Стоун-хендж

Легко сказать. Я две недели с сильнейшим бронхитом. На больняке. Сейчас пришло время его закрывать и выходить на работу, потому что мать его, перечень! И тут выбор, либо потеряй хорошо оплачиваемую работу с хорошими условиями, либо забей на здоровье. Эта неделя для меня была просто спасением. Ещё чуть чуть подлатать лёгкие, дав им полную изоляцию ото всего и всех. Ситуация в стране к вирусу меня страшит именно постоянными обходными путями, которые люди ищут не взирая на опасность. И фразы типа: ну раз перечень и можно выйти на работу, то скорее всего всё не так страшно! Нам просто пугают.... Меня доводят до трясучки. Когда мы поймём, что это действительно не шутки?

Было бы смешно, если бы не было грустно, а вернее страшно. Меня ценники очень впечатлили. Как без них в минуты хаоса, даже не представляю.

Вот так. Я не знаю где ссылку взять. Прислали скрины. Перечень есть. Я сейчас выложу фото, если удалят, простите, больше не знаю как показать.

Безжалостная и беспощадная

В больших городах закрыли парки. В маленьких (относительно) все в леса ломанулись, на берега, шашлык-машлык. Сегодня реально охренела. Мимо проезжали. Озеро 10 метров в диаметре- 3 мангала и семьи с детьми. Ну а чё, погода-то шепчет! Поэтому и смешно слушать новости про закрытие парков и т.д.

Мне просто в свете событий с удалёнкой офисников не совсем понятно для чего весь этот цирк? Карантин из тех кого отправили, соблюдают единицы, остальные в качестве променада используют магазины. Просто гуляют, прицениваются. Сегодня поехала за продуктами, половина в очереди затаривается одноразовой посудой, розжигом и углём. Юхууу, шашлык, гулянье, трава, дети... На берегах озёра дым коромыслом. Народу, как на майских. Карантин получается однобокий какой-то. А в свете приезжих на дачи и ринуших в магазины стройматериалов, вообще смешной и глупый. И как итог, при тотальном карантине Китай справился с заразой за два месяца, а в России с такими методами нам проще с вирусом подружиться.

Московская область. Сегодня карантин начался и сегодня же закончился. Внесли поправки в документ где прописаны товары первой необходимости. Весь строй материал проходит под эту поправку. Здравствуй работа! Отличная борьба с пандемией! А я реально боюсь! Не паникую, но неуверена, что на данный момент мир настолько безопасен!!!

Поход. Они сидели за столом в старой, покосившейся избе. Руки, державшие эмалированную кружку с горячим чаем, тряслись мелкой дрожью, не останавливаясь ни на секунду. Причину этой тряски они будут помнить долго… Перед молодыми людьми сидела бабка. Скрюченные артритные пальцы перебирали холодные бусины чёрного цвета. Неотрывно глядя на гостей, бабка что-то шептала беззубым ртом. От этого взгляда у ребят по всему телу пробегали мурашки. Изба, в которой на данный момент отсиживались ребята, была единственным жилым зданием в Богом забытой и почти полностью истлевшей деревушке. — А как же вы здесь одна-то? — спросил Саша. — А как все, так и я, — прошамкала старуха. — Простите, вы очень старая, как же справляетесь, чем живёте? На многие километры ни одной живой души, — продолжал спрашивать парень. — Не больно-то ты любопытный? — спросила старуха, прищуривая выцветший глаз. Сашка закрыл рот и затих. Ему и без того было плохо. — Ты давай не про меня вопрашай, а о себе, милок, расскажи, — вперила бабка взгляд в молодого человека. — Как в бору том оказались? Откуда пришли? Сашка шмыгнул носом. Говорить о двух прошедших днях не хотелось от слова совсем, но невежливо было отмалчиваться, тем более что хозяйка дома фактически спасла их, уже почти сошедших с ума. Приближались выходные, и вся бравая компания собралась в поход с ночёвкой. В компании было три человека: сам Саша и двое его одногруппников, Коля и Лёша. Ребята все были ответственные и серьёзные, к походу подошли основательно, приготовив всё необходимое в пятницу. Сразу после обеда, когда доклады по истории партии были сданы и учёба закончилась, тронулись в путь. Пройти намеревались немного. На электричке час, а там пешком в деревню под названием «Красный бор». На самом деле, в далёком прошлом бор этот имел название «Тихий» из-за своего местоположения — он находился почти в лесу. Стояла деревушка, окружённая высоченными соснами, от ветра скрываемая. Жителей немного. Существовала помаленьку. Даже храмик свой маленький был. Но так было до прихода власти с её вечной борьбой с христианством и желанием сделать личное общественным. Деревню переименовали, храм разнесли, оставив острые углы кирпичных стен, а в уклад жителей сначала попытались внести разумное вечное, доброе. Но разве ж рассеешь этот мрак тёмных умов, утонувших в религии? А потом и вовсе забросили. Больно надо возиться. Захотят нормально жить — в город подадутся, а нет — так кто ж им судья? Но вскоре, жители, и правда, стали покидать деревню. Кто в город, кто в село соседнее перебрался. На вопрос, почему побросали хозяйство, отмалчивались. Лишь однажды кто-то из последних жителей деревушки брякнул: «После Храма порушенного нечисто там стало». В общей атеистической массе подняли такие слова на смех, а потом и вовсе про деревню забыли. А однажды, принесли весть, что она сгорела. Может, шальные, до добра чужого охочие туда сунулись в надежде найти что-нибудь полезное да и спалили дома, уходя. А может, ещё что случилось, только след деревни и вовсе исчез. И только руины Храма, сквозь которые настырно пробивались молодые берёзки, указывали на когда-то существовавшую здесь жилую деревню. Правда, нужно отдать должное, что место там действительно было красивое. Сразу за первой полосой деревьев расположилось огромное озеро. К этому озеру ребята и держали путь, планируя пару дней порыбачить и отдохнуть от суеты, остановившись с палатками. Бодрым шагом тройка друзей шла заросшей тропой к лесному озеру. Подойдя к главному ориентиру — разрушенной церкви, ребята остановились. — А давно его разрушили? — обращаясь ни к кому конкретно, спросил Алексей. — Да уж порядочно, мы с вами точно ещё пешком под стол ходили, — ответил Коля. — А может, и не ходили вовсе, а ползали, — засмеялся Лёша. Сашка, сняв рюкзак с плеч, решил подойти поближе. Ребята двинулись за ним. Войдя внутрь порушенной святыни, они остановились в самом центре. Фрески с изображением святых, частично облупленные, невозмутимо смотрели на нежданных посетителей. — Наверное, красиво было, — задумчиво произнёс Николай. И, несмотря на то, что в умы молодёжи неиссякаемой струёй вливали убеждение в отсутствии Бога, стоять здесь, посреди порушенного храма, было всё равно тоскливо и одновременно величественно. Выйдя из церкви, ребята осмотрелись. Чуть поодаль стояла старая ржавая бытовка. Её крыша частично напоминала клумбу из-за разрастающейся на ней зелёной поросли. В единственном окне сохранилось стекло. Правда, увидеть что-то сквозь него было невозможно: слишком уж оно было мутным от пыли. Сразу за бытовкой начиналось кладбище. Маленькое совсем. Кладбищенская ограда, вернее, то, что от неё осталось, местами завалилась окончательно, а местами стояла, словно ниоткуда взявшаяся. Да и кладбища- то уже как такового почти не было. Деревянные кресты сгнили, а каменные надгробия где в землю ушли на половину, где просто разбитые лежали. Сохранившихся целиком было не больше десятка. Побродив вокруг всей этой разрухи, ребята подняли рюкзаки и отправились к озеру. Близился вечер, и нужно было успеть разбить палатки и соорудить костёр. И сегодня же хотелось успеть к вечернему клёву. И вот, палатка расставлена, очаг соорудили, приспособив под него валяющиеся рядом кирпичи, чтоб огонь не разошёлся по траве. Снасти приготовлены, гладь озера манит то тут, то там расходящимися по водному зеркалу кругами. — Гляньте, как рыба гуляет, — произнёс Николай, потирая от нетерпения руки. — Да уж, — отозвался Саша. — Лёх, ты точно не хочешь поплыть? — Нет, — отказался Алексей. — Я пока тут по хозяйству и по окрестностям поброжу. Саша и Николай отплыли, а Лёша принялся натягивать верёвку между деревьями на случай, если нужно будет просушить вещи. Его внимание привлёк шум. Звук был таков, словно сквозь непролазную чащу веток пытался пролезть медведь. Лёша обернулся на звук. Кто-то шёл в его сторону с такой быстротой и упорством, что молодому человеку стало не по себе. По спине прошёл неприятный холодок. Звук усиливался, треск раздавался совсем рядом. На всякий случай Алексей взял в руку туристический топорик. Звук дошёл до того предела, будто тот, кто шёл со стороны леса, вот-вот выйдет на поляну. Кусты заходили ходуном, Алексей сжал деревянную рукоять, и вдруг всё стихло. Медленно Лёша пошёл к кустам. Раздвинув ветви руками, он обводил глазами лес. Лес молчал. Молодой человек развернулся и пошёл обратно. «Почудилось», — подумал он и продолжил заниматься делами. Спустя пару часов с озера вернулись Саша и Николай. Улов был хороший, уха обещала быть жирной и наваристой. За неспешной беседой день подходил к концу. Поужинав, ребята сидели у костра. — Кто завтра на рыбалку с утра? — спросил Саша. — Я не, — отозвался Коля. — Хочу завтра по лесу с утра побродить, может, грибочков на жарушку соберу. — Я с тобой поеду, — ответил Алексей. — Спать бы пораньше лечь тогда. Поболтав ни о чём ещё где-то около часа и дождавшись, когда солнце окончательно спрячется в деревьях, Николай и Лёша пошли в палатку устраиваться на ночь. А Саша решил ещё немного посидеть у костра. Таинственно в ночном лесу, темнота вокруг обступает, лёгкий треск сучьев в огне убаюкивает. Сидит Саша, мысли текут неспеша. Как вдруг позади него, в нескольких шагах, что-то громко хрустнуло. Молодой человек взял фонарь и направил его в сторону звука. За спиной никого не было. «Может птица какая ночная», — подумал он и снова отвернулся к костру. Через минуту хруст повторился. Поднявшись, Александр, светя впереди себя фонарём, пошёл к лесу. Луч света не выхватывал ровным счётом ни одного движения. Только ветки были перед Сашей. Сделав первый шаг вглубь зарослей, он остановился. И вдругпрямо из темноты леса ему в ноги что-то прикатилось. Направив луч фонаря на предмет, Александр истошно заорал. В пучке света прямо под ногами, уставившись в небо пустыми глазницами, лежал бледно-жёлтый человеческий череп. Продолжая кричать, Саша бросился назад к палаткам. На крик выбежали заспанные ребята. — А-а! Там! Там! — кричал Саша, показывая пальцем в лес. — Что там? Ты чего орёшь-то? — пытаясь привести в чувство друга, спросил Алексей. — Там… Там череп! Он мне под ноги выкатился, — ответил Александр. Парня трясло мелкой дрожью. — Какой череп? А ну пошли, посмотрим, — храбро высказался Коля и, взяв фонарь из рук Саши, пошёл к лесу. Минуту в кустах мелькали отсветы фонарного луча: — Здесь ничего нет, — послышалось из кустов. — Сами гляньте. Саша и Лёша пошли на голос. В лесу было темно и тихо, никакого черепа нигде не было. — Может, померещилось? — озабоченно спросил Николай, обращаясь к Александру. — В темноте чего не увидится-то? — Может, и померещилось, — озираясь по сторонам, ответил Саша. — Ребят, простите, сам испугался и вас напугал. Но это было так страшно — прямо из темноты и мне под ноги. — Не переживай, — похлопал Алексей друга по плечу, — бывает. Спустя десять минут, чуть успокоившись, ребята легли спать. Первым поутру проснулся Лёха. Он лежал и прислушивался. Как бы это ни было странно, но утренний лес молчал. Абсолютная тишина была вокруг. — Быть такого не может, — пробурчал Алексей, пробираясь к выходу. Выйдя из палатки, Алексей замер, потеряв дар речи. Чёрные, обгорелые кусты. Деревья, обугленные, словно по ним прошёлся огонь преисподней. Всю землю в радиусе, который охватывал взгляд, покрывал толстый слой ещё дымящегося пепла. — Лёх, ну ты чего там замер? Подвинься, дай выползти, — подтолкнул друга Александр. — Саня! — возбуждённый утренним пейзажем, Алексей снова по пояс залез в палатку. — Ребята, там такое, вылезайте. Через несколько секунд все трое стояли возле палатки. — Ну и чего тут такое? — недоумённо произнёс Николай, обводя взглядом яркую, зелёную поляну, освещённую утренними солнечными лучами. — Я клянусь, тут было пожарище! И птицы, птицы не пели. Тут кругом дымилась земля, — затараторил Алексей. — Да, вроде, и горелым не пахнет, — влез в разговор Саша. — Но я же видел! — стоял Лёха на своём. — Я вчера тоже видел, — улыбнувшись, сказал Саша и хлопнул друга по плечу. — Чертовщина какая-то, — пробормотал Алексей, рукой взлохмачивая шевелюру. Сготовив нехитрый завтрак и перекусив, ребята стали собираться. Алексей и Саша готовили снасти для рыбалки, а Коля хотел побродить по окрестностям. Спустя полчаса Николай медленно брёл по лесу. Под ногами потрескивали сухие ветки, птицы верещали на все голоса. Солнце, пробиваясь через густые кроны, бросало на землю весёлые зайчики. В лесу было так уютно, что хотелось просто сесть и впитывать в себя эти приятные минуты спокойствия. Очень кстати впереди, на земле, валялось толстое, покрытое мхом дерево. Подойдя к нему, Николай присел и закрыл глаза. Лучи солнца блуждали по лицу, проводя по нему словно тёплыми руками. Ни ветерка не было вокруг. Коля блаженно зажмурился. «Ка-ар-р», —вдруг раздалось почти над ухом. Николай дернулся от неожиданности и свалился с дерева спиной на мох, но тут же вскочил, как ошпаренный. От былого умиротворения не осталось и следа. Чёрные тучи заволокли небо, ветер гнул верхушки деревьев, точно они доводили его до бешенства. Вместо тонких берёзовых ветвей вокруг торчали обломанные, чёрные коряги. «Ка-ар-р», — снова раздалось за спиной. Коля резко обернулся, заорав от страха и неожиданности. В метре от него, на толстом обломанном суку, вывалив синий язык, на верёвке раскачивался висельник. Николай бросился бежать, не зная, куда. Сломя голову нёсся он через кусты, не разбирая дороги. Убежав, как ему показалось, достаточно далеко от страшного места, Коля остановился, чтобы перевести дух. И снова за спиной раздалось уже знакомое «кар-р». Молодой человек замер. Он боялся посмотреть назад, боялся вновь увидеть страшное, раскачивающееся тело. Позади хрустнула ветка. Резко развернувшись, Николай чуть не потерял сознание. В нескольких метрах от него стоял тот, кто ещё несколько минут назад раскачивался на дереве. Неестественно кривая шея с синюшной бороздой казалась очень длинной. Глаза висельника были открыты. Белая, плотная пелена полностью закрывала зрачок, делая взгляд пустым и диким. Николая затрясло от страха. Медленно пятясь назад, он неотрывно следил за висельником. Казалось, тот затих в ожидании знака. — Да говорю тебе, он где-то здесь орал, — вдруг послышался голос Алексея. — Лёха! — что есть силы заорал Николай. — Я тут! — он кричал, повернув голову в сторону ребят. И, словно в дурной сказке, Коля вдруг понял, что он стоит на залитой солнцем поляне, прижавшись спиной к дереву. И никого: ни гадкой вороны, ни страшного висельника, — рядом нет. Через секунду из-за деревьев вышли ребята. — Ты чего так орал-то? — спросил Саша. — Мы с озера слышали. — Ребята, тут чертовщина какая-то происходит, — произнёс Николай, растирая лицо руками, словно желая согнать с себя наваждение. — Нужно уходить отсюда. Сначала Саня с черепом под ногами, потом ты, Лёха, с горелым лесом. А сейчас ячуть умом от страха не тронулся, — произнеся это, Коля рассказал ребятам о своём видении. Раздумывать не стали. Может, они не были верующими в Бога и во всякую там нечисть, но своим глазам ребята доверяли на сто процентов. Через пару часов все вещи были собраны, рюкзаки водружены на плечи, и трое ребят бодро шагали прочь от шального места. Первым тревогу забил Алексей. — Ребят, я вам говорю, мы по кругу ходим, — сказал он. — Не может быть, — чесал голову Саша. По спине бегали неприятные мурашки. — Может, — повторил Лёша. — Посмотри — это тропинка, ведущая к разрушенной церкви. Мы уже второй раз мимо неё проходим. — А давайте выйдем к церкви и уже от неё, чуть изменив маршрут, пойдём по нашему направлению? — предложил Николай. Стоя у подножия разрушенного храма, они строили примерный план маршрута и, убедившись в правильности своих размышлений, тронулись в путь. Спустя сорок минут они стояли у подножия того же храма. Сделав ещё три попытки и каждый раз беря новый курс, они всё равно возвращались на то же место! — Быть такого не может! — возмущённо выкрикнул Николай. — Мы что, в сказке? Чудится, видится чертовщина какая-то! Я комсомолец! — кричал разгорячённый Коля. — Я не верю ни в чёрта, ни в Бога! И я найду дорогу! — сказал он и, скинув рюкзак к ногам друзей, не разбирая дороги, бросился в лесную чащу. Саша и Лёша подавленно молчали. С одной стороны, Коля прав. Они комсомольцы и просто уверены, что всякие там черти — это пережиток прошлого, больная сказка для религиозной темноты. Но с другой — каждый из них что-то видел! А с ума, как известно, поодиночке сходят, а не всем скопом. — Коля-я! — крикнул Саша, пытаясь вернуть друга. — Я устал, — вяло проговорил Леша, садясь на траву. — Мне кажется, я схожу с ума. Разве такое бывает? А, Саш? — Да я сам не верю в происходящее. Нужно дождаться Кольку и попробовать опять. Спустя полчаса взъерошенный, с покарябанными щеками, на поляну к храму вывалился Николай. Он безумно вращал глазами, словно не узнавал ни ребят, ни места, к которому вернулся. Сев на землю, он схватился руками за голову. — Я комсомолец, комсомолец, — продолжал повторять он. Рядом с ним сел Саша и ободряюще потрепал его по плечу. — Ребят! — бодро начал он. — Предлагаю на сегодня остаться здесь, а завтра утром с новыми силами и свежей головой отыскать дорогу. Выбора у ребят не было. Пришлось согласиться, тем более что предпринимать ещё одну попытку побега с этой поляны не было сил. Снова соорудив из остатков кирпичей подобие очага, ребята развели костёр, приготовили обед и каждый уселся в стороне друг от друга. Разговаривать не хотелось. У каждого в голове бродили тяжёлые мысли. Предыдущая ночь и это утро словно перевернули их взгляд на мир. Все вместе и каждый из них в отдельности испытал на себе что-то не поддающееся обычному, рациональному объяснению. Время клонилось к вечеру. По мере того, как мрак ночи опускался на лес, ребята всё ближе пододвигались друг к другу и к костру. Один на один с темнотой не хотелось оставаться никому. — Мне стыдно признаться, но мне очень страшно, — тихо проговорил Николай. — Лицо этого висельника никак не выходит у меня из головы. Он был такой жуткий, и он ходил! Может, я сошёл с ума? — задавал Коля вопрос. — Ну, тогда мы сошли с ума всем скопом! — поддержал его Саша. — Тот череп, что выкатился мне под ноги, напугал меня до смерти. — Тише, — шикнул Алексей. — Слышите? Ребята прислушались. Со стороны кладбища доносился странный, чавкающий звук. По спине ребят пробежал неприятный холодок. — Смотреть идём вместе, — тихо прошептал Лёша и, вытащив из рюкзака фонарик, включил его. Николай прихватил топор, а Саша поднял валяющуюся рядом дубину. Они направились в сторону кладбища. Пройдя кусок ржавой ограды, остановились там, где начинались первые могилы. Лёша фонариком блуждал по памятникам. На кладбище стояла тишина. Постояв ещё чуть-чуть и удостоверившись, что звук им показался, ребята пошли обратно к костру. Первый из кустов вышел Николай и остановился. Он смотрел на поляну и не шевелился. Ребята, фактически врезавшиеся в него, остановились и тоже уставились на место своей стоянки. Там, на бревне около костра, сидел человек. В плаще непонятного цвета, в мятой шляпе с широкими полями, лицом он был повёрнут в их сторону. — Ну, что же вы, ребятки, встали? Я на огонёк к вам. Можно? — проговорил голос из-под шляпы. Первым из ступора вышел Саша: — Здравствуйте! Не ожидали просто вас увидеть, вот и опешили. Располагайтесь, пожалуйста, — сказал он и направился к незваному гостю. За ним пошли и ребята. Расселись вокруг костра, завели неспешную беседу. — А что, ребятки, ничего странного тут с вами не случалось? — вдруг спросил гость. Ребята замолчали. Лица человека они так и не смогли рассмотреть. Он словно специально не снимал шляпу и низко наклонял голову, от чего тень широких полей падала и скрывала черты лица. — Да, было кое-что, — витиевато ответил Саша. — Может, вас чаем угостить? — спросил Николай, почему-то желая сменить тему. — Чаю? — задумчиво произнёс гость. — Да нет, не надо мне такого чаю. — Какого — такого? — не понял Коля. — А вашего, на костях заваренного. — Ты чего, дядя, заговариваться стал? — недружелюбно бросил Лёша. — А причём тут я? Сами черепов понабрали, а я виноват! — противно захихикал гость. Ошарашенные услышанным, ребята повернули голову к костру. Очаг, окружавший костёр, был обложен голыми желтоватыми черепами. — А-а! — заорал Саша, отбегая от костра. За ним отбежали Лёша и Коля. Гость, увидев испуг ребят, громко и зычно рассмеялся. В этот момент со стороны кладбища раздался страшный и протяжный вой, от которого у ребят волосы встали дыбом. Первым развернулся и побежал Лёха. Он рванул к ржавой бытовке и потянул дверь, что есть силы. Со скрипом она поддалась. Он влетел внутрь, за ним забежали Коля и Саша, закрыв за собой дверь.Вслед им раздавался дикий хохот, перекликающийся с воем. Через минуту всё стихло, и на крышу бытовки что-то прыгнуло. Старая сараюшка заходила ходуном. Ребята вжались в стены. Снаружи кто-то царапал металлические стенки бытовки и противно повизгивал. Сколько продолжалась эта тряска со скрежетом, ребята не знали. Им казалось, что они сошли с ума. Крепко зажав уши и зажмурившись, они сидели на полу и мечтали, чтобы всё это прекратилось. — Кажется, ушло, — прошептал Николай, прислушиваясь к наступившей через какое-то время тишине. — Может, посмотреть? — Только не открывай дверь, — резко бросил Лёха. — Сидим здесь до утра. И не вздумайте отворить засов. — Я попробую что-то разглядеть в окне, — сказал Коля и тихонько подкрался к пыльному и мутному стеклу. Подышав на него, он принялся тереть его рукавом. На стекле образовалось чистое, прозрачное пятно. Приложив руки к вискам и уперевшись лбом в стекло, Коля пристально вглядывался в темноту, как вдруг с той стороны прямо перед его лицом резко возникла обезображенная физиономия висельника, которого он видел утром в лесу. От неожиданности Коля вскрикнул и отпрянул от окна. Тут же раздался противный скрип. Мертвяк за окном скрёб длинным ногтем по стеклу, издавая звуки, от которых у ребят волосы вставали дыбом. — Коля, — раздалось по ту сторону окна, — Коля, ну открой мне, Коля. Что ты прячешься, Коля? Впусти, давай поговорим. Ты весь день бегаешь от меня. Не зли меня, Коля. Николай неотрывно смотрел на стекло безумным от страха взглядом, а оно продолжало говорить: — Не хочу быть один, Коля, хочу, чтобы нас было много. Выйди, выйди ко мне, Коля. — Пошёл прочь! — вдруг заорал Сашка, — Бог! Если Ты есть, спаси нас! — крикнул он в никуда. — Заткнись! — зашипело существо. — За-аткнись! А Сашка продолжал орать во всё горло: — Если Ты есть, помоги! И вдругударил колокол. Громко и звучно он огласил ночную мглу. Существо взвыло и, словно потеряв последнюю надежду на то, что в эту ночь оно окажется с добычей, в последний раз с силой тряхнуло бытовку. Ребята сгрудись в кучу и до самого утра не проронили ни звука. Ночной лес погрузился в абсолютную тишину. Утром первые лучи солнца коснулись поляны у храма. Осторожно отворив засов, Алексей высунул голову на улицу. Взгляд не уловил ничего, что могло бы напомнить о вчерашней ночи. Ребята вышли наружу. Дотлевали угли костра, по-прежнему обложенные кирпичами. Подняв голову вверх, ребята уставились в небо, но там не было ничего. Купол храма был разрушен почти до основания и, конечно же, никакого колокола, бой которого вчера прогнал нечисть, там быть не могло. Вдруг позади них раздался хруст ломающихся веток. — А-а! — заорал от неожиданности Саша. — Чего орёшь, ирод! Напугал до смерти! Нешто так можно? Позади ребят, на тропе, стояла бабка. Древняя, как сама история. В руках бабка держала корзинку, из которой торчали церковные свечи. Не обращая внимания на ребят, она прошла к разрушенному храму и, вскарабкавшись по обломкам кирпичей, зашла внутрь. Ребята вошли за ней. У одной из сносно сохранившихся икон бабка зажгла свечи и одну за одной примостила их перед ней. — Ну? — развернувшись и подбоченившись, она обращалась к ребятам. — Чего здесь шляетесь, орёте, как бешеные? — Мы уйти отсюда не можем, — выпалил Коля. — Здесь какая-то чертовщина творится. — Чертовщина, говоришь, — прищурила бабка один глаз. — А вы сами-то чего здесь? — спросил Лёха. Бабка вышла из развалин храма и устало присела на брёвнышко. — Я-то? — произнесла она. — Так воскресенье же, праздник. В город-то, в храм, уже и не добируся, старая совсем, вот сюда и хожу, помолиться. Почему выйти-то не можете? — Сами не понимаем, — понуро ответил Саша. — Вчера весь день ходили в разные стороны, а приходим опять сюда. Может, вы нам поможете? — с надеждой в голосе спросил он. — Может, и помогу, — вздохнула бабка. — Вы во́т что, вещи-то свои собирайте, одёжу наизнанку и пошли за мной. — Зачем наизнанку? — не понял Саша. — А чтоб нечисть от вас отвязалась, — буркнула бабка и, не дожидаясь ребят, медленно поплелась в лес. Раздумывать не стали. Переодевшись в вывернутые вещи, все трое бросились вслед за старухой. Спустя час усталая бабка, налив в эмалированные кружки крепкого чая, сидя в своей избе, слушала историю ребят. — Что это было, мы не знаем. Если б не вы, я не знаю, чем бы всё кончилось, — подытожил Саша и замолчал. — А то и было, — проскрипела бабка. — Бошки вам позабивали партиями да науками, только-ть жизнь-то не то, что вам в учебниках кажут. И, окромя науки, есть много чего, во что не каждый поверит. Вон, как нечистый вас мороком изводил, чуть до сумасшествия не довёл. Бабка замолчала, и снова её беззубый рот беззвучно зашептал что-то, одной ей известное. Замолчали и ребята. В тишине каждый из них думал о своём. Единственное, в чём их мысли были схожи, так это в том, что за эти две ночи они поняли: та сила, которая их пугала, и та сила, которая их спасла, были совсем иными, чем о них рассказывал преподаватель по атеизму. И конечно, в книгах по истории партии о них ничего не было написано.© Автор Юлия Скоркина.

Да я что-то и не подумала. Просто мне кажется, в таких маленьких городках вряд ли это прокатывает( Там население 30 тыс. Но всё равно, спасибо огромное, посмотрю!

Доброго времени всем! Несколько раз форум выручал в самых интересных ситуациях) И сейчас обращусь с надеждой на помощь. Муж подводный охотник, упал глаз на Ростов Великий. Прозрак, говорит, там есть Очень прошу уважаемых форумчан о помощи. Хочется в основе бюджетный отдых. По Авито и Юле прошарила, дороговато. Нас минимум 9 человек, 6 взрослых, а потому сумма за проживание в отелях очень кругленькая((( Может на форуме есть те, у кого простаивает дом или квартира. Мы без претензий, чистоту гарантируем, за умеренную плату. Если есть возможность помочь, отзовитесь пожалуйста, буду крайне благодарна

Дома над входной дверью образовалась "прореха". Старый электросчётчик переносили на другое место. Прореха эта размером примерно лист А4. И вот зудит муж, закрой картинкой или фотографией. А я вот задумала, чтоб дочь (она рисует) нарисовала какой нибудь обережный знак или символ. Ну и я бы в рамочку и туда Может кто-то посоветует, что можно нарисовать для защиты дома от нехорошести всякой. Буду премного благодарна. Думала о какой-либо руне, но без совета к ним страшновато соваться)

У меня кстати с этим проблема. Когда говорю о свадьбе не задумываясь, то всех "женю") И не важно мужчину на женщине или наоборот)))Спасибо! В оригинале исправлю.

Любые совпадения случайны Хотя, чего уж греха таить, любимый форум может подкинуть идейку для рассказа. Женские судьбы. Любава. - Ох, Любава, Богом тебя заклинаю, забери моего Андрейку к себе, - причитала Дарья. - Чует моё сердце, нехорошее случиться может. Лучше разлука, чем смерть моего мальчика. Любава повернула голову и посмотрела на тщедушного Андрейку, сидящего на скамейке у печки и по-детски болтающего тонкими ножками. Когда-то сёстры жили вместе, но года подошли, и старшая Дарья вышла замуж за Никодима и переехала к мужу в дальнюю деревню. А младшая Любава осталась с больной матерью, которая вскорости померла. Отец их от чахотки помер задолго до женитьбы дочери. Мать хорошо сестёр воспитала. Добрые, трудолюбивые, на всякую беду отзывчивые. Правда, хоть Дарья и была старшей, а всё ж Любава главенство в семье держала. Старшая сестра мягкая, как глина, - лепи из неё, что хочешь. На это Никодим и купился. Хорошая семья у них была. Муж на жену не нарадовался. А вот Любаве, в отличие от сестры, палец в рот не клади: мигом всю руку оттяпает. Высокомерна, строга, - правда, что уж говорить, красы неписаной девка. Лучшие ребята с окрестных деревень к ней свататься приезжали, только всем от ворот поворот давала. Пока маменька жива была, всё охала: - Ох, доченька моя, унаследовала ты прабабкин характер, так смотри судьбу её не унаследуй. Так вековухой и останешься, кому в старости нужна станешь? Любава на эти причитания с улыбкой смотрела. Не вступала в пререкания с матерью, старость уважала, да и мысли свои на этот счёт имела. Прабабка Любавина не простая была. И хоть век без мужа да дитё в подоле принесла, а всё ж счастливую жизнь прожила. Лекарствовала помаленьку. Травками да молитвами от хворей и страстей лечила. За чёрные делишки не бралась, людям не навязывалась. Побаивались её в деревне: характер был не сахар. Вот Любава норов прабабкин и унаследовала. Да не только норов! Тоже знахарничала помаленьку. В травах хорошо разбиралась. За заговоры бралась. А уж кого на помощь призывала, то кто ж знает. Люди разное говорят, да она не перечит. Что хотят, то пусть и думают. Гордо девка по деревне ходила, цену себе знала. В беде никому не отказывала, детишек завсегда лечить бралась. Сколь её боялись, столь и уважали. - Не пойму тебя, Дарья, - сказала Любава, посматривая на Андрейку, - чего тебе не так, глянь: парень здоров, а ты прям в мертвяки его записала. - Ой, боюсь, сестрица, - али не слыхала, что нынче в нашей Семёновке делается? - спросила Дарья. - Не слыхала, - ответила Любава. - Дак детишки как мухи мрут. Болеют подолгу, а потом Господь и прибирает. - А Господь ли? - подняв бровь, произнесла Любава. - И не знаю, милая. Только уж как несколько лет на деревню словно хворь какая напала. Уж и двора не найдёшь, в котором ребятёнок бы не помер, - перекрестившись, сказала Дарья. - Так от чего ж мрут-то, почему ко мне не обращались? - А кто ж знает? Бегает дитя, здорово, а ко времени сохнет ребёнок, да лежит всё больше. Силушка по капельке вытекает, а потом и вовсе издыхает. А к тебе не шли - так далече же, да и своя знахарка в деревне имеется, - простодушно ответила Даша. - А давно ль имеется? - вскинув брови, спросила сестра. - Так я к Никодиму переехала уже, и была она там. - А что ж ты мне раньше про неё не сказывала? - не унималась Любава. - А что говорить-то. Бабка как бабка, лечит помаленьку, злого не творит. И скотинку хворую к жизни возвернуть может. Только вот с детишками беда не даёт совладать. Не помогают ни травки, ни шепотки. Да и не спрашивала ты про неё, а сейчас вот к разговору пришлось. Ну так что? Заберёшь Андрейку погостить? - А что ж не забрать, - улыбнулась Любава, глядя на племянника. - Такое чудушко пусть погостит, - сказала она, взъерошивая соломенную шевелюру. Чмокнув сына в макушку и перекрестив, ушла Дарья восвояси. - Ну, - обратилась Любава к ребёнку, - пошли в сад, покажу, как в поленнице горихвостка гнёздышко свила. Андрейка растянул кривозубый рот в широкой улыбке и протянул тётке руку. *** - Принимайте гостей, - громко сказала Даша, входя в дом к сестре. - Мамка пришла! - с радостью взвизгнул Андрейка, бросаясь к ней обниматься. С момента, когда Дарья оставила сына у родной сестры, прошло полгода. Поздняя осень хмурила небо, окрашивая его в тёмно-серые тона. Она по несколько раз в месяц приходила навещать мальчика, и каждый раз встречи были со слезами и объятьями. - Ой, любименький мой, - причитала женщина, обнимая и целуя ребёнка. - А уж соскучилась как, миленький мой! Папка весь извёлся, когда, спрашивает, сына домой ворочу. В комнату вошла Любава, вытирая руки о передник. Тоже расцеловались с сестрой. - Ну как вы тут, хорошие мои? - спросила Даша, не спуская любящих глаз с сына. - Хорошо, мамка. Тётя Любава котёнка мне подарила, хошь покажу? - восторженно воскликнул Андрей и, не дожидаясь ответа, улетел на улицу. - Да хорошо всё, сестрица, - спокойно ответила Любава, - с чем пожаловала? - Да уж время пришло, столько времени Андрейка у тебя, скоро уж тебя мамкой вместо меня называть будет, - улыбнулась Дарья. - И Никодим наседает, мол, вертай сына домой. - Забрать, значит, хочешь? - спросила Любава. - А на деревне как дела обстоят? - Да не сглазить бы, слава Богу, хорошо всё. За то время, как Андрей у тебя был, ни одной смерти не случилось. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Андрейка, держа на руках котёнка. - Мама, я его Васькой назвал. Он теперь мой друг, - в глазах ребёнка горели искры счастья. - Ну что ж, мышей в хлеву много, найдёт, чем заняться, - ответила мать, - с собой заберём. Собирайся, милый, домой пойдём. Пока Андрейка запихивал вещички в мешок, Любава и Дарья разговаривали о насущном. Старшая сестра всё охала и спрашивала, когда же младшая семью собралась создавать. - Полно тебе, Дашка, - возмутилась Любава, - ты как матушка! Время придёт, и муж сыщется, а пока незачем мне! У меня племянник золотой, мне и с ним потетешкаться достаточно. Слышь, Андрей, ты не забывай меня, - как в гости захочется, так говори мамке, я всегда тебе рада и жду тебя. За эти полгода, что племянник провёл у Любавы, было видно, что с неохотой она отпускает его: привыкла к мальчонке. К смеху заливистому да дурашливости детской. - Ты вот что, Дарья, - вдруг сказала сестра, - кота береги да не обижай. Мой подарок Андрейке, пусть с ним и находится. - Да разве ж я когда скотинку обижала? - насупилась Дарья. - Я завсегда твари Божьей миску молока налью. - Ну, полно обижаться, - проговорила сестра, - я просто так сказала. В сенях корзинка стоит, вот в неё Ваську и посадим. До деревни путь не близкий, пора вам. Дотемна добраться постарайтесь. Расцеловались сёстры, Любава племянника обняла и, перекрестив на дорожку, отпустила с Богом. И пошла жизнь своим чередом, настала пора зиме осени на пятки наступать. Зимние дни ох коротенечки, зато вечера да ночи глубоки да темны. Густые сугробы дороги замели. Снега в этот раз было - еле калитку поутру открыть можно, заметало до половины. Медленно жизнь деревенская зимой течёт. Да Любаве завсегда работа найдётся. Кто младенчика принесёт захворавшего, кто для родителя своего за травкой: болят руки натруженные. Так и дни потихоньку шли. Ко времени солнце всё чаще выглядывать начало, владения зимушкины подтапливать. Ручьи зажурчали, птицы защебетали. И глядишь, вот уж и весна - ворота распахивай да тепло впускай! В один из дней работает Любава в огороде, землю под гряды готовит, вдруг слышит: "Мяв". Обернулась - стоит Васька. - Ты как здесь? - вскинула руки девушка. - Неужто с Андрейкой что стряслось? Мявкнув ещё раз, кот подошёл к ней и начал тереться о ноги лобастой головой. Не стала Любава раздумывать, в дом пошла, собрала вещи нужные. К соседке старенькой сходила, попросила за курями доглядеть, коли не воротится завтра. - Знать, у сестрицы решу погостить остаться, - объяснила она старушке, - ты уж пригляди, баб Глаш. Заручившись согласием, отправилась девушка в путь. Идёт вдоль леса, - птицы голосят, весной пахнет, благодать! Да на душе муторно, шаг сам собой ускоряется. Ещё солнце клониться к земле не начало, а уж крыши домов показались. Как ошпаренная девка бежала, дорогу вмиг одолела. К сестре в избу влетела, отдышаться не может. - Любавушка, - вскрикнула Дарья, увидев сестру. - Горе-то какое, - заголосила она и бросилась к сестре в объятья. Схватила её за руку и в комнату дольнюю потянула. Зашла Любава и ахнула. Лежит на постели Андрейка, что мёртвый. Губки синие, кожица будто прозрачная. Дышит тяжело. Через Дарьины всхлипы смогла она разобрать, что сразу после Рождества мальчик начал себя плохо чувствовать. Вроде и бегал, прыгал, а всё силёнок не хватало. А с неделю назад так вообще слёг. – Почему ко мне не прибежала? - сердито прикрикнула на сестру Любава, положа руку на лоб племянника. - Да не знаю я-аа, - голосила Дарья, - словно дороги кто закрывал. Только за порог, так случается что-нибудь. Мы поначалу думали, что подзастыл он. Давеча с горки вернулся, в сугробах с ребятнёй навалялся. А опосля и я слегла, с неделю валялась. Малиной да отварами отпаивались. Вроде и полегче сделалось. А когда он совсем занемог, тогда и пыталась к тебе добраться. Так ведь сама видела, зима какая нонче была. Метели да вьюги, на улицу не выйдешь, не то что через лес до тебя добраться. Я и побежала к Пелагее. Травы она мне давала, домой приходила, над Андрейкой шептала. Да всё хуже и хуже только-ть. Думала, как снег чуть спадёт, за тобой побегу, да ведь завтра и собиралась. А ты сама пришла. Беда ведь ещё какая - Васька наш пропал, как в воду канул. Андрейка как в себя приходит, так кота просит позвать, а его нет. Помоги, сестрица милая! Помрёт Андрейка, так и я жить не буду, наложу руки на себя! Воет Дарья, руками голову обхватила, качается из стороны в сторону. - За кота не печалься, это он меня к вам сюда позвал. Да смотрю, вовремя, - поумней тебя, бестолковой, оказался, - рыкнула Любава. Даша глаза распахнула, аж слезинки просохли. - Как кот привёл? - спрашивает. - А так и привёл, - ответила сестра и задумалась. - Так, говоришь, как дороги ко мне кто закрывал? - Закрывал, Любавушка: я только собираться зачну, так Андрейке хуже. Испариной покрывается, трясёт всего. Я и бегу к нему. - А скажи-ка, сестрица - брал чего у чужих Андрейка? Может, кушал что? - спросила младшая сестра. - Дык как же не кушал, ведь колядовать по избам бегали с ребятами. Рождество же, - ответила Даша. - По всем избам бегал? - не унималась Любава. - По всем. А особливо пироги бабки Пелагеи нахваливал. Смотрит Любава на племянника, лицо хмурое, сощурила глаза и говорит: - А сбегай-ка ты, сестрица, за этой Пелагеей-знахаркой, скажи, пусть над Андрейкой ещё разок что-нибудь пошепчет. Да не сказывай, что я объявилась. Посмотреть хочу, чем помочь может. Дарья перечить сестре не стала, оделась и выбежала из дома. А Любава тем временем узелок свой развязала да две иглы большие из него вытащила. И в кухне схоронилась, чтоб её не заметил никто. Тем временем Дарья с Пелагеей в избу вернулись. - Ну что ты, Дарьюшка, ох и хочется мне тебе помочь, да сама видишь, не выходит у меня. Видать, за что-то Господь научает меня, раз деткам помочь не могу, - елейно пела знахарка. Разделась и скрылась в комнате. Вышла Любава с кухни да две иглы свои аккурат над головой крест-накрест в дверной косяк и воткнула. И опять в кухне спряталась. Прошло время, стала Пелагея домой собираться. Оделась, к двери подошла и встала как вкопанная. И хочет выйти, а никак. Спохватилась, сделала вид, будто ещё что над ребёнком пошептать хочет, ушла в комнату. Через минуту обратно воротилась и опять у двери встала. Головой крутит, испариной лоб покрылся. Повернётся к двери и обратно к Дарье оборачивается. - Да что с тобой, бабка Пелагея? – спрашивает женщина. - Плохо мне что-то, Дарьюшка, - отвечает знахарка. - Так давай я тебя до дому провожу. - Ты мне лучше водички принеси, нехорошо мне. Ушла Даша в кухню, а там ей Любава шепчет, чтоб она старуху от двери в комнату увела. Подошла Дарья к знахарке и говорит: - Ты пройди в комнату, бабка Пелагея, посиди чуть, глядишь, и полегчает. Ушли они с сеней, вынырнула Любава из кухни, иглы вынула и опять схоронилась. Попила старуха водички, посидела ещё с минуту и опять к двери пошла. Почуяла, что выйти может, да как рванула из дома. Дарья за ней, - забытый бабкой платок вернуть. Вернулась Даша, вошла в комнату к сыну, а там Любава сидит на постели рядом с Андрейкой. Рядом её узелок лежит. - Старая паучиха, - бубнит себе под нос сестра младшая, - ишь удумала, малых деток изводить. Я тебе покажу, ведьма! И сплетает Любава три свечи между собой, ставит в изголовье кровати Андрейкиной. - Что ж это делается, Любава? Не пойму, к чему клонишь? - услышав слова сестры, спрашивает Дарья. - А к тому и клоню, что знахарка ваша в смертях детских виновата! Детки малые, жизнь через край в них плещется. А у ведьмы года к закату подходят! Вот она за их счёт и продляет себе жизнь. Стоит Дарья, рот ладошкой прикрыла, от слов сестрицыных волосы на голове шевелятся. - Ты вот что, Даша: сейчас из комнаты выйди. Мужа встречай, дела свои делай. А ближе к вечеру зайди да помоги мне до постели добраться. И увидев немой вопрос в глазах сестры, добавила: - Силу свою Андрейке отдам, вырву из лап паучихи проклятой! А уж как восполнится силушка, тогда и думать буду. От слов этих покатились слёзы из глаз Дарьиных. Молча сестра вышла из комнаты и дверь затворила. Зажгла Любава свечи, молитву прошептала да и накрыла Андрейку собой, как птица крылами чад своих укрывает да от опасности прячет. Сколько времени прошло, Любава не знала, -очнулась от лёгкого прикосновения. Открыла глаза - стоит рядом Даша. Помогла сестре подняться, довела до постели. Уложила её и укрыла одеялом пуховым. Тишина в доме, сумрак ночной. Лампадка в углу перед образами теплится, мягким светом комнату освещает. И задремала Любава, крепким сном забылась, зная, что племянника спасти успела. Проснулась - свет в окошки льётся, по дому запах хлеба тёплого. Пение тихое доносится. Вышла из комнаты - Дарья по дому хлопочет. - Как себя Андрейка чувствует? - спрашивает. Бросилась к сестре в объятья Даша. Обнимает её, целует. - Спасибо, Любавушка, сыночка моего к жизни вернула! Проснулся утром, поесть попросил. Заглянула Любава к Андрею. Мальчик спал, по его слегка порозовевшим щекам было видно, что жизнь потихоньку к нему возвращалась. - Вот что, Дарья, - сказала Любава, - поживу у тебя пару дней. Да подумаю, что сделать можно, чтобы знахарку вашу на чистую воду вывести. *** - Ох, нехорошо мне, бабушка, - вещала Любава, сидя в избе Пелагеи. - Точит меня злоба чёрная. Сил нет видеть, как эта гадюка на моего милого вешается, - на ходу выдумывала девка. Пришла она в дом знахарки, якобы за помощью. Единственное, что ей нужно было, так это узнать, как она жизнь с детишек высасывает. - Ой не знаю, милая, - ответила Пелагея, - я ж ведь за чёрные дела-то не берусь. Грех это, - говорила бабка с самым невинным видом. - Я же людям помогаю. - А вот и мне помоги, - настаивала Любава. - Нешто это по-честному?! Я с ним столько лет живу, терплю его, окаянного, а она появилась и увести хочет. Никому не скажу, что помочь мне взялась. Отплачу по-царски. Ненавижу её, гадину, ничего для тебя не пожалею. - Ну хорошо, - согласилась Пелагея, - вижу я, одинаковы мы с тобой по духу. Незачем на самотёк пускать, если несправедливость такая. Да смотри, не сказывай никому! А в оплату мне самую малость потребую. Напеку хлебца да тебе отдам, а ты в своей деревне деткам раздашь. - А зачем? - спросила Любава. - Да ни к чему тебе знать это, - ответила старуха. - Ты о своей разлучнице лучше подумай. Как мы её изводить будем? - чуть помолчала Пелагея, а потом и говорит: - А давай-ка мы ей мертвяка подселим. - А как это? - притворялась несведущей девушка. - А дам тебе хлебов поминальных. У меня к каждому кусочку по мертвяку наговорено. Уговор у меня с ними. Я им души живые, чтоб силушку их поедать, а они мне услужение, да года продлевают за это. Согласилась Любава. Взяла хлеб и пошла восвояси, оставляя ведьму в уверенности, что пойдёт угощать разлучницу, которой на самом деле и не было. Пришла в дом Дарьи, вывалила перед ней хлеба на стол и говорит: - Вот смотри, чем ваша знахарка детушек потчует! - Хлеб, - произнесла Дарья, - нешто запрещено это? Хлебом деток угощать. - Простым хлебом не запрещено, - пояснила Любава, - только-ть эти хлеба поминальные, да на мертвяков заговорённые. Вскрикнула Дарья, рот ладошкой прикрыла. - Да как же это? - спрашивает. - А так! Уговор у неё с нечистью. Она им тех, чью жизнь выжрать можно, а они ей года долгие. - Почему ж она, окаянная, ребяток им жертвовала? - прошептала старшая сестра. - Так душа же непорочная, и любовь к жизни сильнее, - пояснила младшая. От речей таких волосы на голове Даши всё выше поднимались. - От хлебов нам избавиться нужно, - продолжила Любава, - да так, чтоб мертвяки, которых ведьма прикормила, её же и сожрали. Но это потом уж, а пока... - хитро сощурив глаза, закончила она. Собрав все хлеба, девушка раскрошила их на мелкие кусочки, отнесла курам и стала ждать. К утру следующего дня Дарья, ходившая за водой и встретившая местных кумушек у колодца, принесла весть. - Ох Любава, Антонина говорит, что поутру Пелагею видела. И что-то страшное с ней случилось. Почернела вся и будто на много лет постарела. Хотела Тоня к ней подойти поговорить, а та как рявкнет на неё, чтоб не лезла со своей жалостью. - Значит, в точку я попала, - засмеялась Любава. - Знать, пришли черти за добавкой, а пожрать некого. Вот они хозяюшкой и попотчевались. Услышав это, Дарья креститься начала. - Право, сестрица, - начала Даша, - у меня от твоих слов сердце заходится. Всё ж живая она. - Ох, Дарья, - закатила глаза Любава, - вот ведь ты как маменька наша, ни дать ни взять! Любого чёрта жалеть будешь, ежели ему больно станет. Дарья смущённо потупила взор. - Ну да ладно, поиграли, теперь и дело до конца довести нужно. Ты не заходи пока, сестрица, в комнату, - сказала Любава и скрылась за дверью. Занавесила окна, зажгла две свечи, вытащила из своего мешка старый, ржавый замок и села за стол. Тихонько губы шевелились: "Ежели скажешь - сгинешь. Ежели сделаешь - в прах. На замок я закрою силы, Что были в твоих руках". Еле слышно было, как читала девка заговор, который должен был лишить Пелагею силы. Ближе к вечеру взяла Любава замок и направилась к дому ведьмы. - Бабка Пелагея, дома ли ты? - крикнула она. Ответом ей была тишина. Открыв дверь, вошла девушка в дом. Скрипнули половицы под ногами. - Кого там чёрт приволок? - донеслось из комнаты. - Почему же чёрт, бабушка? - спросила Любава, появляясь перед старухой. - Аа, ты? - устало произнесла ведьма. - Ну чего тебе? Нехорошо мне. Нет сил возиться с тобой, приболела я. - Конечно, приболела, - надменно произнесла девушка. - Чертей кормить дело нелёгкое. Вытаращила глаза Пелагея, ртом воздух хватает. - Так это ты, гадина! - зло прошипела ведьма. - Из-за тебя меня черти всю ночь мотали, чуть душу не вытрясли! - Душу? - заливисто рассмеялась Любава. - Дык разве ж она у тебя есть?! Душа-то! Паучиха проклятая, скольких деток сгубила! Жизни вечной захотелось? Так и будешь вечно, только в аду! И, развернувшись, направилась к выходу. Поднялась ведьма с постели, бросилась вслед. Выскочила за ней на крыльцо и кричит: - Прокляну подлюку! Всех чертей на тебя повешу! - Ой ли?! - надменно произнесла Любава. - Или думаешь, только тебе чары колдовские подвластны? А глянь-ка на дверь, что это там на ручке болтается? Обернулась старуха к двери, а там на скобе замок закрытый висит. Взревела Пелагея, в волосы свои руками вцепилась, - поняла, что на закрытие сил Любава заговор сотворила. - Думала, всю жизнь дела свои чёрные творить будешь, паучиха проклятая?! - злобно произнесла Любава, сощурив глаза. - Так знай же, что коли словом или делом за старое возьмёшься, раньше времени прахом станешь! Ох и рады же тебе твои черти будут! И, развернувшись, ушла прочь от старухиного дома. Слышала, как та выла в злобе бессильной, но и бровью не повела. *** С того дня прошло два месяца. Андрейка быстро поправился. Пелагея спустя месяц померла. С чертями как обет нарушила да кормить их перестала, так они за неё и взялись. Мучительно помирала, кричала долго и страшно. Любава с той поры единственной знахаркой на несколько деревень стала. Справно свою ношу несла. И хоть могла с силами тёмными сговориться, да не брала греха на душу. Лечила люд деревенский да скот. Пакостей не творила. Подходящего мужа себе сыскать не могла. Да и не сильно-то расстраивалась. Такой норов не каждый выдержит. - Ох Любавушка, - вздыхала сестра старшая, - уже б уняла ты свой гонор да покладистой стала. Глядишь, и муж бы сыскался. Да детки появились. - Покладистой, да без гонора с чертями не справиться, Дарьюшка, - смеялась в ответ та. - А что деток нет, так не расстраиваюсь, - знать, судьба такая, - сказала она, чмокнув в макушку любимого племянника. Андрейка как выздоровел, на дальнюю деревню к тётке, почитай, по несколько раз в месяц бегал, а то и вовсе гостить оставался. С лихвой тётку детской любовью одаривая... © Автор Юлия Скоркина.

Доброго дня! На днях со мной в ВК связалась девушка, на форуме не зарегистрирована, но читает постоянно. И вот с недавних пор, форум её не пускает. Пишет вот что (фото прикреплю). И такая штука именно в рубрике Непознанное. Пробовала с разных браузеров, итог тот же. Возможно у кого-то так было. Как излечились?)

За свой счёт правда. Но всё же. В издательства пробиться, это как в приемную Бога. Пока ты не "гремишь", никому ты не нужна. Ну да и Бог с ними. Я верю, что смогу! Простите за флуд, не буду больше