крыльцо покосившееся забралась. Толкнула дверь - темнота в избе. Вошла внутрь. Было видно, что живут здесь люди, да только неопрятно всё, сыро, холодно. Остатки чёрствого хлеба на столе. И решила Зарянка убираться из избы подобру-поздорову - а ну как хозяева вернутся, решат, что воровка пробралась. Повернулась она к двери, да так и остолбенела. На крючках у входа одежды полно висит, а в самом краю тулупчик знакомый, да из рукава платок головной свесился. Признала девочка и тулуп, в котором мать на базар в то утро ушла, и платок её. Зажала рот руками, чтоб не заплакать. Да услышала, что к избе с улицы голоса мужские приближаются. Ничего лучше не придумала, как нырнуть под кровать. Дверь открылась, и в дом вошли двое. Молча стали раздеваться; один сел за стол, второй лёг на кровать и отвернулся к стене. - Ну будя тебе, Никон, - прогремел бас одного из мужиков. - Что ты сразу сник. - Не могу я больше, Степан, - отозвался лежащий на кровати. - Ты посмотри, что с нашими жизнями стало?! С тех пор, как я эту бабу молодую порешил, всё псу под хвост идёт! Ты когда последний раз зверя словил? Я уж не говорю про разбой. Одни старухи убогие на пути встречаются, а если и обоз богатый, то подготовлены они, будто кто их предупреждает, что мы в засаде сидим. Я жрал нормально последний раз уж не помню когда! Одной сухой коркой да водой потчуемся! - закончив жаркую тираду, человек замолчал. - Да брось ты! Совпадение это. Подумаешь, баба! Одной больше, одной меньше. Ни к чему это связывать. - Именно после неё на нас неудачи валятся. Говорил я тебе тогда, что неприятно на сердце, будто видел кто происшедшее. Сам лес глаза на нас обратил. - Ну право, Никон, ты уж заговариваться стал. Никто нас не видел! Обождать нужно, и наладится всё. - Не могу я ждать, хоть топись иди, тяжко внутри... - Ишь чё удумал, - бросил Степан, - топись! Нет у нас дороги иной, окромя разбоя! Неужто не понимаешь, что нельзя нам с рожами открытыми да к людям. Вмиг вздёрнут. Посчитай, сколько душ на нашем счету. - На нашем? - рассвирепел Никон и вскочил с кровати. - На моём и есть эта баба молодая! Я не могу, как ты, в удовольствие душегубство превращать. Всегда говорил тебе, что оглушить достаточно, всё одно от бессознанного забрать наживу можно. А ты ж без зазрения убивал! - Заткнись, - рявкнул Степан, - единожды на дело со мной пошедши, нет уж ходу назад! И не важно, кто убивает, - навеки повязаны! И если у тебя в голове сдуру помутилось, то сиди здесь, отсиживайся, пока за ум не возьмёшься, - сказал, да как дал по столу кулаком. От неожиданности Зарянка-то и вскрикнула. Затихло всё в доме. Стоят мужики, переглядываются. Подошёл Степан к кровати, руку под неё запустил и за волосы девчонку вытащил. Швырнул её на постель и стоит разглядывает. - Ты откель такая любопытная взялась? - спрашивает. Заряна в уголок забилась, слово боится вымолвить. Поняла уж давно, что перед ней убивцы матери её. И без того разгневанный Степан вперил злой взгляд в Зарянку. - Ну? Чего молчишь, стерва! Нос длинён отрастила, в чужие дела совать? Зашибу сейчас, чтоб неповадно было других подслушивать. Сжал руку в пудовый кулак, занёс над головой и сделал шаг в сторону девочки. Сжался ребёнок в комок - поняла девочка, что судьбу матери сейчас повторит. И в ту же секунду дверь избы с петель слетела. В комнатёнке ветер поднялся, закрутилось всё вокруг, всё тряпьё да посуда к потолку взметнулись. И в секунду стихло всё. Ошалелые мужики смотрят - посреди избы баба стоит. Высокая, стройная, глазищами чёрными сверкает, в них будто искры бушуют. - Морана, - заревела Зарянка и поползла к подолу навьи. Стоит царица Зимы - лицо злобное, синевой отливает, взглядом опаляет: - Сколько душ загубил? Мало показалось? - шипит Морана, к Степану обращаясь. - Пришло твоё время, тать, достаточно по лесам моим накуражился. Только смилуюсь над тобой, не сама палачом тебе стану! Сощурила глаза Мара и улыбнулась. Только от улыбки той смертью лютой повеяло. Девочка как увидела оскал хищный, так закрыла глаза руками со страху. А Морана меж тем продолжала: - Девчонке тебя отдам. Мать её сгубил, так теперь во власти дочери суд над тобой чинить. Обернулась навья к Заряне и говорит: - Они сиротами вас сделали, они души людские в угоду наживе губили. Можешь все кары мира обрушить на головы окаянные, всё исполню. - Что ты, Морана, - взмолился ребёнок, - нешто можно мне такое предлагать. Ведь они люди живые, хоть и душегубцы, но всё ж живые. Может, каяться им ещё время придёт. - Неужто не хочешь за мать отомстить? - спросила навья. - Страшно мне, Морана, мамку не вернуть уж. Как же я могу им смерть выбирать, раз даже ты - царица смерти - сжалилась над человеком. Помогла нам с братиком, заступницей стала. Исподлобья Мара на Зарянку смотрит, будто обдумывает слова её. И смекнул в ту минуту Степан: "А так ли грозна Морана, раз лепет девки малой слушает. А ну как уйдёт и девчонку с собой заберёт, а та разговор слышала, вмиг донесёт. Да ещё и о матери своей вспомнит. Не миновать нам тогда виселицы". И словно пружина, собравшись, прыгнул тать в сторону Зарянки. Закричать лишь от страха успела девочка, как вдруг блеснул словно молния серп в руках чёрной навьи. И в пепел превратился Степан, что по избе ветром разметало. Заорал не своим голосом Никон и, бросившись к двери, вылетел из дома. - Не гонись за ним, - взмолилась Заряна, обращаясь к Моране. - Отпусти. Навья висела в воздухе, чёрные волосы ядовитыми змеями развевались на ветру. Было видно, что она крайне недовольна и зла. - Отправляйся домой, девочка, - зашипела она, - там тебя ждёт добрая весть. Меня ты больше не увидишь - не понять мне сердца добрые, не хотящие злом за зло воздавать! И исчезла навья, словно и не было. Выбралась Заряна из избы и пошла по тропе, которая её сюда привела. Отошла недалеко, как вдруг услышала треск. Обернулась, - пылает избушка алым пламенем. Не смогла Морана сдержаться - дождалась, когда девчонка уйдёт, да гнев свой огнём выместила. Припустила девчушка что есть мочи, - испугалась, что не к той полезла с добротой своей. Бежала, пока деревня на горизонте не замаячила. Идёт полем, а ей уж навстречу подружка Маришка бежит, да кричит-надрывается: - Зорька, радость-то какая, тятька ваш воротился! Влетела девочка в дом, слёзы от радости ручьём катятся, - а там и правда отец. Сидит на табурете, Захарку на руках тетешкает. Кинулась в объятья. - Родненький наш, вернулся! - ревёт дочка. Насилу отец успокоить смог. И потекла жизнь ручейком, журчит, переливается. Отец чуть передохнул, по Дуняше своей погоревал, да и за хозяйство взялся. Горе горем, а двоих детей кормить нужно! Зарянка во всём отцу подмогой была, все бабские дела в своих руках держала. Спустя год отцу в город большой по делам понадобилось. И дочка упросилась с ним в дорогу. Больно уж ей хотелось дома каменные посмотреть да церквы златоглавые. В деревне-то всё избы низкие, да храм деревянный, маковка резная. Разрешил отец, взял с собою. Покамест по конторам нужным бегал, Зарянка с открытым ртом ходила, разглядывала. Да и дошла до монастыря белокаменного. Стены вокруг высоченные, побелёные. А уж сама церква - глаз не оторвать! И золотые купола и синие, да и в звёздах есть. Красотища! Стоит девочка, диву даётся. Вдруг почувствовала, словно взглядом кто сверлит. Обернулась и ахнула. В нескольких шагах стоит Никон. Смотрит на Зарянку, виновато улыбается. А она понять не может - вроде и он, да только от прежнего душегуба и капли не осталось. В рясе чёрной, крестик на груди с распятием, на голове скуфья монашеская. Даже лицо совсем другим стало: светлым, добрым. Подошёл он к девочке, взял её за руку, к губам поднёс и заплакал. - Ты прости меня, дитя божье, - сквозь слёзы говорит монах Зарянке, - я, с тех пор как из леса убежал, при монастыре обитаю. За ворота ни ногой. За матушку твою денно и нощно молюсь, за тебя и сердце твоё доброе, да в грехах моих тяжких каюсь. Много говорил Никон, да всё прощение испрашивал. Скоро подошёл отец и, поздоровавшись с послушником, увлёк дочь за собой. Отойдя чуть поодаль, обернулась Зарянка, - а Никон всё стоит, вслед им смотрит. По щекам слёзы катятся. - Я прощаю, - крикнула ему девочка, улыбнувшись. © Автор Юлия Скоркина

Доброго дня всем! Всех с Новым годом! Всё таки периодически я бываю настоящим тормозом! Особенно это касается мыслей "о познании" себя и мира вокруг. Читаю, пытаюсь понять элементарное казалось бы - не идёт! И вдруг раз, одна фраза написанная форумчанином, из всего текста одна, открывает "тайны мироздания" Я к чему. Смотритель. Читала и думала, ну как, как его найти в себе?! Где этот гад заныкался, что я даже понять не могу, что он вообще из себя представляет. И буквально сегодня, собираясь на работу и размышляя о определённых событиях, начинаю прокручивать фразы, мысли: "а вот я так скажу, а вот я могу вот так сделать". То есть проецирую в своей голове события которых нет, но решила бы я их так-то и так-то... И вдруг в голове возникает фраза которую я говорю себе, когда чувствую, что меня заносит в моих мыслях в сильно агрессивную сторону: "Юля, заканчивай, ты опять кормишь своих демонов" А надо сказать, что "накормив" их, я себя буквально чувствую, как выжатый лимон. Не знаю почему, но утекает энергия, настроение ухудшается, я агрессивной становлюсь (в плане злюкой) И тут меня осеняет!!! Вот он мой Смотритель! Так-то я с ним уже пару лет общаюсь и он меня тормозит, когда эти внутренние демоны прут из меня и требуют есть! Я наконец осознала, кто он этот смотритель и где его искать! Теперь бы понять, как сделать так, чтоб ещё и постоянно его слышать! А не только когда в одиночестве размышляешь.

Женские судьбы. Марьяна. Померла бабка Настя, и совсем Марьяне тоскливо стало. Не пришлась девка ко двору, по мнению свекрови. И худа больно, и работает мало, и неизвестно, народятся ли детишки от такой малахольной. Всё Марьяна терпела, а когда совсем худо на душе было, бежала к старушке своей. Бабка Настя для Марьяны, почитай, самым дорогим человеком была. И за отца сгинувшего, и за мать, которая спустя десять лет от чахотки померла. Как Данила на сироту глянул, то одному Богу ведомо. Красивый, могучий, дом - полная чаша, а гляди-ка - влюбился в нищенку безродную. Только так Авдотья, мать Данилы, за глаза сноху и называла. Ох, и старалась девка свекрови угодить. И по дому волчком вертелась, и по хозяйству безропотно за любую работу бралась. Не угодна, и всё тут! При Даниле ещё ничего было, а как сын за порог в соседние веси, так хоть из дома беги. - Терпи, Марьянушка, - увещевала старушка внучку, - стерпится. Только и бабули уж в живых нет, и год за годом идёт, а Авдотья всё сильнее сноху ненавидит. Не по её получилось, когда сын безродную в дом притащил! Мать-то для Данилы давно уж невесту приглядела. И сама статная, и семья зажиточная. Породнились бы, а нажитку ещё и до правнуков хватит. Так нет же! Всё этот характер гадкий, что сын от отца унаследовал - слово ему поперёк не скажи. Мужик! Хозяин! Хозяином Данила и впрямь знатным был. Отец как помер, всё в свои руки взял. Да ещё и приумножил, отцовы наработки в дело пустил. Мать Данила хоть и уважал, но телка мокроносого из себя делать не давал. Скажет, как отрежет! Марьюшку Данила до беспамятства любил. Как увидел её, былинку тонкую... Лицо белое, глаза синие, огромные, носик вздёрнутый, - так и пропал. Все богатства к ногам бросить хотел. Богатства не понадобились - Марьяна ответила согласием. Видела, что парень с чистой душой к ней. Да и сама влюбилась до одури. Правда, о маменьке его слышала. Знала и про характер склочный, да про жадность ейную. Но видя, что Данила своё слово имеет, согласилась на сватов. Переехала жить в избу мужнину. Все выпады свекровкины терпела. Как прижмёт посильнее да слёзы душить начнут, так к бабулечке своей бежала, душеньку отвести. Сядет на пол у ног старушки, голову на колени положит и скулит тоненько, словно щенок побитый. Пальцы старушечьи волосы перебирают, по головке гладят ладошки мягкие. Тихонько шепчет над внученькой молитву Царице Небесной, да заступничества для сироты просит. Посидят так с часок, глядишь, и отхлынет уныние, и снова жить хочется. Не к кому бегать стало Марьяне. Преставилась родненькая. Легла спать и ушла - тихонько, незаметно. Ох, ревела Марьюшка белугой: одна в целом свете осталась. Зря говорят люди, что лечит время. Не лечит. Вроде и забылось всё, а как боль на сердце ляжет, так и вспомнятся руки добрые да родные, и снова плачет Марьяна. Время шло, в доме Данилы ещё пуще страсти накаляются. Поедом Авдотья сноху заела. Живёт третий год дармоедка, а внучиков, наследников никак не принесёт. Для Марьяны эта тема страшнее ада. Знала, как мать сыну в ухо нашёптывала, что порченая девка, не видать сыну детушек. Данила хоть и отмахивался, а всё одно: на чужой роток не накинешь платок. Сплетничают на деревне, что стать Даниловская в могилу с ним и уйдёт, не видать ему наследника. Хмурится Даня, а как домой придёт да голубку свою увидит, все беды из головы улетучиваются. На руках готов носить солнышко своё. Может, Бог молитвы Марьины услышал, а может, любовь настоящая чудо сотворила, только понесла она. Ох, и злилась Авдотья. А Данила зато пуще прежнего жену любить стал. Свекровь по дому чёрным вороном кружила. Чуть засидится Марьяна, тут как тут. - Сидишь, дармоедка?! Или думаешь, что раз пузо надувается, так теперь и делать ничего не надо? - уставив руки в бока, прошипела она, завидев отдыхающую сноху на лавке. - Что вы, мама, - робеет Марьяна, - только присела. Всё утро кручусь. - Ишь, крутится она! - зло бросила Авдотья, - у нас слуг нету. Чай, не барыня. Воды натаскать нужно. Муж домой воротится, все ушаты пустые. А коль немощна, дык пошла отседова, мне для сына жена болезная ни к чему! Молча поднялась Марьюшка, взяла коромысло, вёдра, да к колодцу пошла. Тащит домой вёдра тяжеленные, старушки-соседки только головами из-за заборов качают: "Совсем Авдотья осатанела, и брюхатая уж, а всё не так, и не пожалеет!" Ко времени народила Марьяна младенчика. Да всё не слава Богу. Мальчонка совсем слабенький родился. Нет силушки отцовской, того гляди, помрёт не ровен час. Время от времени синеет, дышать прекращает, да как мёртвый делается. - Сама как немощь ходячая, и отродье такое же, - зло бросала Авдотья, брезгливо смотря на малыша. - Да как же отродье, мама? Нешто так говорить можете? Ведь кровиночка ваша, Данилушке наследничек, - плача, говорила Марьяна. - Да уж кабы наследничек до наследства бы дожил! - злорадно отвечала свекровь. - Не ровен час, гроб сколачивать будем. Навзрыд Марья от таких слов ревёт. А Авдотья и рада стараться осой жалить. Сидит в голове мысль: коли и правда младенец помрёт, так уж точно Даня бросит нищенку. И тогда можно будет ему хорошую невесту подсунуть, чтоб кровь с молоком! Данила с работы возвращается, жену жалеет. Поспать даёт. Возьмёт на руки могучие чадушко своё, - на ладонях помещается. А младенчик словно чувствует защиту отцовскую, губки бантиком сложит и причмокивает. "А и пусть что болезный, мало дело пока, - думает про себя Данила. - Мы с тобой ещё всем покажем силищу нашу". Пришло время крестить младенца, нарекли Веденеем. И всё бы хорошо, и жить бы не тужить, да мальчонка словно и не думает вес набирать да крепнуть. А однажды привалила Даниле работа. По реке в другую весь отправляться надо. - Путь не близкий, быстро не ворочусь, - пробасил Данила, целуя жену в макушку. - Расти Веденея, ни о чём не думай да никого не слушай... Ох, и развернулась Авдотья вволю! Почуяла, что не будет девке какое-то время заступничества. Марьяне бы при младенчике отсиживаться да греть его теплотой материнской, но где уж! Как озверела свекровка. И воды натаскать, и дров наколоть, и за скотиной уход, - ни минуты Марьяна без дела не сидела. А к ночи спать бы, так Веденейка капризничал; полночи с ним провозишься, не заметишь, как рассвет, и к скотине пора. На износ Марья жила. И словно чуя, как издыхает мать, младенец тоже чах. Всё чаще синел да задыхался. Уж и осень прочно в права свои вступила. Морось да слякоть кругом. Воротиться бы мужу пора да мать свою на место поставить. Только не спешит что-то. *** - А и правильно делает, - бросила как-то невзначай Авдотья. - К хворобым и возвращаться неча! Может, на стороне дальней другую себе найдёт, поживее да покрасившее. Ох, горе горькое, слово не воробей - вылетело. Засели в голове у Марьяны мысли страшные. А ну, как и права свекровь? И совсем тошно стало. Почуяла Авдотья, что за нужную ниточку потянула. Каждый день стала по капельке сомнение в душу девичью заливать. - Да неужто не жалко тебе Данечку? - спросила однажды свекровь. - Мальчонка день на день помрёт, сама с тоски изведёшься и сыночку моего хочешь в уныние вогнать? Отпустила бы ты, Марьяна, Данилушку. - Да куда ж я пойду, мама? С младенцем-то. Скоро мухи белые полетят, а Веденеечка не совсем здоров. Простудиться может. И без того плохое состояние хуже станет. - А и станет, невелика беда, - холодно проговорила свекровь. - Невелика потеря, ведь и не жил толком. Богу душу отдаст, так отмучается. И Даниле проще будет. Семью настоящую завести сможет, детишек заведёт, да не одного. Смотрит Марьяна, отказывается ушам своим верить. Разве может обычный человек такие речи вести?! Ведь сама мать! Неужто не понимает, как ранит сноху. Неужто не жаль будет, если и вправду Веденейка умрёт. И словно услышав мысли матери, зашёлся младенец в плаче. Посинел вмиг, глазки закатил и обмяк. - Подумай всё ж, Марьяна, - на чужом несчастье счастья не построишь, - холодно бросила свекровь и вышла из комнаты, оставив девушку наедине с её горем. Прошло ещё с полмесяца. Землю первый снежок припорошил. Ветра ледяные задули. Извелась Марьяна, почернела, и хоть теперь иногда отпор Авдотье давать стала, когда та про внучка гадости говорила. Да толку от отпора, ежели не в своём доме да не со своим мужем. Болью в груди отзывались слова свекрови о том, что не нужна стала Марьяна любимому, вот и сбежал из дома. Весточки от Данилы так и не было. И почему-то измученной душе в голову не приходило, что могло с любимым случиться что-то. До того свекровь голову заморочила, что только себя винила в том, что Данечка домой не воротается. - И сама не живёт, и мужу не даёт, - бубнила себе под нос Авдотья. И последняя капля переполнила край. Молча пошла Марьяна в свою комнату. Собрала нехитрый скарб в узелок, ничего лишнего не взяла. Укутала Веденейку в платки пуховые, да и вышла из дому. Всё это время стояла Авдотья не шелохнувшись, боялась спугнуть вдруг возникшее желание снохи. Уж она-то была спокойна. За сына не переживала. Ещё месяц назад пришла весть о том, что хоть и случилась беда: на обоз сына разбойники напали да покалечили, - только жив Данила остался. В большом городе в больничке долечивался. Да ни к чему Марьяне знать то было. Пущай думает, как Авдотье надобно. А уж воротится Данечка, уж она ему напоёт, что Веденейка Богу душу отдал, а жёнка с горя с ума сошла да и ушла. И повезло бабе, что из дому Марьяна к вечеру уходила. Словоохотливые соседки ведать не будут, что на самом деле произошло. А наутро уж сама слух по деревне пустила, что Марья с ума сошла, как ребенок помер, и, забрав его, ушла в ночь, куда - не ведомо. Уж плакала она, останавливала, да не послушалась сноха, видать, совсем ума лишилась. Посудачили языки с пару дней, да и забылось. Пошло время зимнее, из изб мало кто выходил, так и замолчало всё... *** Долго шла девка, вдоль леса, полями. Шла, боялась. А ну как лихие люди заприметят? За себя не страшно. Сердце выжжено. За сыночка душа болела. Зря боялась. Ночь прошла, рассвет забрезжил, вдали крыши домов деревенских показались. Не надеялась Марьяна, что на постой кто пустит. Думала только, что мир не без добрых людей, авось хоть хлеба с водой дадут, да на час пустят ребёнка в тепле покормить. Дымят трубы печные. Густой белый дым ввысь уносится. Пустынны улицы. Это тебе не лето, когда люд деревенский по огородам да по полям трудится. В холода мало кто нос из избы кажет. Так уж, ежели за водой кто выйдет. Бредёт Марья вдоль улицы, а зайти к кому-то стесняется. Стыдно к чужим людям проситься. Дошла до колодца, присела на лавку передохнуть. Смотрит, женщина с вёдрами идёт. Высокая, крутобёдрая. Щёки от холодного ветра зарделись. Смотрит свысока. От этого взгляда Марьяна даже сжалась. Набрала баба воды и стоит. Смотрит на Марью и спрашивает: - Ты чья будешь? Синяя вся, замёрзла что ль? - Я ничья, - тихо ответила девушка, - я проходом здесь. До соседней деревни мне надо, - соврала она. - А в деревне той к кому? - прищурив глаза, поинтересовалась женщина. - Тятька у меня там, - продолжала выдумывать Марьяна. - В такую погоду и псу крышу предоставят, а тебя погнали в такую даль, да ещё с ребёнком. И не удержалась Марьяна. Заревела белугой, завыла. Руками, с мороза стылыми, лицо закрыла, успокоиться не может. - А ну-ка, поднимайся, пойдём со мной, - скомандовала женщина и, оставив ведра, помогла девке с лавки подняться. Вошли они в избу. Тепло внутри. В печке поленья потрескивают. Уютно в комнате, пахнет травами. Как куль осела Марьяна на лавку у печки. Только сейчас поняла, как устала. Женщина меж тем подошла к ней и помогла раздеться. Бережно ребёночка из рук забрала. - Меня Акулиной кличут, - сказала она и начала мальца из пелёнок выпутывать. - Батюшки святы! Маленький-то какой! - всплеснула она руками. - Крещёный ли? - Окрестили, - обессиленным голосом произнесла Марьюшка. - Веденеем нарекли, - сказала она и сползла с лавки на пол, потеряв сознание. Сколько лежала без чувств, она не знала. Открыла глаза девка - лежит в чужой постели, в одеяло укутанная. Тишина в избе. Вскочила, как поняла, что сына рядом нет. Мечется по дому - нет никого: ни женщины, приютившей её, ни Веденейки. Завыла Марья со страху. Схватила первый попавшийся тулуп с крючка да на улицу собралась бежать. Как вдруг отворилась дверь, и вместе с ледяным порывом ветра в дом вошла Акулина. - Очнулась? - спросила она, завидев Марью. - А собралась-то куда? - Куда сыночку дели? - заблажила Марьяна. - Тю, дурёха, - улыбнулась женщина, - успокойся. Три дня без чувств пролежала. Всё бредила. Ты мне лучше скажи, как тут оказалась. А за Веденейку не переживай пока. Снесла я его. В лес, к матери своей. - Зачем? - холодея от ужаса, спросила девушка. - Для здоровьица, - коротко бросила Акулина. - Ну, я жду. Уселись женщины за стол. Акулина налила для Марьяны большую кружку травяного настоя. - Пей, да рассказывай. И рассказала девка всё как на духу. И о любви своей сильной. И о свекрови, что невзлюбила до ненависти. О сыне рассказала, что хворый народился. Всю боль выплеснула в словах. Акулина слушала не перебивая. - Пути Господни неисповедимы, - вдруг молвила она. - Ты не пугайся, Марья. Сын твой жив-здоров будет. Да и судьба тебя в гору поведёт, раз уж ко мне попала. И хоть испытания твои не закончены, главное, свет душевный сохрани, с ним из любой тьмы путь найдёшь. - Мне бы к сыну, тётка Акулина, - душа болит. - Отведу, но обратно одни возвратимся, его с собой не заберёшь, - проговорила женщина. - Зачем пугаете меня, и так свет не мил, как я могу сыночка оставить?! - спросила Марья. - Одевайся и пошли, там всё поймёшь. Вышли они из дома, и Акулина сразу к лесу свернула. Петляют меж деревьев, вглубь леса уходят. - Я ведь случайно у колодца оказалась, - начала Акулина. - Мы с матерью обычно всю зиму в лесу. К весне в деревню я одна возвращаюсь, а матушка моя так весь год тут живёт. А тут нестерпимо меня в избу потянуло. Знать, хранит тебя провидение, коли свело оно нас вместе. Слушает Марьяна, а у самой сердце колотится, ничего не понимает, о чём Акулина толкует. И расступились вдруг деревья; вышли они на поляну, а посреди избушка стоит. Отворила женщина дверь, пропустила Марьяну вперед себя. Изба как изба. Сени, две комнаты и кухонька маленькая. - Воротилась, - услышала девушка голос, и навстречу им вышла старуха. Сухонькая, маленькая, - поверить в то, что она была матерью дородной Акулины, было трудно. - А проходь, милая, - добродушно сказала она. - Погляди на дитятко своё, спит-посыпохивает, да не буди его. Раздевшись, Марьяна пошла в угол, который указала старуха. Там в подвесной люльке лежал Веденейка. И будто даже розовее стал младенец, в супротив тех дней, когда они в доме Данилы жили. - Розовее, розовее, - хихикнула старушка, словно прочитав мысли девушки. Марья обернулась в удивлении. - Ты садись да слушай, - произнесла она. - Зовут меня бабка Аглая. Коль не забоишься, то знай, что местные меня за ведьму почитают. Потому и ушла подальше в лес, чтоб людей не смущать. Распахнула глаза Марьяна. - Да не бойся ты! Мало ли люди плетут. Ты, прежде чем на веру воспринимать, сама проверь. Вон свекровка твоя, почитай, больше меня ведьма будет, а в Церкву поди наведывается. Марьяна стояла, слушала, боялась дышать: старая Аглая словно видела всю жизнь её прошлую. - Много, девка, есть такого, о чём люди толкуют, а знать не знают, ведать не ведают! Вот ты, например, что думаешь - почему сын твой хворый да задыхается? Марьяна молчала. - Вооот. А ведь сколько ночей к Царице Небесной взывала. Ну да ведь услышала она тебя, коли на пути моём встала. Знай, что в болезни сына ты сама виновата! - Как сама, - ахнула Марьяна, - да в чём же? - А в том, что по кладбищам брюхатым не должно хаживать! А ты к бабке на могилу, почитай, через день бегала! Вот и подцепила мертвяка. А как разродилась, так он к более лёгкой добыче-то и прицепился. Он жизнь с Веденея тваво тянет, а малец-то и задыхается! Поплохело Марьяне от слов ведьминых, осела на лавку, белая как полотно. - Ну-ну, успокойся, - сказала старуха, - поправимо всё. Пару деньков Веденейка твой у меня побудет, так мы с него вмиг всю хворобу сымем. Подошла Аглая к Марьяне, руки на голову положила, гладит по волосам. И так легко на душе у девки сделалось, словно сидит у бабушки своей любимой и душу открывает. - Ну, собирайся, горемычная, - сказала Акулина. - Пора нам. Оделись женщины и пошли обратно в деревню. *** Так и потекла жизнь. Через неделю бабка Аглая Веденейку вернула матери. Румяный, белобрысый, чисто ангел. Ручонки к матери тянет, агукает. Смотрит Марьяна на сына, и будто не было тех страшных дней, когда за жизнь сына слёзы проливала. Спокойно жилось девке у Акулины. Обузой не была, по дому крутилась. - А скажи мне, тётка Акулина, почему бабушка Аглая в лес ушла? Хороших знахарок в деревнях днём с огнём не сыщешь, - спросила однажды Марья. - Давно это было, - начала Акулина. - Мама тогда ещё молодой совсем была. От души всем помогала. Взамен ничего не брала. Только люди, они ведь как. Пока ты им помогаешь, они к тебе с добром. А случись чего, тебя же и обвинят во всех грехах смертных. На деревне в ту пору в нескольких семьях по младенчику померло. Всполошились. Сразу ведь двое! Кто-то вспомнил, что к роженицам Аглая заходила. А так как тогда у мамы ещё я не народилась, - знать, ведьма завистью детишек извела. На том и порешили. С огнём к дому пришли. Отец тогда насилу в чувство их привёл. Умолял грех на душу не брать, мол, ошибаются они. А ведь и правда, ошибались. Доктор приезжал, младенчики-то по естественным причинам Богу души отдали. Роженицы не молодые, дети не первые, вот и родились хилыми. Тогда Аглая злобу и затаила. Помогать перестала. Хоть потом и пришли деревенские с повинной. Как не прийти, если на семь весей одна знахарка. Только не простила Аглая. Однажды собрала деревенских и сказала, что ежели они ей в лесу избу справят, то детей будет лечить. А сами чтоб не совались. Кто ж откажется - время такое, дети как мухи мрут, а пока лекарь доедет, почитай, уж и хоронить пора. Справили Аглае избу. Сдержала она слово. Только из рук взрослых детей не брала. Ежели у кого ребёнок захворает, в люльку у порога клали, а кого постарше, проводят до опушки и ждут, когда бабка дверь откроет и ребёнка заберёт. Через три дня возвращались и ждали. Откроет Аглая дверь, выставит дитё на улицу, значит всё хорошо, здоров, жить будет. А ежели не выпускала, знать, хвороба сильная, а то и похуже чего. Но ни одного случая не было, чтоб мама за дитё взялась и не выходила. Ох, и могла бы она порассказать кумушкам деревенским, как из-за их злобы дети болеют. Да как подруженьки лучшие на малышей друг друга порчи да проклятия сыпят из зависти. Только-ть не расскажет ведь. Предпочитая от людей "добрых" подальше держаться, - закончила Акулина. - А как бабка Аглая деток лечит? - опять спросила Марьяна, глядя на копошащегося Веденейку. Акулина улыбнулась. - Много будешь знать, плохо будешь спать! - засмеялась она. - Чертей точно в помощь не зовёт, не переживай. А тем временем в родной Марьяниной деревне дела происходят. Пришла пора, возвернулся домой Данила. Да с порога, не разуваясь, в комнату влетел, где с женой постель делили. Вошёл и не поймёт - словно и не было любимой да сын не рождался. Ни платочка знакомого, ни запаха родного. Стоит, головой крутит, рот, как рыба на воздухе, открывает, а сказать ничего не может. - Ты прости меня, сыночка, - заблажила Авдотья. - Не уберегла доченьку мою с внучком. Ты как уехал, так третьего дня Веденейка и помер. А Марьяна как с ума сошла. Схватила тельце и прочь из избы бросилась. Уж я останавливала, вслед бежала. А всё без толку. Марья сама как неживая сделалась. Не видела, не слышала ничего. Я уж и по деревне ходила, и к лесу. Не нашла. Как сгинула! Данила слушает, а в голове молотом слово бьётся: "Сгинула, сгинула"... *** - Ну, будет тебе, Данечка, - сказала Авдотья, входя в комнату к сыну. - Уж сколько лежишь, как мёртвый!? Не ешь, не пьёшь, на свет белый не смотришь. Разве так можно? Ну что ж теперь, знать судьба такая. С головой ушёл в уныние, грех ведь то! Тяжело переживал Даня утрату. Почитай, вся зима как во сне прошла. Да делать нечего. Весна стучится в окна. Хозяйство, оно ведь как - руки любит! Только хоть и ожил Данила на вид, а в сердце всё одно рана не затягивается. Ох уж и старалась Авдотья! Всё уговаривала сына да невест на смотрины приводила. В один раз, как опять начала она петь про женитьбу да детушек, так рявкнул на мать, что та с лавки кубарем полетела. Запретил ей о свадьбах да о невестах речи вести. - И одну не смог уберечь да сына выдюжить, - гаркнул он, - так вообще не смей мне о семье намекать! И потекли дни киселём безвкусным. Закрылся Данила. Нелюдимым стал, неразговорчивым. Как полено деревянное: без чувств, без искры. Чуть рассвет забрезжит, за дела возьмётся. А к вечеру в комнате запирается, и ни полслова. Год прошёл, второй на исходе. Глядит Авдотья на сына, мурашки бегают. Даром что тёплый, а по поведению мертвяк мертвяком! Думала, пройдут дни, да забудется! Жёнку новую в дом приведёт, малышня по двору бегать будет, а вона как вышло. Сидят двое в избе огромной. И вроде сын есть, а поговорить не с кем. Соседки только и гляди кричат со двора - кто деток малых, кто внучат, созывают, переживают, заботятся. А Авдотья как сычиха по деревне ходит да завистью лютой давится! Не такой исход она себе представляла, ох, не такой! И камнем тяжёлым вина на сердце легла. Поняла Авдотья, что своими руками жизнь сына во мрак непроглядный превратила. Да только не изменить уж ничего. Страх не даст перед сыном повиниться, что грех такой на душу взяла. Спать перестала. Сердце всё чаще заходиться начало. Почернела вся. И слегла Авдотья. Данила лекаря с города привозил - не помог он. Нет такой травки, которая душевные муки лечит. Соседки приходили, помощь предлагали. Все ж мужику трудно за бабой приглядывать, хоть и мать. Да не пришлось помощью воспользоваться: к концу лета померла Авдотья. Преставилась, так и не поведав сыну о том, что тем осенним вечером произошло. Совсем Даня один на земле остался. Днём ещё как-то отвлекался, а ближе к ночи хоть вой. Мысли страшные в голове змеями тонкими шевелятся. И надумал парень: раз не для кого жить, то и незачем тогда. Решил: как по матери сороковой день пройдёт, стол поминальный для соседей приготовит, а уж опосля вечером и он за матерью отправится... *** - Ну? - раздался недружелюбный голос бабки Аглаи. - Чего пришла? При жизни совести не было, так опосля смерти с чего бы появиться?! Старуха оторвалась от своего дела и, повернувшись лицом к тёмному углу, встала, уперев руки в бока. Там, средь сумрачной темноты, стояла тень. Она парила в воздухе чёрным дымом. Тень то ли плакала, то ли завывала. - Нет у меня желания с тобой общаться, - продолжала недовольная ведьма, - сама делов понаворотила, сама и расхлёбывай! - Не увидииит, - еле слышно прошептала тень. - Без тебя знаю, что не увидит! Чай, не ворожея она, душа горемычная. Столько-ть от тебя натерпелась. - Не за сеебяяя, - опять прошептала тень. - Конечно не за себя! - отозвалась старуха. - За себя уже поздно! О душе-то при жизни думать надобно! Ладно уж, показывай. После этих слов тень выплыла из угла и полностью покрыла собой старую Аглаю. И замелькали перед глазами бабки картинки. Данила с пустыми глазами стоит перед топью болотной, а за ним толпа чертей - пляшут, руки потирают. Ждут, когда очередная душа от Христа открестится... *** - Марьяна, - обратилась Акулина к девушке, - как бы хорошо клюковки насобирать! Матери бы снесла, а она на зиму для детишек снадобье полезное приготовит. - А схожу я, - ответила Марья. - Как же для детушек не постараться, - с улыбкой произнесла она, смотря на копошащегося на полу Веденейку. - Завтра с утреца и схожу, ежель вы с сыночком посидите. - А что ж не посидеть, - отозвалась Акулина, подходя к мальчику и беря его на руки, - с таким богатырём потетешкаться одно удовольствие. Господь своих деток не дал, так хоть ты у меня отрада появилась. Говорила же тебе, что само провидение нас свело. - Помогла Царица Небесная! Ежель бы вы мне на пути тогда у колодца не встретились, то и в живых меня бы, может, не было. Вы мне как мамка родная стали, тётка Акулина. Вовеки вам благодарна буду... *** Сороковой день, всё чин по чину, кутья да блины были поданы, на кладбище побывали. После поминок люд деревенский по домам расходиться стал. Настал момент, когда последняя соседка из избы вышла, долгим взглядом одарив Данилу, сидящего на лавке с поникшей головой. Выждав с полчаса, поднялся Даня и в лес направился. Идёт и не видит куда, перед глазами всё плывёт. Видениями жизнь перед глазами проносится. И Марьюшка любимая, и Веденейка маленький на ладошках. Мать ворчливая, да отец рано умерший. Ведь и счастья-то толком не видел. Рано за дела хозяйские взялся. Жену не уберёг, голубку свою. "Чернота на душе лежит, нет мочи терпеть, скорей бы уж покончить со всем," - думал Данила и шёл к топи лесной, в самую чащу. Зачвакало под ногами. Зашёл парень ещё глубже. Стоит, голову на грудь повесил. Медленно топь поглощает, ледяными руками ноги обхватывает да вниз тянет. Не сопротивляется Даня - не мила жизнь. Вдруг слышит, будто поёт кто. Голос девичий, тонкий, словно ближе и ближе. И чудится, что знаком голос этот. Белый силуэт мелькать начал средь деревьев. И голос яснее слышен стал. - Марьюшка, - заговорил он, - я иду к тебе, любимая. Только затих голос сразу. Остановилось видение, не колышется, - как испугалось чего, замерло. - Данила? - раздался вскрик из-за деревьев, и к топи вышла Марьяна. Стоит, глазами хлопает; и верит, и не верит в происходящее. Муж её любимый стоит по ту сторону болота, по пояс увяз в трясине. А Данила сам слова вымолвить не может. - Чудится, - вдруг произнёс он, - не смог с тобой при жизни остаться, Марьюшка, так ты меня после смерти встречать вышла. И улыбается парень, думая, что призрак любимой перед ним. Спохватилась Марьяна. Как заблажит: - Что ты, Данюшка, после какой смерти встречать буду, живая я! Застыл Даня, улыбка с лица сошла. "Живая я," - медленно повторил он. А как сообразил, что перед ним голубка его любимая, закричал да выползать из топи стал. Не тут-то было. Крепки путы ледяные - захватили ноги, как верёвками связали. Данила к земле твёрдой тянется, а болото назад утягивает: почуяло добычу, отпускать не хочет. Видит Марьяна, что мужа ещё быстрее засасывать топь стала, бросилась на помощь. Ветки длинные рвёт, руки в кровь царапает. И плачет, и смеётся, и страшно одновременно. Кое-как, себя не помня, выбрался Данила. Расцепила топь лапы загребущие. Бросился к любимой, обнимает, в лицо перепачканное целует. Слёзы из глаз ручьём текут... *** Данила как узнал, что и любимая жива и Веденеечка растёт да крепнет, чуть с ума от счастья не сошёл. В избу когда влетел да сына в охапку сгрёб, - в голос ревел, насилу Акулина отваром успокоительным отпоила. Много переговорено было, и плохого и хорошего. Слушал Данила, да всё руку любимой из своей руки не выпускал. А потом пришёл черёд Марьяны слушать. О тоске чёрной, о безысходности стылой, что как лёд душу сковала да воли к жизни лишала. Быстро плохое забывается, если каждый день в любви да заботе жить. А чтоб быстрее забылось и возврату той памяти не было, решил Данила навсегда отчий дом покинуть. Хозяйство своё постепенно в деревню, что родной для Марьюшки стала, перевёл. Да остались они жить при тётке Акулине. Чужой по крови, а по велению сердца ближе матери ставшей. *** Зарастала быльём могила. Да и в памяти следа не осталось. И не ведомо никому, нашла ли упокоение душа неприкаянная, свою судьбу своими же руками сломавшая. В угоду наживе и прихоти столько несчастья принёсшая...© Автор Юлия Скоркина

@Дефектологктолог Словно рассказ мистический прочла! Спасибо вам!

Думаю все переживали) Спасибо потрясающе!

Ведьмин луг. На берегу неширокой речушки стояли две туристические палатки. Горел костерок, у самого берега стояли четыре складных стула. На них восседали три парня и одна девушка. Закончился учебный год, сессии были сданы, долги закрыты. И с чувством полного удовлетворения три друга решили махнуть куда-нибудь с палатками, на пару, тройку дней. Олег, так звали одного из ребят, взял с собой свою девушку, Аню. Сергей и Никита, девушками пока не обзавелись и потому поехали одни. Впрочем, это их не особо расстраивало. Сейчас, сидя у костра, они мирно болтали. Предмет их разговора был прямо перед ними. Обычный зелёный луг, хотя может и не совсем обычный. Река, вместо того чтобы просто обогнуть кусок земли, зачем то раздвоилась, окружив этот луг собой. Сделав его островком отделённым от основного материка. На лугу стоял дом, вернее полуистлевшая от времени изба. Было видно, что она уже давно необитаема. Высокая луговая трава доходила дому до самых окон. Ни тропинки не было на лугу. Хотя с того берега, на котором обосновались ребята, к самому лугу видимо когда-то то шёл мост. Почти сгнившие балки, торчавшие из воды, были тем, что от него осталось. Болтая, ребята размышляли о том, что это за дом и кто там мог жить. Странным для них было и то, что единственный мост, соединявший этот островок с основной землёй, был уничтожен. За разговорами опустилась ночь, и ребята решили пойти спать. Олег и Аня, пошли в свою палатку. Никита и Сергей в свою... Утро началось замечательно. Девушка, проснувшись пораньше, приготовила на костре ароматную яичницу с зеленью. С удовольствием позавтракав, ребята пошли к реке. Аня, расстелив полотенце на небольшом пляжике, легла позагорать, а ребята, усевшись на стулья, возобновили вчерашний разговор о доме на лугу. - Серый, как думаешь мост сломали до того как дом опустел или после? - Спросил Олег. - Надеюсь после! - ответил Сергей. - Иначе человек, оставшийся там, был отрезан от мира. - Пф! - Фыркнул Никита. - Отрезан от мира! Серый, глянь на речку! Её с разбега перепрыгнуть можно. - Ну, может это сейчас она так обмелела, - парировал Сергей. - Может когда-то она была шире и глубже. - Хотя, может ты и прав, - согласился Никита. - Я вот думаю, интересно же, что там. Дом не совсем ведь разрушен. Может махнём туда? Всего-то пара гребков и мы на лугу. - Не стоит. - Вдруг раздался со спины незнакомый голос. Ребята повернули головы. В паре метров от них стоял старичок. Обычный, деревенский дед в панаме и вытянутых на коленках трениках. - Чего не стоит? - задал вопрос Олег, обращаясь к старику. - Ну, вы говорите, может махнуть туда, - дед мотнул головой в сторону луга, - а я говорю, не стоит. - Почему? - Спросил Никита. - Это частная собственность? - Да никакая это уже не собственность, - махнул рукой старик. - Место нехорошее. Это ведьмин луг. Ребята с интересом смотрели на старичка. Даже Аня отвлеклась от созерцания телефонного монитора и уставилась на деда. - Это местная легенда? - предположил Сергей, глядя на старичка. - Расскажите если вам не трудно. - А чего ж трудного-то. Расскажу. Грибов всё одно нет, всё утро хожу по лесу бестолку. А так, хоть с вами пообщаюсь. Олег вскочил с раскладного кресла и жестом пригласил старика присесть. Сам же устроился на полотенце рядом с Аней. - Как вас зовут? - спросила девушка. - Может чая заварить? У нас есть вкусные пряники. - Чаю? - Задумчиво произнёс дед. - А можно и чая. Поставив чайник на огонь, Аня вернулась к ребятам и приготовилась слушать. "Зовут меня, Никифором. Я в деревушке, через которую вы к этому месту шли, с рождения живу. Почитай, семьдесят годков мне в этом году стукнет. А историю про ведьмин луг, я слышал от своего прадеда. Деревня наша тогда многочисленна была. Скот в каждом дворе. Детей в семьях со счёту собьёшься. Как так получилось, что дом этот построили на лугу, словно отрезанным от основной деревни, того уже никто и не помнил. Речка раньше была не такая как сейчас. Сильная, полноводная, по весне, бывало так затапливало разливом, до самого июня в огород не выйдешь! Жила в том доме бабка Глаша. Деревенские знали, что бабка совсем старая и поэтому часто её навещали. Кто продукты приносил, кто дом латать помогал. Жила Глаша всю жизнь одна. Детей не было. Вскоре бабка померла. Дом остался без хозяйки. И вот спустя месяц, девки как-то на речку постирать пошли. А на верёвках у дома бельё висит, сушится. Стоят рты пооткрывали. Что за дела? Кто приехал? Откуда? И вдруг видят, выходит из дома девка. Черноволосая, статная, красавица просто. Глаза огромные, как уголья чёрные. Подошла к деревенским и свысока смотрит, мол, "чего уставились?" Была с ними Нинка, бойкая баба, она возьми и спроси. - А вы чьих будете? Давно ль приехали? Как в этом доме оказались? Красавица представилась Марьяной и сказала, что умершая бабка Глаша, была её далёкой роднёй. И вот как она узнала, что та померла, так и решила из отчего дома уехать, да сюда жить перебраться. "А с какого же вы краю?" - не унималась Нинка. "С того края, в котором вам не бывать никогда"- выпалила Марьяна и развернувшись пошла прочь. Девки деревенские дела свои сделали, бельё выполоскали, да до дому побрели. В деревне всё мужикам своим, да кумушкам местным рассказали. Что, мол в доме на лугу, хозяйка появилась. Да уж больно высокомерна. Кто полюбопытней, сразу на новую хозяйку дома смотреть пошли. Остальные решили, что между делом глянут. И вот прошло несколько дней, явилась Марьяна в деревню. Спрашивает где можно плотника найти. Хочет она мост, что идёт через реку укрепить. Мужики, как один, на красавицу пялятся. Не такая она, как их бабы деревенские. И платье у ней, стан обтягивает. И глазами зыркает, словно искорками одаривает. А уж на губы смотреть спокойно невозможно. Словно два лепестка розовых. Пухлые, да влажные. Как улыбнётся, как зубы ровные, белые покажет, мужики враз разум потеряли. Некоторых от красавицы бабы полотенцами до дома гнали. Ох и злились они, что мужики их так на Марьяну реагировали. Не возлюбили её бабы местные. А ей хоть бы что. Как нужда какая в мужской силе рабочей появлялась, так в деревню шла. Не было ей отказа. Бабы хоть и недолюбливали её, а всё ж козни не строили. Словно нутром чуя, что сила в Марьяне есть, с которой лучше не связываться. А ведь и правы были! Однажды в деревне младенчик народился. Да болезный получился. Крикливый, да худющий. Девка, что родила, навзрыд плакала. Он у ней первенцем был. Чах ребёнок на глазах. Уже и не надеялись, что выживет. Узнала про то Марьяна. Без спроса в хату вошла, глазищами своими чёрными сверкнула и велела выйти из дома всем, кроме матери. Чего уж там произошло, то неведомо. Роженице Марьяна настрого говорить запретила. А младенец вскоре на поправку пошёл. Креп и румянился на глазах. Поняли бабы, что Марьяна ворожить, колдовать, да заговаривать умеет. Постепенно о ней Марьяне молва пошла как о ведьме. Сколько раз мужики рыбаки, что спозаранку вставали видели её. Чуть солнце за горизонтом начнёт теплится, ещё туманы ночные не рассеялись, а глядь, со стороны кладбища, мглой белёсой скрытая Марьяна идёт. Иль того хуже, запозднится кто, с города на телеге возвращаясь, проезжая мимо леса в темноте, да и увидит силуэт в платье чёрном. Стоит у кромки леса и не откликнется, и не уходит. Стоит, не шевелится. Ох и стегает лошадь путник, чтоб побыстрее убраться с глаз ведьминых. В глаза-то Марьяну никто ведьмой не звал. Бабы её боялись, а мужикам дела нет лезть в дела колдовские. Шли к Марьяне в самых редких случаях. Больно уж дорого обходилась её помощь. Однажды прибежала к Марьяне Нинка. Помоги, мужик помирает. Да и мужик не абы какой! Васька, косая сажень в плечах, грива кудрявая, красивый, видный, бабы Нинке завидовали. Скрутила болезнь его хоть волком вой. Неделю с постели не встаёт корчится, боли страшные. Отощал совсем и сил нет. А как в деревне-то без мужика! Одной тяжко управляться и со скотиной и с огородом, да с детьми. Пошла Марьяна в дом к Нинке. Лежит её Васька, зелёный, иссох весь, дышит часто. Пошевелиться боится, каждое движение словно режет изнутри. Посмотрела ведьма на мужика, к Нинке повернулась и говорит: "Немного ему осталось, помочь могу, но кого взамен отдашь?" Нинка так и ахнула. Спрашивает: "Что значит кого?" "А то и значит, - ответила Марьяна, - душу за душу. Или ты думала жизнь продлить можно за яблоко?" "Да сдурела ты чтоль, Марьяна!- шёпотом произнесла Нинка. - Это ж я по своей воли кого-то из детей должна жизни лишить, чтоб Васька на ноги встал?" "Ну почему детей, - равнодушно бросила ведьма. - Вон, мамаша ваша, коптит небо, почитай, годков девяносто почти." Как закричит Нинка: "А ну пошла отсюда гадина! Как тебя земля носит!" Марьяна спокойно пошла к двери, на пороге развернулась и говорит: "Смотри Нина, пара дней у тебя ещё есть. А уж потом ставь тесто, да мёд готовь." И спустя неделю, Нинка действительно пекла блины, да кутью готовила, только не для Василия. Маманька ейная, легла спать, да и не проснулась. Зато Василий на поправку пошёл. Только он после болезни какой-то странный ходил. Раньше бывало и рюмочку пропустить любил, да в споры жаркие с мужиками вступал. А теперь стал как в мешке пыльном ходить. Ни с кем не общается, после работы домой сразу. Дела переделает и спать. Нинка стала дёрганой какой-то. Всё чаще её в храме, да на коленях видели. Потом вдруг заметили, что Васька стал вроде как оживать, и с мужиками общаться сызнова стал. Только вот теперь часто его видели идущем к лугу, на котором дом Марьяны стоял. Всё подсобить ведьме хотел. А она с ним словно с котёнком играет. Куда пальчиком покажет, туда Васька и бежит. И воду таскает, и крышу латает, а главное, всё мост облагораживает. Очень уж ведьма о мосту том пеклась. Чтоб ни дырочки на нём, ни трещинки не было. Нинка и скандалы Ваське устраивала, и ревела, а всё без толку, как свободный день выдаваться, он всё к Марьяне прислуживать спешит. Шли месяца, к Марьяне за это время, ещё несколько человек обращались. Да после визита к ней, вся жизнь кувырком шла. Дрязги в семьях стали ежедневные. А в одной семье, мужик так бабу свою поколотил, что думали и не выживет. И ведь ничего ведьме не предъявить! Она к себе никого не затаскивала! Сами ведь шли! А то, что жизнь вся шиворот навыворот, так это ж очевидно, чай не к ангелам Божиим Марьяна за помощью-то обращалась. Ох и выли потом бабы, понимая, какую цену они теперь за помощь платить будут. Да толку-то, дело сделано! А однажды произошёл случай, который всю деревню на уши поставил. В одной семье умер муж. И не старый и не молодой. Мужик, как мужик. Несколько дней с животом промаялся и тихо ушёл. Похоронили, погоревали, поминки справили... И вот на девять дней, всё чин по чину, как положено жена, Настасья, с детьми да свекровью на кладбище, для помину пришли. А там могилу словно перелопатили всю. Крест на бок свернули, комья земли вокруг насыпи валяются. Холм могильный словно изнутри разворочен. Кто сотворить такое мог, так и не узнали. Могилу снова в порядок привели. И вот одна кумушка однажды Настасье и говорит, что клянётся, будто мужа её умершего видела. Не с лица конечно, а со спины. И шёл он к ведьминому лугу по мосту. Настасья не поверила, пристыдила ту, что вещи такие рассказывает вдове, которой и без того плохо. Спустя пару дней Настасье пастух сказал, что когда стадо к вечеру домой загонял, видел мужа её. Мол, шёл он по мосту к ведьме и ноги странно подгибал, будто из глины мягкой они были. По деревне слухи нехорошие поползли. Настасья со свекровью снова решили на кладбище сходить. Пришли. Глядь, могила опять раскурочена. Оставили всё как есть, пошли домой и условились, что ближе к закату схоронятся около моста ведьминого и посмотрят, правду ли люди говорят. Не уж-то и правда такое случаться может, что мёртвый из могилы восстал. Уж и солнце садится, сумерки опускаются. По земле холодом веет, от речки воздух холодный по траве стелется. Сидят Настасья со свекровью в кустах подле моста. Час сидят. Ноги затекли, холод до костяшек пробирает. И только Настасья хотела встать да размяться, как свекровка её за руку хвать и потянула вниз, к траве. Смотрят, с противоположного конца моста стоит Марьяна. Вдаль смотрит. Платье чёрное, а сама бледная, как мел. На лице белом глаза чернющие горят, вдаль стоит смотрит. Затихли бабы. Сидят, не дышат. Вдруг слышат шарканье какое-то, присмотрелись, к мосту человек идёт. Идёт и словно пьяный шатается. Ногу одну подволакивает, руки плетями висят. Голова на грудь упала, будто под ноги себе смотрит. Подошёл к самому мосту, где бабы в кустах схоронились. Глядь, а это и впрямь муж Настасьи. Лицо синее, местами в черноту переходящее, челюсть нижняя отвалена. А запах какой пошёл. Свекровка чуть сознание не потеряла. Да сама Настасья в обморок бы грохнулась если б не перепугались так, что забыла как дышать надо. Проковылял муж покойный мимо мамки с женой, да по мосту к ведьме и пошёл. Впереди она к дому возвращается, а он следом за ней. Как только из виду скрылись, Настасья свекровь в охапку, да в деревню галопом. Ночь на дворе. Они шум по деревне подняли. Сбежались жители, они всё и рассказали. Ох страху было. Бабы стоят моргать перестали, по сторонам в ночи озираются. А мужики головы чешут, что делать не знают. Утро вечера мудренее. По домам разошлись, а поутру решили к священнику местному идти и всё рассказать. Собралось несколько человек, пришли к дому священника и всё как на духу выложили. Стали вместе думать. Решили, что не так просто она за свой мост переживала. Да латала его денно и нощно. Видимо мост тот соединял не только два берега, но и два мира. Мир мёртвых и мир живых. Не зря ведьма злилась, когда кто-то к ней в дом приходил, через мост, да через весь луг шагая. А если к ней кто шёл, то она будто знала или чувствовала, сама навстречу выходила. И уже у моста встречала, а на сам мост зайти не давала. Всей деревней решили идти. Собрались и пошли к ведьминому лугу. Молотки да топоры с собой взяли. Пришли к мосту, да и начали его крушить. Кто на сам мост взабрался, кто с воды рубил. Выбежала ведьма из дома. Растрёпанная вся, волосы чёрные по ветру вьются, лицо от злобы перекошенное. Начала слова непонятные выкрикивать. А мужики, что топорами махали, враз и замерли как будто. Стоят голову то в одну, то в другую сторону поворачивают. Словно не знают на чью сторону встать. А Марьяна всё громче кричит. Пальцы растопырила, руки вытянула, глаза горят, словно огонь в них. И видят бабы, что мужики их, уже в сторону самих жён недобро поглядывают. Священник, как увидел то, быстро смекнул, кого ведьма на помощь призывает. Да как заголосил: "Живый в помощи Вышняго..." Ведьма дёрнулась и как вкопанная встала. Не ожидала, что бабы священника с собой приведут. А у мужиков словно пелена с глаз спала. В реальность будто вернулись. Смотрят, бабы их испуганные в кучку сбились, крестятся, а священник молитву поёт. Да так басит, что аж мурашки пробирают. И поднажали они, да расколотили тот мост к чертям собачьим. Марьяну аж перекосило всю. И куда красота вся делась. Стоит, что ни есть ведьма! Зашла в реку по колено, проклятиями сыплет, заклинания выкрикивает. "Я перейду, - орёт она, - я вас всех в ад живыми загоню!" И вдруг священник подошёл к реке, снял с себя крест, молитву какую-то прошептал и в воду-то крест и опустил. Как на крещение прорубь освещает, так и тогда сделал. Ох, что началось. Как Марьяна завизжала, да из реки бросилась. Словно не вода в ней была, а лава огненная. Выскочила на берег, подол у платья оторвала и давай с ног воду стирать. По берегу метаться стала в реку снова зайти пытается. Мысок в воду опустит, словно трогает, горячая она иль нет. Выдёргивает и сызнова бежит в другое место. Так весь луг по кругу и оббежала. А где в воду войти так и не нашла. Видимо от креста вся вода в реке стала освещённая. А как поняла, что не выбраться с луга, так бегом в избу побежала. Постоял народ ещё какое-то время. Марьяна так и не показалась. И разошлись все по домам. По первой-то, как дозор ставили на ночь. Мужики за домом приглядывали, чтоб если ведьма выберется, люди знали про это. Так прошёл месяц. Но на лугу, словно вымерло всё. Ни лучинки в окне не мелькнёт, ни дверь не скрипнет. Да и сама Марьяна, так из дома ни разу и не вышла. Что с ней произошло, с голоду ли померла, ведь так и не смогла она найти где с острова то выбраться. А может и выбралась как, только не стала показываться. Поначалу-то ой, как деревенские мести её боялись! А ну как выбралась и обещанное проклятие исполнит. Но потихоньку остыл испуг, Марьяна так и не появлялась, плохого тоже ничего не происходило, народ и подзабыл всё. Спустя годы, молодёжь деревенская, кто похрабрее, да наказы бабкины не слушает, в дом тот пролезть хотели. Да только не доходя до него, пугались и обратно бежали. Говорили, что как только ближе к дому подходишь, словно стонет кто-то и подвывает. Звуки страшные прямо в душу лезут, да сердце холодят. И поубавилось прыти у ребятни, оставили попытки к дому пробраться. И вот, дом ветшает, трава разрастается. Время всё быльём покрывает. С тех пор этот луг так и носит название Ведьминого. Так-то вот, - заканчивал свой рассказ дед, - потому и не советуют на луг тот идти, да в дом заходить. А ну как Марьяна не исчезла никуда. А самолично решила обречь себя на смерть, как поняла, что с островка-то не выбраться, святая вода не пускает. И живёт её дух неприкаянный там до сих пор, и может ждёт таких вот, любопытных, чтоб снова воспрянуть и дела свои страшные творить". Закончив рассказ и допив чай, дед, попрощавшись, поплёлся восвояси. - Хрень какая-то. - Нарушил тишину Никита. - Байка может и интересная, но вряд ли правда. Любой здравомыслящий человек, сразу сотню вопросов задаст и легенду разрушит. - Может и хрень, но интересная, - сказала Аня. - Ничего себе люди добрые - встрял Олег. - Бабу заживо голодом заморили. Сами к ней пёрлись и сами же недовольны. Ну народ. - А потому что магия - зло! - произнёс Сергей. - В любом её проявлении! И беря на себя статус ведьмы, ты априори, не можешь расчитывать на Хэппи энд! - И всё же, я бы туда слазил, - чуть помолчав, бросил Никита. - Ни к чему это! - Сдвинув брови сказала Аня. - Зачем лезть туда, куда не просят! День пошёл своим чередом. Солнце, вода, костёр и душистый чай, не способствовали мыслям о чёрной магии. Ребята расслаблялись, получая удовольствие от общения с природой. Время уже перевалило за полночь, и окружающая местность была погружена во тьму. Когда вдруг раздался звук открывающейся молнии и из палатки где спали двое ребят показалась голова. Стараясь не шуметь, Никита осторожно выбрался наружу. Не включая фонаря, он пошёл к реке. Остановившись у самой кромки воды, парень смотрел на дом. Обернувшись на спящий лагерь и, убедившись, что за ним никто не последует, Никита сделал шаг в холодную воду реки. Преодолев расстояние за пару минут, он выбрался на берег. Развязал туго затянутый целлофановый пакет и достал оттуда фонарь. Вокруг стояла зловещая тишина. В темноте дом, походил на чёрное пятно. Никита включил фонарь и крадучись направился к избе. Он уже почти дошёл до середины луга, как вдруг начал подниматься ветер. Словно кто-то невидимый включил вентилятор. В тёплую летнюю ночь, втискивался холодный воздух. Зашевелилась трава на лугу. Высокая, она колыхалось как море. В душе Никиты зашевелился мелкий червячок сомнений. "А могло ли всё это случиться на самом деле, - думал он, - что если и правда эта ведьма жила здесь. И сейчас её призрак ждёт своей жертвы" И вдруг, откуда-то из травы раздался тяжкий и протяжный вздох. Он был таким глубоким итяжёлым, что у Никиты по спине пробежали мурашки. Ветер поднимался всё сильнее. Парень пожалел, что в пакет с фонарём не догадался засунуть футболку. И снова раздался этот звук, так похожий на стон. Тучи на ночном небе будто сгрудились над окном, погружая всё вокруг в непроглядную тьму. Заухал невесть откуда взявшийся филин, и нервы Никиты дрогнули. Парень мчался с луга в сторону реки, стараясь не оглядываться. Тремя гребками он преодолел небольшую речушку. Выскочив из неё и, наскоро обтеревшись полотенцем, он влез в палатку и укутался в спальный мешок. Снаружи начиналась гроза. Ливень крупными каплями тарабанил по синтетическому потолку, шум ветра убаюкивал и постепенно Никиту сморило. Ему снился сон, как красивая, стройная женщина, в обтягивающем чёрном платье тянула к нему руки. В её глазах горели искры. Длинные, тёмные волосы трепал ветер. Она хищно улыбалась. А за ней, мрачной массой, пошатываясь и смотря вперёд белыми пустыми глазами, стояли мёртвые… Проснувшись утром, Никита уже был не уверен в том, что вчера ночь что-то слышал. Может это ветер просто шуршал в листве, а может легенда рассказанная дедом сыграла свою роль. Только проверять повторно, желания всё равно не было...© Автор Юлия Скоркина