Деревенские байки. "И мёртвые с косами стоять".

[Niks 475]

А потому что не фиг пьяному ночью в бане делать.

Это было лет пятнадцать назад, перед новым годом. Пришел мой батя с работы домой поддатый. Собрался в баню. Тогда проблемы со светом были, мы мылись в бане со свечками, а чаще с маргушками (или моргушками, не знаю как правильно - такое блюдечко с маслом, а там жгут из бинта или ваты), они были удобнее, не оплывали в жаре как свечи.

Ушел батя в баню, а минут через десять прибежал в дом совершенно трезвый! Дальше с его слов.

Зашел я в баню, а там уже какой-то невысокий бородатый мужик на нижнем полке сидит моется. Ну, сосед наверное в баню попросился, хотя вроде и не похож. В полутьме плохо видно. Я тоже взял тазик, моюсь, разговариваю с ним, а мужик не из разговорчивых. Я попросил:

- Мужик потри спину, самому неудобно.

Он молча моется.

- Мужик, тебе сложно что ли?

А он влез на верхний полок, шагнул в угол и исчез. Я напялил в предбаннике в темноте трусы и босиком по снегу в дом.

Мама пошла в баню посмотреть. Никого, конечно не увидела. Принесла батину одежду домой. С тех пор батя в баню пьяный не ходил, и мылся только днем.

* ****

[Davari 15 334]

Несколько лет я содержала собственную конюшню. Дело было муторным и малоприбыльным, но это в другую ветку.

Первые пару месяцев я там жила в прямом смысле- на конюха денег не было, а за лошадьми пригляд нужен круглосуточно. Надо сказать, что место было глухое, не смотря на то что находились мы на территории действующей базы отдыха. Сразу за домиком где я ночевала, начинался темный и какой то неприятный еловый лес. Выходя вечером проверить лошадок, или просто в отдельно стоящий туалет, я зажигала уличный свет- было страшно до мурашек по телу: казалось, из ельника кто то внимательно и недобро меня рассматривает.

Потом дело потихоньку потихоньку пошло, я смогла взять на работу девушку, которая меня подменяла несколько дней в неделю. Она то первая и начала мне рассказывать, что в конюшне неспокойно- то в туалете ее кто то закроет, то утром сено из сенника все выкинуто и разбросано, то лошади беспкоятся, по ночам в стены копытами бьют и ржут. Надо сказать, я к мистике отношусь спокойно, ничего кроме молчаливой угрозы от леса не чувствовала, а потому на ее слова внимания не обратила.

И вот как то приехала вечером, отпустила Ольгу, вывела в левады в ночное часть лошадей, попила чаю и легла спать. Проснулась я от дикого визга, так орут дерущиеся жеребцы.

Выбегаю в чем была, и вижу в леваде с моим гуляющим буденновцем незнакомую лошадь. Надо сказать, мой рыжий зверь отличался весьма поганым характером, про лошадей говорят "строгий" и других жеребов на дух не переносил.

Территория у нас была закрытая, чужой лошади взяться неоткуда. Ругая последними словами Ольгу, которая видимо взяла лошадь на постой и забыла мне об этом сказать, подхожу к леваде. Мой грудью ломится в калитку и галопом несется на конюшню. Надеваю на чужого жереба недоуздок, вывожу, привязываю к столбу и иду в конюшню- закрыть своего и выяснить, в каком деннике стоит пришелец.

Денников свободных нет. Ну не сошла же Ольга с ума, чтоб взять на постой лошадь, не имея для этого свободного помещения?! Решила оставить на ночь лошадь в леваде, благо, лето. Выхожу- а лошади нет. У столба валяется привязанный за чомбур недоуздок, но ни высокого солового жеребца, ни отпечатков его копыт в луже у мойки нет.

Не спалось.

Я вспомнила, что временами слышала в лесу отдаленное звонкое ржание, но внимания не обращала.

Что за создание я пыталась тогда завести в конюшню не знаю по сей день.

* ****

[Шуша 7 467]

Жил в одном селе парень - Никитка. Артуть какой был! Где гулянка какая- он там первый плясун, где драчишка случится - без него непременно никак не обойдётся... Ну и до девок охоч был - а как же, первый ходок на деревне!

А ещё в этом же селе жила бабулька - Катька Бобылиха. Так то она Смирнова была, но все давно звали её Бобылихой. Маленькая да сухонькая была, на ногу лёгкая. Бывало, глянешь на неё то со спины - ну девчоночка идёт, а обернётся - сто лет в обед бабке!

По малому росту, говорят, и осталась то она бобылкой. Парни, в свое время, конечно, заглядывались, да замуж никто не позвал - больно маненька да хрупенька... такую пришибёшь ещё ненароком - отвечай потом!

Избушка у Бобылихи на краю улицы стояла - дальше оградка, да кладбище начиналось. Не боялась она однако. Ещё и говаривала: "Мне, дескать, спокойнее. Мёртвый не тронет, а живой прийти побоится." Прожила она в этой избёнке всю жизнь. Износилась изба то вместе с хозяйкой - вот-вот упадёт.

И повадилась Бобылиха по людям ходить. То к одной соседушке зайдёт, то к другой... а то и на вечёрки придёт. Встанет в дверях да так и простоит весь вечер. А молодёжи чё - не жалко, поди, порога то - пускай бабка тешится.

Только стали люди примечать, что Катька Бобылиха выходит на улицу в сумерках. Днём то и не видать её. И дым из трубы не видать вовсе. Посудачат так то, да и ладно - мало ли своих дел.

Вот как то на вечёрках разговор случился про покойников - которые покою не знают, а бродят ночами да прохожих пугают. Девки в уголок забились - страшно им такие рассказы слушать. Парни тоже потихоньку себя крестным знамением осеняют - притихли.

Один Никитка ничего не боится - хоть сейчас на кладбище готов. Вон - Бобылиху под ручку, да и пойдёт! А Бобылиха стоит, только головой кивает да улыбается - дескать, пойдём, пойдём...

Вот разгорячился так то Никитка, прикинулся кавалером, хвать Бобылиху под ручку: "Пошли, бабка Катя - я тя до дому провожу! Вишь я кавалер какой - завидный!"

Ну, пошли они. Дошли до избы то, а она рукой машет - заходи, дескать, не побрезгуй. А Никитка - чего - хоть и оробел малость, да вида не показывает. Поднялся на крыльцо то. Ну и в избу зашёл.

А Катька Бобылиха сзади идёт, да тихонько так в спину подталкивает - к печке Никитку правит. Вот подошёл он к печке, а там мёртвая Бобылиха лежит - истлела уж. А то, что маненька да сухонька, вот запаху то и нет от неё мертвечиного.

Разинул рот Никитка то, обернулся назад - а никого там и нету - пропала Катька, как и не было. Впервые тогда, может, и перекрестился Никитка.

Стоит. Думу думает - неспроста Катька его провожатым выбрала - другой какой уж дунул бы из избы то. А ведь тоже - Божья душа - покоя просит.

Взял он мёртвую Бобылиху на руки, вынес во двор. Нашёл досочки подходящи. Сколотил гроб. Пока работал - утро наступило. Соседи пришли. Вместе и могилу вырыли, и похоронить помогли.

Только после похорон то, Никитку как подменил кто. На пьянки-гулянки не заманишь. А ежели кто кулаками махать начнёт, то он первый и разнимать бросится. На девок и не смотрит вовсе.

А как год со смерти Бобылихи прошёл, так и вовсе Никитка в монастырь ушёл. Вот ведь как - родители учили учили - не выучили. А бабка Катя за одну ночь на место всё поставила.

* ****

[Golden 90]

Говорят, на родительский день перед троицей - родители из-под земли теплом дохнУт. Кто и услышит вздох то, родительский, а кто и увидит мать и отца...

А откуда стало известно, что творилось ночью на могиле, если парень повесился без свидетелей?

[Точка 3]

Golden

Ну так это же байки просто. За достоверность то ни кто и не ручается!

[Шуша 7 467]

А откуда стало известно, что творилось ночью на могиле, если парень повесился без свидетелей?

Не любо - не слушай, а врать не мешай)))

[Шуша 7 467]

Хорошая девочка Таня - студентка, комсомолка, атеистка. Приехала к двоюродной бабке Тоне в деревеньку. Отдохнуть перед учёбой, свежим воздухом подышать, молока попить, да по лесу погулять...

Насчёт молока и воздуха - бабка не возражала. А вот в лес не пускала Татьяну. Мало ли, человек то городской - места не знает. Заблудится ещё - отвечай потом!

Ну кто же стариков слушает! Молодость - она такая - всё ей по плечу, всё ни по чём... Взяла Таня утром корзиночку, сунула ржаную лепёшку, да бутылёк молочный, и, пока баба Тоня корову в стадо выгоняла - дунула в лес.

Хорошо в лесу! Воздух чистый, как родник - хоть с ладони пей, птицы песни поют, листва шумит! Идёт по тропке Татьяна, под нос песенку мурлычет. А тут и ягоды пошли - знай не ленись - собирай!

Как набрала полный туесок, да разогнула спинку то, так и призадумалась - в какую сторону на выход идти?

Сунулась - туда-сюда. Нету ни дороги, ни тропки маленькой. Не испугалась, однако. "Сяду,- думает, - перекушу, да на сытый живот то сподручнее дорогу искать будет".

Но и после обеда не показалась тропка Тане. А тут и завечерело. Боязно одной то по лесу идти. Залезла Таня под лапную ель, да в кофтёнку завернулась - ночевать то где-то надобно...

Как стемнело - волки завыли. Летом что, сытые они, конечно. Однако в одиночку, да ночью встреча нежеланная.

Заплакала Таня, да говорит тихонько так про себя:"Боженька, миленький, молится я не умею... так тебя попрошу - выведи меня, Христа ради из лесу - я больше не буду..."

А чего не буду - и придумать не может - много ли у молодой девки грехов?

Всё же не так страшно ей стало. А потом и лай собачий услыхала. Лезет к ней под ёлку большой, лохматый пёс - шерсть тёмная, а лоб и грудь белые.

Таня то испугалась по началу, а потом - ничего - обняла собаку то, пригрелась, да и задремала маленько.

Вдруг, как толкнул её кто. Открыла глаза, а возле неё человек стоит - высокий, бородатый, плащ чуть не в пол, ружьё держит и в усы усмехается.

А пёс возле ног его так и вьётся, так и вьётся.

"Дяденька, миленький, выведи меня, пожалуйста! Я больше не буду!" - ревёт Таня. Усмехнулся дядька, как вроде головой кивнул - идём, мол. И пошёл.

Таня корзинку схватила, да за ним в припрыжку. И вот какое дело, вроде дядька и спокойно идёт, не торопится, а Татьяна то за ним еле поспевает...

Выдохлась почти уж Таня, сил нету дальше бежать, а остановить или окликнуть провожатого боится. Наконец, вывел он её на полянку, да рукой так махнул - туда, дескать иди. "А вы?" - нахмурился тогда он, да и потопал обратно в лес.

Подхватилась Таня, бегом домой!

А там уж бабка мечется - девка пропала! Село поднимать собралась. А тут Татьяна на всех парах домой летит!

Плачут обе - бабка спрашивает - как?

Таня всё ей и рассказала. А бабка Тоня так на завалинку и села! Дык это ж Василий - лесник тебя из лесу вывел! Только ведь его браконьеры лет пятнадцать назад убили, вместе с собакой, да в болоте утопили. Только шапку его и нашли.....

* ****

[Шуша 7 467]

Здравствуйте мои дорогие! Соскучились? Что то кроме меня и не пишет никто... а веточка то интересная!

Ну, ладно. Будет вам сегодня байка.

Живёт в большом городе парень один - бизнесмен. Друзья его Димоном зовут, девушки Димочкой кличут, а матушка ласково Митенькой называет. И есть у этого парня страсть одна - как устанет он от всех дел своих городских - так ружьишко на плечо кинет - и айда в лес! Да только ходит он не с друзьями, а одиночкой. Так, дескать, сподручней, и дичь не спугнёт никто, да и разговорами донимать не станут.

Вот собрался раз Дима в лес, с вечера приготовил всё, ну, ружьишко там и проча, что по охотничьему обряду полагается и лёг спать. Да не спится чего то ему, то шёпот какой слышит, то как вздохнёт ровно кто рядом.... Так всю ночь и промаялся.

Утром решил - не поеду по знакомым местам, не хочу. И отправился совсем в другую сторону. Пока за рулём ехал - вроде как его кто тянул по дороге то. Едет, и знает - вот сейчас пригорочек будет, а там ручеёк, а дальше - дорога под горку пойдёт... а вот тут в лесок свернуть надо... Так до места и добрался.

Закрыл свой джип навороченный, да и пошёл дальше по лесной тропке, будто бывал здесь, да каждый кустик ему знакомцем кажется. Идёт не спеша, ружьишко с плеч не снимает, будто не на охоту пришёл, а какая надобность - и сам понять не может. Шёл он так, шёл, да и вышел к озерцу небольшому.

Решил здесь посидеть, да подумать, чего такое с ним. Ветерок дует по-летнему, солнышко греет... прилёг Дима на бугорок под кустик то, да и задремал...

А через тропку - малинник стоял, по летнему времени густой, да пышный - с ягодой вишь был. Как затрещал, малинник то, Димка подскочил аж - никак медведь через кусты ломится! Страшно ему сделалось - хоть и ружьишко есть, а как мишка выскочит - и глазом не моргнёшь - заломает!

Стоит так то наш герой с ружьём наперевес, а прям на него девка из малинника порх! Как увидала парнишку то с ружьём, так и сойкнула, да застыла перед ним.

Смотрит Дима, да понять никак не может - что в девке не так? И вдруг - как ушат на голову - одета она не так! Платье - не платье - сарафан что ли на ней? Платочек на голове цветастый, коса за спиной ниже пояса полощется, а на ногах...лапти!

Димка глаза вытаращил - не то к староверам попал, не то кино где рядом снимают... Только видит - пятится от него девица то, боится видать - ещё чуток и в малинник нырнёт.

- Меня Дима зовут - говорит и ружьишко за спину прячет.

- Не обидишь? - а у самой страх в глазах, руки узелочек теребят, того гляди опять стрекача по малиннику даст.

- Не обижу... не бойся!

Кинулась девка к Димке, за руку его схватила и заговорила быстро-быстро:"Спрячь меня, барин хороший, казаки за мной гонятся, убьют, коли найдут! Не пожалели ни отца, ни матушку, ни братика малого... и меня убьют!" У Димы и вовсе ум за разум зашёл - какие казаки? За что убьют? Какой барин? - Это я что ли барин?

Пока он так соображал - вдали на тропочке послышился конский топот. Всхлипнула девка, да бежать опрометью! А через секунду раздались два выстрела. Остановилась беглянка, руками взмахнула как птица, да и упала в траву.

Когда Дима подбежал - она ещё дышала. "Катерина меня зовут... Катя..." И покатились глазки в землю, а душа на небо. На лужок выехали два всадника - лошади под ними плясали, оба были в чёрных черкессках, а на головах - мохнатые шапки. Дима видел таких в кино много раз - так выглядели казаки.

Но девушка на руках у Димы была мертва и на кино это совершенно не походило!

- Что вы делаете! Вы ж убили её! Что происходит? - закричал Дима.

Казаки направили к нему своих лошадей:"А ты иди, иди барин своей дорогою, в наши дела не лезь!"

Дима положил девушку в траву и снял с плеча ружьишко:"Убью!"

Но один из казаков уже поравнялся с ним и со всего плеча хлыснул Диму нагайкой. Удар пришёлся по голове, вспыхнули яркие звёзды и Димка отключился...

Пришёл он в себя не скоро. Уже начинало темнеть. Он так же лежал на бугорке возле озера, ружьишко валялось рядом и никакой мёртвой девушки, никаких казаков рядом не было.

- Приснится же такое! - вслух подумал Димка и провёл рукой по лицу. Стало нестерпимо больно. Он кинулся к озерцу, глянул в него, как в зеркало - на лице - наискосок от левого уха, к правой стороне подбородка горела красная борозда...

- На то он и сон, чтоб снится то,- услышал Дима позади себя. Возле бугорка, на котором спал (или не спал?) Димка, копошился старикан. По виду - сто лет в обед. Весь седой, высохший, но вместе с тем совсем-совсем не страшный.

- Подь сюды, покажу чего! - позвал старик Диму.

- Вот, вишь, бугорышек - то не простой бугорышек, то могилка суженной моей... Казаки её убили. А я схоронил туточки. Хожу вот, пока могу за ней...

- А за что убили? - ляпнул Димка первое, что пришло в голову.

- Да батька у ей председателем был... колхоз поднимал, вот всю семью и кончали, когда белые пришли, а она вишь, убёгла... да настигли казаки то. На конях вишь они, чего им.

- А как звали то... девушку? - в горле у Димки пересохло, лицо горело...

- Катериной звали. А я так и не женился. Вот и живу - свой век прожил, теперь за Катю живу... - вздохнул старик.

- Вас то как зовут? - волосы у Димки уже вовсю шевелились на макушке.

- А Митей она меня звала, - старик кивнул на могилку, - А люди Митяем кличут. Димитрий я так то.

Он повернулся к Диме и тот разглядел под седыми волосами и бородой шрам - от левого уха и до правой стороны подбородка.

[Дарюша-котик 315]

Шуша

Спасибо большое за интересные истории!:-)

[alya_belka 1]

Шуша

Пишите еще! Всегда с нетерпением ждем Ваших историй всей компанией!

[Шуша 7 467]

Такое очучение, что все тихонько сидят вокруг и ждут моих рассказов. Но я ведь тоже вас послушать хочу! Веточка замирает! Не дайте ей совсем высохнуть. Пишите. Мне тоже очень интересны ваши истории читать.

А то осталась я одна - бабайка...

Эх, ладно, потешу всех на ночь глядя.

Дело до войны ещё было. Случилась в одном колхозе такая любовь - какая редко когда бывает. И всё то у молодых складно было - и ровня друг дружке, и родители не против, и колхоз дом пятистенок молодым построил... Да за свадебный стол прискакал незваный гонец - война!

Поднялся тут бабий вой! А пуще всех молодуха выла - жених то, прям со стола в военкомат пошёл... И осталась она - ни невеста, ни жена, ни замужняя вдова.

Полетели похоронки в село. Почернели бабы. То там, то сям голосят. Вот так поголосят - попричитают, слёзы платком то вытрут - да на поле - всё для фронта, всё для победы... Досталось им, бедным.

Получила и молодуха наша похороночку то. Поштальонша неделю её дом стороной обхаживала, всё не знала, как энту бумажку невесте в руки отдать. Ну, потом насмелилась всё же. Вот тут уж бабы послушали, как молодуха выла.

День воет, два... неделя уж - а она не успокоится никак. Бабы уж её строжить стали - смотри, мол, навоешь - придёт, да не тот.

- Пусть, - говорит, - хоть кто, лишь бы показался, лишь бы приголубил меня, несчастную! - и дальше воет.

А тут на днях дружок жениха явился. Ему, вишь, ногу до самого паха оторвало, вот и комиссовали под чистую. И стал он захаживать на молодухин двор - утешать её, значит. Ноги то нету, а остальное работает - мужик ведь.

Так мало-помалу и приручил её к себе. Только смотрит наша молодуха на него как на брата - да выть не перестаёт.

Вот однажды и открылась она дружку, что захаживает к ней по ночам её суженный, пьёт, да ест, да милуется, а как утро - уходит. И взял с неё слово крепкое, что никому про него не расскажет. Дескать - все думают, что убило меня, а я по темени из воронки и выбрался.... теперь, ежели и найдут меня - к стенке поставят - так что я - дезертир и враг народа.

А дружок то и вскинулся - какой такой суженный, коли я его своими руками хоронил! На глазах, говорит, убили моих, и крест кладёт - божится, дескать, что не вру! Велит гнать мужа законного, потому как не муж это вовсе, а сила нечистая.

Призадумалась дева - как же я его проверю? А дружок ей и подсказывает - ты его за стол усади, на стол всё поставь, а потом как бы невзначай - проведи по шее ножом - ежели живой - порежешь его тихонечко - кровь пойдёт, а ежели нечистый... тут уж смотри - нож то из рук не выпускай - намоленный он - и суёт ей в руки ножик то.

Упиралась вначале молодуха, потом взяла ж таки, ножичек то. А дружок караулить вызвался под окошко - дескать, рядом буду ежели чего.

Вот настала ночь. Молодуха стол накрыла - ждёт милого дружка, да трясёт её всю, как на ножик поглядит. Ну, пришёл любый то, сел за стол. А она взади тихонько на цыпочках подошла, да замахнулась ножом то...

А что дальше приключилось - то неведомо. То ли силу не рассчитала, то ли он дёрнулся - спужался видать, только утром нашли их в избе.

Лежит голубь с перерезанным горлом, а рядом голубка - одной рукой обняла своего суженного, другой - нож держит, что в груди у её торчит.

Не дух он был, не нечистый - всамделе дезертировал. А дружку то деваха сильно глянулась, вот и нагнал на неё страху. Она и поверила.

Ну, с мётрвых - какой спрос - похоронили рядышком. Только, дружок то ентот, который устроил всё - тоже на земле долго не зажился. Пить стал. А месяца через два нашли его с горлом перерезанным возле могилки то. И нож тот - намоленный тут же валяется.

Милиционер приезжал, да... как без этого - смертоубийство такое. Заключение сделал, что порешил его кто то, не сам он - того - горло порезал. Да концов не нашли.

[Шуша 7 467]

....Ночь на дворе, зима. Святки. Вот решили две подруги на суженного погадать.

Зажгли свечу, распустили волосы, крестики нательные подальше убрали и сидят перед зеркалом, милого высматривают...

"Суженный мой, ряженный, приди ко мне поужинать. Назовись, не отворотись..."

Вот задремала одна, а вторая пристально в зеркало глядит. Вдруг, затуманилось стекло, вроде как паром покрылось... А через этот пар - идёт человек, как через туман.

Голову повесил, а сам в нарядный костюм одет. Подошёл близко то, да руку поднимает, а пальцем в подругу тычет - дескать, к ней пришёл, не к тебе. А глаза как поднял - ночь чёрная вместо глаз ведь.

Закричала деваха то, со страху, да разбудила подружку свою, а жених то в зеркале и пропал. Зуб на зуб у девки не попадает - прям колотит её всю... Насилу добилась от неё подружайка, кто ж её так напугал.

Стали они вместе думать да гадать, что бы это значило, да так ни к чему и не пристали - спать отправились.

Наступила весна, за ней лето. Подружки и думать забыли про гадание. А тут сосед из армии вернулся. То с одной замутит, то другую закружит. Но, через малое время, всё-таки выбрал одну. Дело уж к свадьбе шло...

А другая позавидовала больно. Завидно, вишь, ей показалось, что не её выбрал.

Вот тут и вспомнила про гадание. Это ведь он ей показался то, да в мою сторонку показывал - видать мой это суженный! Ну и включила на всю катушку все бабьи повадки, когда мужика увести хотят...

И к бабке бегала, и на улице под ногами вертелась, и помочь там по хозяйству просила... да мало ли ухваток у нашего брата!

Так и переманила ведь! Бросил он свою невесту - перекинулся к подружке.

Та, брошенка, то приходила, говорят, к подружке - плакала - верни, говорит, жениха - тяжёлая ведь я, не бери грех на душу! Да только не стала разлучница ей слёзы вытирать - прогнала со двора - иди, мол, по добру поздорову - пока поленом не огрела!

Куда брошенке деваться? Отцу с матерью пожалилась, да родители ещё и накричали - не соблюла себя до свадьбы - принесёшь в подоле - на порог не пустим!

Ну, пошла она к омуту речному, да и утопилась, чтоб не мешать никому...

Долго утопленницу искали - не нашли. Погоревали сколько положено, да свадебку всем селом и отгуляли.

Молодые хорошо живут - у мужа руки на месте - за лето пятистенок поставил. И жена на месте не сидит - и с хозяйством управиться, и мужа приласкать - всё успевает!

Год прошёл - родился у них сынок. И вот как то вечером разыгралась гроза - налетел страшный ветер - чуть крышу не снёс! Потом разом стихло всё, а уж сумерки. Неспокойно что то молодой жене - а что такое - и сама не поймёт.

Вот ночь пришла - муж спит - на всю избу храпит, а ей не спиться - слышит - вроде ходит кто во дворе. "Шлёп, да шлёп" Ровно по луже прошёл.

Выглянула она в окно то да и обмерла! Стоит посреди двора её подруженька - рубашка на ей мокрая, волосы тиной переплелись, а глазоньки закрыты.

Руками машет, как зовёт кого, а кого - непонятно. То в одну сторону повернёт, то в другую...

Жена мужа скорее будить - а он не просыпается - спит, как убитый, хоть ты тресни! Зато сынок проснулся - заплакал. Кинулась к сыну - качает его, а сама на окно таращится - страшно ей!

Вдруг в окошко стук, да стук! Смотрят друг на друга подружки - у одной ужас в глазах, у другой - пустота да вода из омута...

Показывает ей утопленница на ребёночка - отдай, дескать его мне, я и уйду. А подружка молитвы шепчет, да ребёночка крепче прижимает.

Так всю ночь и ходила под окном подруженька - просила своё счастье вернуть. А как петухи прокричали - головушку повесила, да и пошла себе назад, к омуту.

Утром муж проснулся - ничего понять не может. Сидит жена - прижала к себе ребёнка, что есть силы - он уж синий совсем! Саму трясёт всю, на крик головы не повернёт - насилу-насилу ребёнка у неё вырвал. А сынок то помер уже.

И вот ведь, люди говорили будто придушила она его. А муж говорит, когда ребёночка то взял - вода из него полилась. Утопила она его что ли?

Сама жёнка после той ночи умом тронулась. Всё к омуту ходила. Придёт, сядет и причитает:"Ты прости-прости меня подруженька, верни сыночка моего, забери суженного моего..."

А сам то из села уехал. И дом бросил. Да только, сказывают и там счастья не нашёл, утоп в озере каком то. Даже тела не нашли....

[Любовь земная 20 886]

- Все любовь вам подавай!- ворчала моя мама. - А раньше и не спрашивали родители детей. Поженят - и терпи.

Бабушку с дедушкой сговорили их родители. Сами они не были друг с другом знакомы. У дедушки была любимая девушка, у бабушки любимый тоже имелся. Однако против воли родителей никто не решился идти.

И вот в расстроенных чувствах бабушка с подружками сели гадать. Все как положено: свеча, зеркало... и увидела она в зеркале, что подъехала тройка, из саней вышел мужчина, увидела лицо... это не был ее любимый.

Через несколько недель в дверь раздался стук. Приехали сватать бабушку. В женихе бабушка узнала того мужчину из гадания.

Венчались они в прекрасной деревянной церкви. Через несколько лет она сгорела от удара молнии, остались только фотографии.

Жизнь репрессированных не была сладкой. Семеро детишек родилось у них, прожили вместе более пятидесяти лет. Семь последних лет жизни бабушка лежала, дедушка ухаживал за ней.

...От той стародавней жизни осталось только обручальное кольцо червонного золота. Оно теперь у меня.

[Симпатяга 60]

Не совсем деревенская байка, но тем не менее. Мама рассказывала, как в юности они с подружкой на Святки решили погадать на пепле от сгоревшей бумаги. Ночью пошли в баню, поставили зеркала, сожгли комок бумаги и стали смотреть на отражение пепла в зеркале, пытаясь угадать, на что это похоже. У мамы не помню уже, что получилось, а вот у подружки из пепла вырисовалось продолговатое корыто, как детская ванночка, а в ней будто ребенок сидит. Пока разглядывали, видимо, от дыхания или еще по какой-то причине пепел сдвинулся, и "ребенок" упал, получилось, что вместо ванны с купающимся малышом стоит маленький гроб.

Мама с подругой испугались и убежали из бани, решив не верить такому жуткому гаданию. Прошло несколько лет, мамина подружка вышла замуж и родила мальчика, который в детстве умер, и хоронили его в маленьком гробу размером не больше детской ванночки.

Такая вот история жуткая.

[Мортиша Аддамс 9 675]

Лет восемь мне было, когда поехали мы с мамой к родственникам в деревню. Деревня большая, детей много, в первый же день я со многими познакомилась. Утром, когда мы завтракали, мамина тётя сказала мне:

- Смотри Оля, свадьба едет, сбегай, не видела наверное свадеб деревенских, вот и посмотришь, заодно и конфет поешь - детишкам всегда перепадает.

Увидев в окно, куда поехали украшенные машины я вприпрыжку побежала туда же. У большого дома стояли огромные чёрные джипы - я видела такие только в кино. Здесь же собрались и мои деревенские друзья, только лица у них были что-то невесёлые. Старшая из детей, Алёна объяснила мне:

- Мы всего-то поздравить хотели, песни свадебные пели, плясали, а нам велели уматывать отсюда, сказали, чтобы своими чёрными пятками их свадьбу не портили.

В это время к нам подошёл незнакомый пожилой мужчина и внимательно слушал, что говорила Алёна. А когда молодые с гостями и родственниками вышли из дома мы невольно попятились от ворот. А мужчина развернулся, и пошёл через дорогу, как раз мимо впереди стоящей машины, и мы заметили, как он что-то бросил ей под колёса - то ли пыль, то ли семена какие-то мелкие. Перейдя дорогу мужчина сел на травку под деревом.

Свадьба расселась по машинам, громадные джипы взревели моторами, но - остались на месте. Один внедорожник заглох сразу, у второго что-то жутко трещало под капотом, третий вообще задымился, а две машины казалось бы поехали, но тут же столкнулись друг с другом , обалдевшие водители вышли из них - оказалось что они одновременно потеряли управление, машины их совсем не слушались. Шестой джип стоял в луже чёрной жидкости - масла наверное, и тоже ни с места.

В общем, ругань собравшихся на свадьбу людей слышала вся деревня. На помощь позвали мужчин из соседних домов, стали ремонтировать - ничего не выходит. А лето, жарища, чёрные машины разогрелись, народ вспотел, все матерятся. Вот так свадьба! Надо в ЗАГС ехать, уже опаздывают, а на чём? Машины в деревне мало у кого были - нашли два полуживых жигулёнка, а остальных гостей пришлось размещать в крытом грузовике - примерно в таких солдат возят. Наконец вспотевшая и злая свадьба уехала в клубах пыли.

Прибежав домой, я всё рассказала старшим, не забыв упомянуть про незнакомого мужчину. Мама сначала даже подумала, что я фантазирую. Но её тётя сразу сообразила, в чём дело:

- Ну, повезло тебе Оля, посмотрела, как Иваныч зарвавшихся людишек проучил. Мало им, ещё легко отделались, только машины им попортил. А мог бы и не только машины...

Я удивилась. Выходит это тот мужчина сломал эти огромные чёрные джипы? А как? Он кто, этот Иваныч?

- Кто-кто, - сказала мамина тётя, - знахарь не знахарь, колдун не колдун... В церковь, вроде бы ходит... Народ к нему идёт, с детьми особенно. Денег не берёт ни с кого, и сильно не любит, когда ребятишек обижают...

Вот так я узнала, что колдуны бывают не только в русских сказках.

* ****

[Шуша 7 467]

Моя бабушка долго болела и уходила мучительно. Её уже выписали из больницы, а нам сказали - готовьтесь.

Она попросилась домой - в деревню. Так и сказала:"Домой хочу, буду дома умирать."

Что поделать - отвезли. Дома был ещё мой дед и с бабушкой оставалась одна из дочерей - моя тётя.

У деда по жизни была привычка - после обеда обязательно "тихий час". Он уходил на свою кровать за печкой и в течении часа раздавался богатырский храп.

Но в этот день дед спал тихо, а когда вышел из закутка - на глазах были слёзы:"Она сегодня умрёт" - сказал он тихонечко моей тёте и кивнул на бабулю. "Мне сон (или не сон) сейчас привиделся...

Заходят в дверь три старика. Все в холщёвых длинных рубахах, у двоих бороды и волосы тёмные, а один весь белый. Я им говорю - за мной пришли? А тот, который белый, посмотрел на меня и отвечает: "Нет, не твоё время ещё, вон - за ней пришли. Её забираем." И стали раскладывать большой светлый холст прямо на полу. - Вот отсюда и заберём...

А дальше дед проснулся.

Вечером бабушке стало хуже. Она металась на высокой кровати, без конца выглядывала в окно и всё время спрашивала: "Ну что же они не едут? Ну когда же они приедут?" А потом попросилась на пол - душно на кровати.

Дед и тётя перенесли её осторожно на пол. Бабушка жестом попросила убрать из-под головы подушку. Улеглась поудобнее - именно на то место, где со слов деда был расстелен холст и ... перестала дышать.

Я любила свою бабулю. И очень хочется думать, что на этом холсте понесли её на небо добрые ангелы.

* ****

[Жительница 15 590]

Вспоминали страшные истории и Сашин отец рассказал из своей комсомольской молодости. Его студентом с остальными отправили на уборку урожая.

Они поздно вечером в темноте незнакомой дорогой возвращались с танцев. По пути он увидел толи амбар, толи сарай большой, какое-то строение большое и невысокое с фонарем. Фонарь освещал надпись СКЛАДБИЩЕ. Он повертел пальцем у виска и сказал, что какой-то идиот переделал "склад" черти во что. На что ему ответили: "Ты что дурак? Там только С приписано". Ушли они оттуда очень быстро и не оборачиваясь.

Когда днем пришли посмотреть, сарай оказался вообще куском забора.

[Паслён 13 628]

Мне тут давеча такую историю рассказали, уж не знаю, байка это или нет.

Отец моей знакомой рос в деревне. Там же жила ведьма, которую все боялись и не зря - порчу наводила и на людей и на скот.

Бывало, только глянет на корову, а та начинает доиться створоженным молоком, дети от её взгляда криком исходились. Возле её двора ни цветка не росло, ни травинки. Да и много чего странного за ней замечали, например, корову она не держала, но молоко у неё всегда было.

Одним поздним вечером ватага пацанов, в том числе и будущий папа моей знакомой, шли мимо дома дома этой ведьмы и решили посмотреть в её окна. Посмотрели и увидели такое, от чего бежали оттуда быстрее ветра - с её печки свисали вожжи, с концов которых струйкой текло молоко в стоящие на полу банки.

Ведьма, по-видимому, узнала, что за ней подсматривали и наказала - отец знакомой на утро проснулся с косоглазием. Про других участников не знаю.

* ****

[Янтарная рыбка 81]

Одна пожилая родственница рассказала.

Когда она была маленькой, часто ездила в деревню к бабушке на летние каникулы. Бабушка работала в колхозе, рано уходила на ферму, а внучка оставалась одна в избе.

Однажды сидела она, как обычно, в горнице, читала книжку. Вдруг с улицы в открытое окно заскочил большой мохнатый серый кот, прямиком промчался в угол, где стояли иконы, одним махом подскочил, смахнул лапами иконы на пол и также молниеносно улетел в окно.

Девочка не успела даже испугаться, настолько быстро всё произошло. Вскоре пришла бабушка, выслушала внучкин рассказ о странном коте и вздохнула: "Ну, пошла Васька-ведьма баловать, быть беде какой-то..."

И рассказал внучке, что в деревне когда-то жила ведьма Василиса, недобрая и злопамятная. Умела оборачиваться в котов и кукушек. И, бывало, как начнет превращаться, то любила по избам шастать. Заскочит в открытое окно кошкой или кукушкой влетит и обязательно иконы опрокинет и исчезнет.

А после этого у хозяев или неурожай, или болячки сыпались на семью, или мужики спиваться начинали, бабы беременные ребеночков выкидывали, или ещё какие гадости приключались.

Боялись её сельчане, но не трогали, Василиса ещё и лечить умела, и лечила бесплатно. Хотя, надо сказать, шли к ней с неохотой, если уж совсем нужда припрет, боязно было.

Потом померла Васька-ведьма, но куролесить не бросила, стала с того света людей пугать. Нет-нет да и покажется кошкой или птицей, накликает беду. И ведь не боится икон-то!

Девочка тогда была сильно напугана и только спросила, почему кошка-то не черной была. А бабушка ответила, что ведьмы могут хоть кем становиться, даже белым голубем, вот до чего они коварные!

После этого случая у бабушки сгорел сарай, хорошо хоть коровы на выгоне были.

* ****

[Шуша 7 467]

История, подслушанная на верней полке в поезде.

В день отъезда я так умаялась, что предстоящая ночь в поезде выглядела для меня настоящим спасением. "Упасть на полку - и спать!" - эта радостная мысль не покидала меня на вокзале, не давая расслабиться.

И вот я в вагоне. Поезд проходящий, поэтому в моём купе уже едут пассажиры. Вернее - пассажирки - две бабули, благообразного вида, в халатиках и платочках, в шерстяных носочках, пахнущих замечательной овечьей шерстью... все такие тёплые и родные, какими бывают наши любимые бабушки.

-Здрасьте! Извините, если помешала, я вас не стесню, вот на полку запрыгну - и спать.

Бабушки дружно заулыбались, закивали головёнками, поглаживая свои натруженные крестьянские руки. Ах, эти руки! Бабушкины руки - зацеловала бы каждый пальчик, ладошку, за их великий труд! А сейчас эти ручки заслуженно отдыхали на старческих коленях...

Я прыгнула на свою верхнюю полку, подбила в головах казённую подуху и засопела, стараясь заснуть....

Снизу донёсся шепоток: "Чё, спит - нет аль? Вроде спит... Ну, ладно, токо ты, Николавна не права... я те говорю - куды ты, погодить надо было... вдруг не он ето!"

- Ды он, он, проклятой! Кому ж ещё быть то! Он ето мальчонку сгубил! Знаю я!

Сон как рукой сняло! Подслушивать, конечно, нехорошо... но я - женщина, а значит любопытна... и пусть мне это простят...

Бабулечки продолжали спор тихонько, стараясь не потревожить меня, но голоса звучали довольно хорошо, с характерным "оканием", которое я так люблю.

- Кому и быть то, как не ёму... сам же хвастал - вот, дескать, найду клад - разбогатею, все у меня попляшете! А клад то, в руки просто не даётся - плата за няго нужна, да не малая... Вот и порешил парнишечку то - душу нашёл безвинную, безгрешную... Папору, вишь, найти то просто, да клады откроются, когда цветок кровью невинной напьётся. Да чаво я тебе толкую - сама всё знашь...

-Знаю, Николавна, знаю, - вздохнула в темноте её собеседница, - токо сердце чой то не на месте... ох-хо-хох... Ведь Федюнька то, Ленкин братик, а Ленка - нявеста ентого.... тьфу, даже имя на язык не идёт!

-Вот гляди Ляксевна, даже ты понимаш, хто он хто! Так что не мели... самой на душе нехорошо...

Бабушки помолчали, подарив мне время на размышление. Итак - был мальчик, который был кем то убит, и, похоже этот кто-то был известен бабушкам. Причём не просто убит, а похоже на какое то ритуальное убийство, с целью обогащения. Но при чём тут мои прелестные бабушки? Они то какую роль здесь сыграли? Сна не было - голова занята разгадыванием ситуации.

- Вот пущай таперича всю жизню свою никудышную Федюнюшку поминает! - слышно было, как бабули тихонько захихикали, - эт ишшо легко отделался, а то бы вот я ёму...- мне показалось (конечно показалось), как блеснули кошачьим огнём глаза Николавны.

-А Клавку помнишь, красавицу нашу. Вот чё девке не хватало! Всё зависть, всё гордыня сгубила. Это ведь её тады Марфа научила - ты, дескать, крестик назад поверни, вот "он" и явится, вот и проси чё хочешь...

- Дык ведь не раскумекала девке то, што за просьбу плату возьмёт немалую!

- И взял. Вон как на старости лет то скрючило, горб то, как охапка сена за спиной, а по ногам да рукам - вены как вериги вылезли... так то, чужих женихов приманивать...

- И ладно бы в семье жила, а то так и осталась бобылихой... первый то помер, а второй утонул...

- А потом третьего то трактором задавило, а четвёртый с ума сошёл... И ребёночка Бог не дал.

- Ты что, Николавна! Какого ребёночка, коли она от Бога отступилась! Да с "ним" разговоры говорила.... И слава Богу, что нету детоньки, а то б ишшо ему на свете за мамкины грехи мыкаться!

Бабушки снова замолчали. А у меня в голове скакали мысли: кто этот "он"? С кем общалась эта бедная Клава, и куда надо поворачивать крестик, а главное - зачем?

- А помнишь, как Нинку отчитывали? Сначала я читала над ней, опосля ты!

- Помню... вот уж повезло девке, одна бы я не справилась... А рвало то её как, прям наизнанку! Я ж думала, щас кишки из неё полезут! Вот "сделали девке, так сделали"! На совесть, на гроб.

- Ну да, свекровушка постаралась! Не ко двору вишь, невестка - из бедных.

- А потом как вырвало последний то раз, а он как поползёт! А брюхо то - полное крови насосал! Вот же пакость какая, фу!

- Я до сей поры пауков на дух не переношу!

- Ну да, как ты его - прям чулком своим и придавила, а он лапами шевелит и пишшит, шевелит и пишшит...

Бабульки дружно сплюнули на невидимого паука и затихли. Не затихал только рой мыслей в моей голове. Всё перемешалось - Федюнка, Нинка, паук и Клавка - водили в моей голове хороводы и не давали мне сосредоточится.

Вдруг одна из бабулек запела. Красивым грудным голосом, тихонечко, складно попадая в такт колёсам: "Летять у-у-тки, ле-е-е-тять у-у-утки... и два гу-у-у-ся!"

- Кого лю-у-у-блю-уу, кого лю-у-у-блю-у... не дожду-у-у-ся, - подхватила вторая.

Мысли в моей голове постепенно успокаивались, сон навалился на мою больную головушку и я отключилась.

Проснувшись от вежливого тычка проводницы - вставайте, через час Вам выходить, - я увидела, что моих попутчиц уже нет.

- А где? - хлопая сонными глазами спросила я проводницу.

- А-а, бабульки чоль? Да вышли ночью.

- На какой станции???! - почти закричала я.

- То ли на Чудово, то ли на Лысой горушке... я не помню. А что, пропало чего-нибудь?

- Да нет, - расстроенно ответила я, - ничего не пропало.... головная боль только пропала.

- Ну, эт хорошо! Эт Вам повезло! - засмеялась проводница и вышла из купе, напоследок подарив мне взгляд, с кошачьими искрами, или это мне показалось?

[Собака на сене 48]

Вот, начиталась историй из этой замечательной веточки - и своё припомнилось, полузабытое, но, тем не менее, неприятное - как вспомню, так мороз по коже...

Надо сказать, что я - классическое "дитя асфальта", в деревне никогда не жила и родственников там не имела; но и в городской квартире, оказывается, тоже может неизвестно что происходить...

Итак, встречалась я когда-то с одним человеком, намного старше меня - давно, ещё до замужества. Человечек был не из тех, с которыми хочется познакомить родителей - весь какой-то дёрганый, истеричный, из тех, дорвавшихся до шальных денег (дело было в начале "дикого капитализма"), окончательно снёсших ему крышу... Но я почему-то была от него без ума. Все его срывы воспринимала как должное, мнение знавших его друзей-подруг игнорировала, из-за чего со многими разругалась в дым, терпела-надеялась... на что? А Бог его знает.

И вот подарил мне однажды мой обоже крестик. Серебряный, причудливый, ручной работы, на серебряной же толстенькой цепочке; просто снял с себя и со словами "Хочу, чтобы у тебя была эта вещь" надел мне на шею. Юная материалистка была без ума от счастья, без оглядки на то, что вообще-то такие вещи любят только одного владельца и, как правило, не передариваются. Радовалась я, надо сказать, недолго - до первой же ночи.

Я проснулась от того, что на кухне кто-то шумел. Позвякивали отставленные на консервацию банки, стукнул о плиту чайник, передвинули стул. Из-за стены, из соседней комнаты, доносился привычный папин храп, а больше в доме никого не было и быть не могло. Первая мысль моя была о том, что, наверное, собака балуется; впрочем, я тут же вспомнила, что собака уже вторую неделю как на даче с бабушкой; после этого стало уже реально страшно.

Поднимаюсь с кровати, тянусь к выключателю... и с ужасом понимаю, что не могу пошевелить правой рукой. Хуже того: за левую кто-то (что-то) держится, не даёт поднять. А в комнате-то никого! Натура у меня такая, что от страха не ору никогда. Дара речи на какое-то время лишиться могу, если уж совсем шок (а тогда именно так и было). Короче, с огромным трудом всё же дотягиваюсь левой рукой до выключателя, свет зажигается - и я реально вижу чью-то руку, вцепившуюся сзади в мою! И тут я как заматерюсь, аж сама от себя не ожидала!

Знаете, что это было? Каким-то образом моя правая рука оказалась заведена за спину и намертво обхватила левую, причём ближе к плечу. Сколько раз после этого я ни пыталась это повторить - не получается. Кончиками пальцев ещё можно дотянуться, если очень постараться, но чтобы вцепиться всей пятернёй... это гуттаперчевой девочкой надо быть, не иначе.

Шум на кухне тут же прекратился, а на пороге комнаты возник заспанный отец с вот такими глазами. У нас в доме слово "дура" считалось чем-то неприличным, а тут - такая тирада...

На кухню мы с ним зашли вдвоём. Банки были раскиданы по полу (но ни одна не разбилась), стулья почему-то растащены по углам. А так - никого не было. Вот и всё. Не считая того, что на шее и груди у меня отчётливо отпечатались контуры дарёной цепочки с крестиком, и жгло невыносимо. Я сняла её и выкинула в форточку. Чернота не смывалась с тела ещё недели полторы.

А мужчина этот после этого пропал. Не просто из моей жизни - вообще. Родственники в розыск подавали, но, насколько я знаю, так и не нашли.

И слава Богу.

* ****

[Яинар 0]

Шуша, пишите больше и чаще, это ваша стихия и ваша ветка

[Книгочей 2 867]

Яинар

А вы, дорогая, пишите Шуше в личке. А то я только обрадовалась, что кто-то новый ужастик добавил, а тут так, отзыв

Что, у всех кошмарики кончились? Аууу!

[БаБка 10]

Рискну попробовать.

Жил у нас в деревне парень. Работал киномеханником. А на работу приходилось ходить за 5 км через сельское кладбище.

Ещё у него было хобби. Он очень хорошо рисовал. Однажды отреставрировал икону Божьей матери и повесил её на стене над кроватью.

И вот, возвращаясь с работы( а это время ближе к полуночи), он проходил через кладбище. Его догнала женщина с ребёнком на руках. Путь домой не близкий. Да и одному страшновато идти. Парень обрадовался попутчице, тем более в тех краях редко кто хаживал.

Идут они, разговаривают. Больше всё парень говорит, а женщина вопросы задаёт. Время пролетело за разговорами незаметно, показалась родная деревня.

Подходят они к дому парня. Он прощается и направляется к себе домой. А женщина поворачивает за ним. Парень спрашивает:

- А Вы куда?

- Я к тебе на стенку.

Теперь слова того парня:"Я летел в дом так, что все вёдра с водой в сенях уронил".

Парень сейчас живёт в Питере, а мы считаем, что его в тот день в благодарность Божья матерь охраняла от беды .

[Тартинка 7]

В зимний солнечный денек, решил дед Петро скоренько сбегать в соседнюю деревню, к куму по важному делу. Думал за светло обернутся, да засиделся, заговорился в гостях и не заметил как стемнело. Кум предложил заночевать, но Петро не захотел, решил домой возвращаться, до дома то всего ничего -5 км.

Только вышел он из деревни, как на грех, поднялась метель, и темень такая сделалась, хоть глаз коли. Вот шел дед, шел, по времени давно уж пора деревне родной показаться, а ее все не видно. Вроде и с дороги никуда не сворачивал, а чувствует - заплутал. Что делать? А метель все пуще, ни неба не ни земли не видно.

Вдруг огонек мелькнул, кинулся Петро туда, все лучше чем на месте топтаться. Вывел огонек деда к избе, что за чудеса, думает, все окрестности вроде знает, а никак не припомнит чтоб изба одна одинешенька в поле стояла. Но так он замерз, что решил все ж таки постучать. Стукнул в окно, вышла на крыльцо бабенка, одета скромненько, на голове платочек, подивилась, кого это в такую метель носит. Рассказал ей Петро, что заплутал, попросился в избе погреться, метель переждать. Бабенка его пустила, велела раздеваться, а сама на стол начала собирать. Пригрелся дет возле теплой печке и так ему хорошо стало, что и не надо больше ничего.

А хозяйка торопит:

-Раздевайся поскорее, у меня уж все готово.

Начал наш страдалец валенки снимать, один быстро снял, а второй ну никак с ноги слезать не хочет. Он уж его и так и эдак, ни в какую. Разозлился дед и говорит:

- Да что ж такое, Господи!

Только помянул бога, глядь, а избы как не бывало и сидит он в чистом поле, на снегу в одном валенке. Тут на деда такой ужас напал, что кинулся он от туда сломя голову. Бежит, а сам молитвы читает, какие помнит, какие сам на ходу придумывает. Долго он бежал, пока совсем не выдохся, упал на снег и отдышатся не может. Успокоился маленько, встал огляделся, а деревня-то, родная, вот она, рядом.

Не чаял дед Петро как до дома добрался, а семья его и не ждала, думали он у кума заночует, в такую-то метель, а он давай с порога рассказывать как чертиха его кружила, да чуть не заморозила. Вот только родные не больно то ему поверили, посмеялись, да наказали в следующий раз поменьше с кумом пить, чтоб чертихи не мерещились. Но смех смехом, а ногу Петро себе все же отморозил, да так, что пальцы ампутировать пришлось, так и ходил потом с одной культей. Но дед Петро не огорчался, уж лучше так, чем на смерть замерзнуть.